Вот и еще одно лето закатывалось под горку. Вроде только недавно отсеялись, а тут уж и август подкрался ,зазолотил деревья. Заканчивалась тяжелая крестьянская страда. Опустели поля. Где-где, у самых нерадивых оставались несжатыми наделы. Радует хозяина, что все свезено на гумно, прибрано под крышу, зерно обмолочено, солома в стога сметана. Хоть и много еще работы впереди, но самое то важное сделано.
Романко каждый день донимал отца, когда в школу надо будет идти. Дарья ему уже сшила котомку через плечо, с которой он будет в школу ходить. Там лежало несколько тетрадок да карандаши. Отец как то по лету в город ездил, купил все это богатство. И теперь лежали тетради в сумке, ждали своего часа, когда в них Романко напишет первые свои закорючки- палочки.
Школа была уже готова принять учеников. Печку голландку там поставили, избу перегородили пополам, сколотили из досок столы и скамейки. Романко с Павлинкой сколько раз уж бегали к школе, заглядывали в окошко.
- Павка, ну чё, отпустят тибя в школу то, - спросил подружку Роман, когда они в очередной раз подпрыгивали, чтоб заглянуть в окошко.
- Не знаю ка. Тятенька ничё не говорил больше. А я и спрашивать боюся.
- Если чё так я своего тятеньку упрошу, чтобы тибе тетрадку с карандашиком дал. Только бы отпустили.
- Знаешь, Романко, мине так охота читать и писать научиться.
- А я вот с бабушкой молитвы учу. Уж три выучил. А ты молитвы то знаешь?
- Нет, я только крещусь перед иконами да прошу здоровья родителям и сибе. Мамка так велит говорить.
Дети еще поговорили про школу, будоражила она их умы. А потом побежали домой. Дома была только Марфа да малыши. Мать с отцом на гумно ушли, работали там. Конечно и Федоска с ними была.
Бабушка увидев внука разулыбалась. Полюбила она внуков от Дарьи всем своим сердцем. Порой думала, что девок своих, когда маленькие были, так не жалела, как этих. Порой размышляла, там ведь дома тоже внучата были, но не ласкались они к бабушке. Мать приведет, так и не подойдут к ней. Дичатся. Может и ее вина в том была. Виделись то редко. В гости ее не больно зазывали. А ходить просто так, без дела, она не смела.
Средняя то девка еще ничего, не больно жаловалась. А младшая бывало придет, поревет у матери. Свекор то еще не забижал ее, а вот свекровка сварливая досталась. Сколько уж лет живут, а все ей не так, все чем то попрекает. Хоть и были они с мужиком ровня. Тоже семья то не больно зажиточная, даже и беднее, чем у них. А муж, глядя на мать, тоже все ворчал да поучал. И то ему не так, и там нос воротит. Бывало и поколачивал девку то. Поэтому и не ходила Марфа к ним, чтобы лишний раз не досаждать.
Сюда приехала, тоже по первости всего боялась. Но Иван оказался мужиком справедливым, зря не ругался. Да и жили они с Дарьей мирно да ладно. Ругани то и не слыхать, почитай, было. Конечно, случались порой стычки, в какой семье их не бывает, да быстро туча проходила. Мирились.
- Чё, Романко, набегался. Исти, чай, хошь. Садись иди за стол, да и Прошка с Нюркой тоже пускай идут. Я вам по яичечку в золе испекла. Сичас выкачу.
Она взяла кочергу, открыла заслонку. Аккуратно разворошила , чтобы не поднимать золу, пригребенную к челу горку, выкатила три яйца. Перекатывая с руки на руку обтерла каждое от золы своим запоном, положила перед ребятишками. Пододвинула поближе к ним чеплашку с черной четверговой солью.
- Ешьте давайте. Скусно с солью то.
Романко быстренько облупил яйцо, щепотку соли подцепил, посыпал, прикусил от ломтя хлеба, только потом откусил от яйца. У Прошки плохо это получилось. Пришлось бабушке помогать. Нюрашка же, повозившись подольше, справилась сама.
- Ещьте, ещьте, - приговаривала Марфа. - Коли ишо мать то с отцом придут.
Она нацедила из корчаги по кружке квасу, чтобы припивали. Дарья бывало ругалась потихоньку с матерью, что нечего приваживать их есть на особинку. Пусть дожидаются всех. Но Марфе жалко детей было. Чё с несмышленышей взять то еще. Сколь они съедят. А побегают, протрясутся и снова им есть охота.
Иван в это не вмешивался. Пусть бабы сами разбираются. Хотя в душе не очень приветствовал эти подкармливания. Всегда вспоминал, что отец ругался на Дарью, что кормит его отдельно от всех. Вот, мол, барин какой растет.
- Ну вот, поели, теперича повеселей будет.
Она собрала ладонью крошки со стола, кинула их себе в рот. Скорлупки от яиц раздавила мелко ступкой. Позвала с собой малышей цыпляток кормить. Цыплята за лето выросли, но квочка продолжала их водить за собой, отыскивая червячков и букашек для своих деток. И ничего, что детки уже были почти с нее, а петушки, так те и больше. Ко-ко-ко, звала он их за собой.
Увидев что то беленькое, цыплятоа подбежали к Марфе, тут же подоспела и квочка. Они все вместе быстренько расправились со скорлупками. Нюрашка захотела поймать петушка, который оказался рядом с ней. Она уже ухватила его за перышки, тот истошно заорал. Квочка распушила свои перья, превратившись в большой пушистый шар, бросилась на девочку, клюнула ее в руку. Петух тут же был отпущен и перестал кричать, но теперь кричала от боли Нюрашка.
- Ниче, ниче, пройдет сичас. Вот ведь как мамка то детей своих защищает. Зачем ты петуха то схватила.
- Я его погладить хотела, - сквозь слезы бормотала девочка.
- Ладно, не реви, будет. Другой раз не трогай. А то ведь и глаз может выклевать.
Нюрка заревела еще громче, но бабушка прижала ее к себе, погладила по головке и та постепенно успокоилась. Прошка, испугался крика, уцепился за бабушкин подол и жался к ней.
- Ну вот, покормили цыпляток. До реву.
В воскресенье в деревне ждали отца Серафима из Галицкого. Ждали, хотели узнать, что там будет со школой, пришлют ли в деревню учителя. Батюшка должен был совершить молебен возле церкви. По такому случаю все Иваново семейство, отставив все свои повседневные заботы и принарядившись, отправилось с самого утра к церкви. Там уже собралось много народу не только из Лисы, но и из других деревень.
Храм в Галицком так и не стал для людей родным, куда ходят не только по нужде, но и по велению души. Где прихожанам хорошо и спокойно. В Галицкое ездили только по великой нужде, когда уж откладывать никак нельзя было. А так ждали приезда батюшки в Лису, где он и выполнял все нужные требы. В этот раз он приехал не один. С ним был мужчина в рясе, средних лет. Оказалось, что это диакон, который будет работать в Лисе в школе, а так же совершать все необходимые требы, пока не построят храм, не освятят его и не пришлют священника. Так же он будет вести все метрические книги по приходу.
Среди собравшихся послышался вздох облегчения. Это почти что свой поп будет в Лисе. Только вот службы проводить он не сможет. И наконец то все определилось со школой.
Наконец дождался Романко, когда ему сказали, что завтра он пойдет в школу. Дарья с вечера припасла ему новую рубаху, штаны. Романка даже нисколько не огорчило, что пойдет он в школу в лаптях, а не в сапогах как Акимка. Ведь и остальные все в лаптях будут. И нечего тут Акимке бахвалиться.
Утром Романко, как только все поели, подхватился бежать.
- Погоди, куда торопишься то. Рано еще. - остановила его мать.
Но парнишке не сиделось и не ждалось. Пусть уж он лучше там, около школы подождет.
- Пойду я, - заявил Романко, покрутившись на лавке минут десять. - А то опоздаю и места мине не хватит.
- Ну иди, да не деритесь там с парнишками то и учителя слушайся, - напутствовала Дарья сына. Перекрестила его в дорогу. Марфа тоже провожала внука. Одно ее радовало, что научила она молитвам парнишку. Не осрамится перед учителем.
Возле школы уже толпились дети. Они были разного возраста, и большие, и совсем маленькие. Были тут ребятишки и из других деревень. Они стояли обособленно и было их немного. Из каждой деревни своя стайка. Все испуганно таращились друг на друга.
Появился учитель. Он был в рясе. “Поп”, послышался шепот в толпе. Но учитель не обратил на это никакого внимания и велел заходить всем в школу. Он показывал, как надо рассаживаться за столы. Места в классе было не так уж много, а детей собралось порядочно. Всем и вправду не хватило места. Пришлось еще потесниться. Мужики, которые помогали учителю, принесли еще несколько столов из соседней комнаты.
Хоть и рассчитана была школа на два класса, но учитель пока был один и приходилось размещать всех в одной комнате. Стало совсем тесно, зато все расселись. Первый день учебы был ознакомительным. Учитель сразу сказал, что учиться будут только те, кому уже восемь лет исполнилось. Остальным велел идти домой и ждать следующий год.
Романко осмотрелся. Друга его Назарки, которому семь лет было, тут не было. То ли мать не отпустила, то ли он сам не захотел идти. Ну и ладно, а то бы пришлось сейчас ему обратно идти, а ведь это обидно бы было. Несколько парнишек поднялись и стали выбираться.
Потом учитель заставил по очереди подниматься каждого, называть свое имя и чей он сын или дочь, а также из какой деревни.. Эта процедура оказалась, пожалуй, самой длинной. Учитель перекладывал разные тетради, листал, находил нужную запись, отмечал, а потом записывал в другую тетрадь.
От долгого сидения на задних рядах уставшие дети устроили потасовку. Учитель встал, взял в руки длинную линейку, прошелся вдоль ряда и сказал, что кто будет шуметь, не слушаться, а тем более драться, того ему придется бить линейкой, чтобы разуму быстрей научались. От этих слов у некоторых даже желание дальше учиться пропало. Вот еще, дома отец с матерью порют, а и в школе оказывается так же будет.
У Романка от долгого сидения заныла спина. Хотелось встать, хоть немного попрыгать, порезвиться. Но он вспоминал устрашающую линейку в руках и сидел смирно. Наконец это нудное занятие закончилось. Учитель еще несколько человек отправил домой, сказав, что им рано еще учиться. На этом первый день занятий закончился.
Дети выдохнули с облегчением. Устали сидеть и ничего не делать. На завтра было велено приходить к тому же времени. Романко с Акимкой шли вместе.
- А Павка то чё не пришла. Она ведь больно хотела.
- Наверно мать не отпустила. Мать то ведь говорила, что водиться некому будет.
Романко только сейчас обратил внимание, что Аким и вправду идет в новеньких сапогах и картуз у него на голове. Да прямо как жених вырядился. И ему стало обидно, что это отец ему то сапоги не купил.. А потом вспомнил про Павку. Вот она хотела учиться, а ее не отпустили. А он о каком то картузе печется. Зато вон как его все в школу сегодня провожали. Даже мать ничего не сказала, а только благословила на дорогу.
Дома никого не было, только Нюрка да Прошка.
- А бабушка то где? - спросил их Роман, не особо надеясь услышать ответ.
- Баушка в огороде, картошку копает, - ответила Нюрашка.
Романко снял свои лапоточки. Тепло еще на воле, чтобы в лаптях то ходить, пошел к бабушке.
- Ну чё, поглянулось в школе то? - первым делом поинтересовалась Марфа.
- Ничё не поглянулась. Учитель все спрашивал кого как зовут, да в тетрадку записывал. А учить то ниче не учил. А еще сказал, что линейкой бить будет, если слушаться не будем.
- Ну и ладно сказал. Учителя почитать, как отца с матерью надо.
- Завтра снова в школу пойду. Наверно завтра учить будут.
Так закончился первый день Романа в школе. И он ждал, что завтра будет по другому.