Обратно ехали еще дольше. Останавливаться приходилось чаще. Корова. как только поняла, что ее уводят со знакомых полей, заупрямилась, не хотела идти, а потом и вовсе легла прямо на землю. Пришлось остановиться. Марфа со слезами обнимала свою кормилицу и уговаривала, что она тоже с ней, никуда не делась.
- Пойдем матушка, пойдем. Вон и Искорка наша тут, и телега наша. Гли ко. Все мы тута. А дома то чё, ничё там не осталося. Все разделят, развезут, будет изба пустая стоять. Пойдем, матушка. А тама хорошо тибе будет. Я кажное утро и вечер доить тибя буду, кормить. И хлев от у тибя будет не чета старому, телый.
И было не понятно, то ли себя Марфа уговаривает, то ли корову. Дарья сходила, отломила прутик, протянула его матери. Сама, чтобы не тревожить животное, даже не подходила к корове.
Марфа поднялась с колен, легонько стегнула корову прутиком.
- Стэ, стэ пошла, - скомандовала она
Корова нехотя поднялась и пошла вперед. Какое то время Марфа шла позади, подгоняя корову. Искорка привычно потянулась вперед. Она и не переживала, что увозит всех от своего дома. Привыкла, что куда гонят, туда и надо идти.
Потом еще останавливались. Распрягали лошадей, давали им попастись на обочине, пощипать травки. Корова наевшись привычно сена, захваченного Марфой в дорогу, а потом и травы, легла возле телеги и жевала свою жвачку.
Тихо и покойно было вокруг. Какие то птички только щебетали в кустах. Солнышко пригревало уже по летнему. Ребятишки .бегали по лужайке и ловили божьих коровок. От этой картины и у взрослых стало спокойнее на душе. Вот приедут они домой и все потихоньку образуется. И Марфа привыкнет к новому дому. А что не привыкнуть то. Чай не к чужим людям ее везут.
Отдохнули и дальше поехали. Дни то длинные сейчас. Светло долго. Но все равно какие не долгие дни, наступает ночь. Вот и сумерки подкрались. Солнышко спряталось за лесом. До дому было еще далековато.
- Че делать то будем. В теми поедем, али спать остановимся? - Иван вопросительно посмотрел на Дарью. Романко спал на бабушкиной телеге, положив голову ей на колени. Малыши примостились около матери и тоже посапывали.
- Чё останавливаться то. Корова идет, только бы не заупрямилась. А лошади то привычные. Пойду ка к маме. Ей скажу, да пусть поспит она. Ночь то чай, совсем не спала да и ту тоже. Который день уж не спавши.
Дарья спрыгнула на ходу с телеги, забралась к матери.
- Мы надумали, что уж не будем останавливаться то. В теми доедем. Иван от тут дорогу знает. Да уж и не больно много осталося. Ты, мама, поспи, давай.
Дарья забрала вожжи у матери. Хотя их можно было и не держать в руках. Лошадь послушно шла за Буланкой. Марфа послушно легла, устроилась поудобнее, прижала к себе Романка и впервые за много дней уснула спокойным сном. Ничего, что лежала она на мешках с зерном, сон ее был словно сон выздоравливающего человека. Словно кто то невидимый, там в голове, приказал ей успокоиться, сказал, что все хорошо у нее будет. И Марфа спала, прижимая к себе внука.
Деревню еще не было видно, но в предрассветной тишине было слышно, как заголосили петухи, стараясь перепеть друг друга.
- Ну вот, почитай и приехали, сейчас бугорок вот этот, а там уж и Лиса наша. - подумал Иван. Вот и ладно, что не остались ночевать в поле. Сколько бы времени проканителились зря. Корова, словно почувствовав приближение деревни и окончание длительного пути, зашагала бодрее. Только изредка ее протяжное “Муууу” оглашало округу.
На коровьем реву путешественники въехали в деревню. Уже бабы с ведрами тянулись к колодцам, глазели на приехавших, кланялись да здоровались. Интересно им было, откуда это такую рань Иван со своим семейством справляется.
Ворота были еще на засов закрыты. Иван постучал, но Федоска не отвечала.
- Вот напасть, спит что ли так, не слышит.
Но на мосту послышался топот босых ног. Федоска услышала стук и спешила открывать ворота.
- Я то коров доила. Ладно вышла уж, услыхала, как ты ботаешь. Думаю кого это такую рань принесло, может тятенька. Отколь это вы так рано то? - удивилась девушка.
- Так мы ночью ехали, не стали спать. Вот, из за нее пришлося долго то ехать.
Иван показал на уставшую корову. Он велел Федоске выгнать из хлева коров и завести новенькую. Пусть день постоит, духу ихнего наберется. Легче им сходиться вечером будет. Марфа проснулась, как в деревню заехали, почуяла запах дыма из печей, услышала рев коров. Она отвязала свою любимицу от телеги, завела в хлев.
- Я сама ие сичас подою. Хоть молока то нет поди, но хоть чё есть сцежу.
Среди своих вещей она отыскала дойницу, Федоска сбегала принесла воды, чтобы вымя вымыть, показала, где маслице в хлеву стоит, соски смазать, подбросила в ясли травы, припасенной с вечера.
- Как знала, вчерась побольше на утро то припасла.
После этого оставила Марфу одну, что бы корову зря не беспокоить своим присутствием. Пошла помогать разгружать телеги. Дарья перенесла в избу спящих малышей. Романко проснулся сам и крутился возле взрослых, стараясь чем то им помочь.
Марфа зашла в избу почти с пустым подойником. С огорчением поставила его в упечи. Только после этого подошла к иконам и помолилась. К ней подошли и Дарья с Иваном. Вместе поблагодарили Бога, что дал им возможность благополучно добраться до дому и здесь за время их отсутствия ничего не случилось.
Федоска беспокоилась, что у нее ничего не сварено для хозяев. Не думала она, что те так рано приедут.
- Че вы исти то будите, ничё ведь нету вареного то. - Обратилась Федоска к Дарье.
Та немного задумалась. То, что взяли с собой от матери, дорогой все приели. Велела девке затоплять печь. После дороги отдыхать некогда было. Надо припасти варево на день.
- Сичас вода как вскипит, завариху заварю, да блинов разведу. Хлеба то тоже нету.
Пока топилась печь, развела в корчаге тесто на блины. Залила кипятком муку, сунула в печь, чтобы уделалась. Блинов напекла , чтобы вместо хлеба Что сварила, то и поели. Молоком запили.
- Ну вот, набили брюхо, вот и ладно. Типерича терпеть можно..
Марфа растерянно сидела на лавке, не знала, чего ей делать. Вроде как и живет она теперь тут, а все равно как гостья пока. А Федоска тоже пригорюнилась. К Дарье то мать приехала. Теперь ей и помощница не нужна будет. Вдвоем то управятся они и без нее. Кто зря то держать работника будет. Девка была неглупая и понимала это. Но по привычке суетилась, делала все, как и раньше.
Дарья заметила, что не прыгают в глазах Федоски бесенята, она словно потяжелела, не такая разворотливая стала.
- Федоска, ты чё такая то? - Дарья заговорила с ней.
- Так типерича я вам не нужна буду. Вот и горюю.
- Ну да, покуда работы то нету. А там снова начнется, рожь косить, пшеницу, лен теребить, сено косить. Там то как я без тибя обойдуся. Я тибя сразу позову, как надо будет. А покуда свой усад обихаживай. Вы ведь посадили нынче.
- Ну да, посадили. Я почитай одна и обихаживаю. Братья то ничё не делают. И кусочки с матерью собирать не ходят. Не подают им, а другие так и пристыдят. Чё, мол, такие лбы с бабами то ходите.
Дарье жалко было Федоску, но и поделать она ничего не могла. Работы и вправду пока в поле не было, а по дому они с матерью управятся.
- Ну ты другой раз просто так захаживай, посидеть. - пригласила Дарья Федоску.
Та с радостью откликнулась.
- Приду. Конешно приду.
Побежали дни дальше. Марфа понемногу привыкала. Уже другой раз и указывала дочери, что не так она что то делает, поучала ее. Дарья не обижалась. Учит, значит хозяйкой себя уже чувствует. Они разделили хозяйственные дела. Дарья у скотины, а Марфа в упечи хозяйничала. Другой раз ей и Дарья помогала.. Вместе обихаживали свой огород, пришла пора картошку полоть да окапывать. Тут даже Романка полоть заставили. Большой уж, понимает, что надо дергать, а что нет.
Скучала только Марфа по своей церкви. Горевала, что даже помолиться ей некуда сходить.
- Погоди, мама, немножко. Строят ведь церкву то. Немного уж осталося. Мы с тобой сходим, поглядишь, чё там наделали.
Мать вроде смирялась, что надо немного подождать. Люди то в деревне всю жизнь без церкви живут, все ждут. А тут уж немного
Приближалась уборочная страда. Федоска каждый вечер почти забегала, спрашивала, когда в поле. Услышав, что завтра, обрадовалась. Сказала, что завтра придет, чуть свет, и убежала.
На другой день и вправду она пришла ранехонько. Марфу оставили на хозяйстве, сами в поле поехали. Теперь не болела душа у Дарья про ребятишек. Знала, что в доме все будет прибрано и ребятишки накормлены. За это время дети привыкли к бабушке, так и паслись около нее.
Как Дарья и думала, Прошенька больше всех из детей полюбил бабушку. Слушал внимательно что она говорит и даже разговаривать с ней пытался. Марфа сажала его рядом с собой и говорила.
- Прошенька, дитятко, давай с тобой молитву учить. Молитва то от Бога. Он нам в помощь будет.
Проводив всех в поле, бабушка посадила малыша около себя и начала учить с ним молитву, как ей казалось, самую нужную и самую простую.
- Запоминай, дитятко. Отче наш, Иже еси на небесех!...
Бабушка старательно повторяла одно и то же, крестилась сама, крестила ребенка и была уверена, пусть он даже не говорит пока, но запоминает в голове слова и когда нибудь сам прочитает молитву перед иконой.
Роман с Нюрашкой тоже подсели к ним. Интересно же, что бам бабушка сказывает.
- Ну Романко, давай ты теперича говори.
Романко засмущался, сказал, что не знает. Марфа аж взвилась от негодования на дочь. Парнишко то большой какой, а молитву эту не знает. Потом немного успокоилась, подумала, что его другим молитвам мать научила. Оказалось, что нет, ничего она с ним не учила.
Она чуть дождалась, когда семейство приедет с поля. Коров она уже подоила, поставила на стол еду. Решила, пусть поедят сперва. Устали ведь за день то. Но как только все перестали стучать ложками и собрались вставать из за стола, тут она и начала стыдить дочь, а за одно и зятя. Те только глазами хлопали, понимали, что мать то все правильно говорит.
- Говорите в школу Романко нонче пойдет. Да как он в школу то пойдет, если молиться не умеет. Я седни немного его поучила, так он и то почти всю Отче наш запомнил. Вот уж завтра поучим мы с ним, он вам вечером и расскажет. Пристыдит отца с матерью. Выучишь ведь, Романко.
Мальчишка только головой кивнул. Ему даже маму с тятей жалко стало. Так бабушка их ругала.
А Дарья слушала ее слова, да незаметно переглядывалась с Иваном. Ну мать видно совсем здесь освоилась. Вон как их отчитывает. Как всю жизнь тут командовала.