Когда-то мать рассказывала Алине:
— Когда ты была маленькая, я превратилась в зомби. Ты спала от силы по два-три часа подряд, а ночью не спала совсем. Я носила тебя на руках и мечтала об одном – проспать целую ночь. Меня не узнавали знакомые – я плохо соображала, а синяки под глазами были как у панды. Только когда прошли первые месяцы – стало немного полегче. Бог даст – у тебя будут спокойные дети.
Алина вспомнила сейчас об этом, потому что ей казалось – ее разбудили сразу, как только она заснула. Вопли кота и громкий смех. Она с трудом приподняла тяжелую голову.
Часы показывали восемь. Рыжик продолжал истошно вопить, так он не кричал никогда. Этот кот прошлой осенью появился у них в подвале. Может, он надеялся добыть там мышей, а может – просто искал прибежище на зиму. Кто-то подкармливал кота, даже поставил ему мисочку и клал туда корм. Кто-то требовал выбросить на улицу. В один из дней, возвращаясь из магазина домой, Алина увидела такую картину – дверь в подвал была заперта. А кот пристроился рядом, на цементном полу, ожидая, когда его пустят.
Тогда Алина и подхватила зверя под пушистое брюхо, сказала ему:
— Рыжиком будешь.
Этот кот умел быть благодарным. Он ел все, что ему давали, быстро освоил лоток, не драл мебель и вообще не безобразничал. Единственное, что осталось от прошлого – он боялся лестничной клетки, прятался, когда кто-то открывал входную дверь. Наверное, его страшило вновь оказаться на улице.
Что же случилось? Может, кто-то прищемил ему лапу или хвост? Алина приподнялась, потянулась за халатом. Никогда она не стеснялась ходить по дому в ночной рубашке, но сейчас было чувство, что рядом кто-то чужой.
Алина открыла дверь в ту комнату, которая -как она мечтала – станет когда-то детской, и где сейчас поселился Боря.
Мальчишка держал кота за хвост, так что тот висел головой вниз и тщетно пытался дотянуться до рук мучителя, укусить и освободиться. Боря встряхивал кота, отчего тот вопил еще сильнее, и смеялся, будто происходило что-то удивительно комичное.
— Нельзя! — Алена выхватила кота.
Она не находила слов – ей и в голову не приходило, что придется объяснять кому-то – животное нельзя мучить. Это казалось непреложной истиной.
— Дай! — цыганенок потянулся к коту. Он требовал вернуть живую игрушку.
— Ему больно! — втолковывала Алена, с трудом избегая повышенного тона, — А если тебя кто-то подвесит за ногу, разве тебе будет приятно?
С Рыжиком на руках она пошла к мужу в спальню. Боря бежал за ней. Её слова не произвели на него никакого впечатления. Он не понимал, почему ему запрещают продолжать забаву, и отчего он должен слушаться Алину.
Николай спал тяжелым сном – еще бы, ведь они легли так поздно. Никогда прежде Алина не будила мужа в те дни, что он был не на вахте, а дома. Но сейчас она была слишком взволнована.
Она даже не потрясла мужа за плечо. Он проснулся от ее резкого взволнованного голоса:
— Запрети своему сыну мучить животное! Если он не понимает, почему так нельзя делать – просто запрети!
Николай с трудом поднял голову. Несколько минут, которые показались Алине бесконечно долгими, он пытался понять, что произошло. А потом сказал не мальчику, а жене:
— Там никто не держит кошек. Ты зря на него набросилась. Постепенно Бар привыкнет.
— Пока настанет это «постепенно» он замучает Рыжика. Скажи ему прямо сейчас!
— Не трогай кота, — велел Николай сыну.
Но в голосе его не было той строгости, которую ждала Алина.
— Почему? — требовал ответа мальчик.
— Это не твое, - Николай явно надеялся, что конфликт разрешится сам собой, и он сможет доспать.
— Всё? Я ведь всё сказал, — и он натянул на голову одеяло.
Потеряв интерес к происходящему, Боря побежал в кухню, открыл холодильник. Он хотел есть. Это значит, Алине нужно было его накормить. Потребовать, чтобы Николай встал и сам обслуживал своего сына — означало трещину в семье. Может, потом ее можно будет надежно заклеить, а может всё распадется на осколки.
Алина решила терпеть. У нее была надежда. Мальчика все равно придется поместить в детский дом или в центр реабилитации. Она потребует у мужа тест до того, как они станут оформлять документы на усыновление. Скорее всего, цыганка наврала, и мальчик не имеет к Николаю никакого отношения. Никогда, за всё время их семейной жизни, муж не проявлял жестокости.
Если Бар – не родной Николаю по крови, можно попробовать настоять на компромиссе. Пусть муж навещает мальчика в детском доме, если тот ему там дорог, покупает ему подарки, но и только. Алина видела ребенка всего несколько часов, но уже сомневалась в том, что его можно будет перевоспитать. Не верила в свои силы.
Алина застала мальчика, когда он вытащил он холодильника сосиски. Они свисали у него из ручонки длинной лентой, до самого пола, а Боря торопливо очищал одну из них, чтобы засунуть в рот.
Алина перехватила ленту, позволив мальчику доедать ту сосиску, в которую он вцепился.
— Я сейчас приготовлю завтрак. Нельзя самому хватать все подряд.
— Почему?
Это было слово, которое Боря говорил чаще всего.
— Потому что так не делают. Надо спрашивать разрешения.
— Почему? Я хочу есть!
— Сейчас я дам тебе молока с булкой. Пока ты ешь, я приготовлю что-нибудь еще.
Напрасно Алина надеялась, что у нее будет хоть десять минут, чтобы пожарить яичницу. Цыганенок выпил молоко в три глотка, а булку поглощал с такой скоростью, словно его не кормили неделю.
Кое-как, поминутно объясняя, запрещая, уговаривая, и чуть ли не держа ребенка за руку, Алина приготовила завтрак. Тарелку мальчик очистил почти молниеносно. Он снова обжегся – на этот раз яичницей, но это его не остановило.
— Еще!
— Вот тебе кусок пирога, иди пока, поиграй, а я схожу в магазин.
У Алины голова шла кругом. Наверное, нужно сегодня набрать побольше тех продуктов, которые можно давать маленькому ребенку. Но если Боря перед этим почти голодал, то перебарщивать никак нельзя.
С пирогом в руке мальчик убежал к отцу, и Алине не удалось сдержать злорадную мысль – поспать Николаю сегодня явно не удастся. Сама она одевалась, решив как можно быстрее сбегать в ближайший магазин.
Через четверть часа, ходя с корзиной между полок, она соображала, что нужно взять, чтобы целый день кормить свою увеличившуюся семью. Чтобы у мальчишки не случилось истерики, нужно что-то такое, что можно сразу сунуть ему в руки, как только он завопит: «Дай!» Пряники, сок…
С тяжелыми пакетами Алина возвращалась домой, и уже, подходя к подъезду увидела, что форточка в их спальне открылась. Боря залез на подоконник, и теперь просовывал в форточку кота, явно намереваясь отправить его в полет.
— Нет! — закричала Алина, отчетливо понимая, что это его не установит.
Она увидела улыбающееся личико где-то там, высоко. Бросила пакеты и метнулась под окно. Ей удалось поймать Рыжика – все-таки третий этаж. Он оцарапал ей руки, когда она хватала его, но он был жив.
Одной рукой прижимая к себе кота, другой подхватив оба пакета, из которых что-то текло и капало (наверное, разбились яйца) Алина почти бегом поспешила в соседний подъезд, где жила ее одноклассница Оля Колбасина. Она была не замужем, работала в детском саду и у нее был свой кот Боник.
Алина знала, что ей предстоит своего рода оплата за приют для Рыжика. Придется рассказать Оле, что случилось. Та очень любила подобные истории. И, конечно, потребует подробностей. Для ее это лучше сериала. Но Алина и на это сейчас была готова. Ее саму тянуло – выплакаться хоть кому-нибудь. К тому же, Оля всегда отличалась практичностью – может, она хоть что-нибудь посоветует.
Вскоре они вместе разбирали покупки. Яиц разбилась примерно половина, и они в четыре руки отмывали остальные пакеты и коробочки. Потом сели пить кофе с теми самыми пряниками, которые предназначались для Бори.
Рыжик забился под кровать, но Алина знала, что с ним все будет в порядке, он просто напуган. Оля обещала дать коту приют на любой срок, а пока…
— Я не выдержу, — сказала Алина, — Даже, если оформление займет несколько дней, я не представляю себе…
Она замолчала.
— Ну, и…, - подтолкнула Оля.
— Я уеду на дачу, наверное. Там у нас хорошие обогреватели, можно ночевать… Мы же там с ранней весны и до поздней осени.
— Ну и как ты туда проберешься? На лыжах? Там дороги не будут чистить до весны. И как в магазин будешь ходить?
Оля смотрела на поникшую голову приятельницы. Ей было жаль Алину, и она реально соображала, что можно сделать.
— Ты знаешь, кто у Эдьки брат? — наконец, спросила она.
Это был резкий поворот разговора, но Алина сразу поняла о ком речь. В их классе был один Эдик, по фамилии Шилинцев. Он сидел как раз перед ними, и всегда просил дать ему списать математику.
— Он, он…., — кивнула Оля, хотя Алина еще не сказала ни слова, — У нашего Эдьки, то есть у его брата – детективное агентство. Сходи к нему. Пусть попробует разузнать что-то о той цыганке. Похоже, твоему Николаю просто запудрили мозги. Судя по тому, что ты рассказываешь – там просто не нужен был больной ребенок, возможно с нарушениями психики… И его сбагрили на доверчивого…
— Я сама удивляюсь тому, что происходит. Никогда не видела Колю с детьми, но такое впечатление, что этому ребенку он готов простить все. Слишком долго он мечтал о сыне.
— Пусть еще потерпит. Если ребенок – не его, лучше всего его сдать в детский дом, а взять какого-нибудь спокойного, который вам подойдет – и не будет так сходить с ума. И да — если совсем будет тяжко – ты всегда сможешь прийти ко мне переночевать.
*
Когда Алина вернулась домой – она замерла, и вид у нее был совершенно оторопелый. Квартира напоминала свалку. Дверцы шкафа и комода распахнуты настежь, вещи – и постельное белье и одежда, которая прежде была аккуратно развешана на вешалках – теперь валялась на полу. Подушки тоже. Большой горшок с финиковой пальмой недавно уронили – видно было, что землю торопливо, кое-как смели, и попытались посадить пальму вновь – но она теперь торчала криво.
Алина прикрыла глаза.
— Тебя долго не было, поэтому мы тут играли…как умели, — муж объяснял смущенно, даже ему было видно, что прежняя жизнь рушилась.
— То есть, ты ждал, когда я приду? И развлекать твоего сына должна была я?
— Не говори о нем в третьем лице, он же здесь…И да… Если б Бар был постарше. А с маленькими детьми как-то лучше получается у женщин…
Николай почти оправдывался. Мальчик подбежал к нему с подушкой в руке:
— Давай дрраться! — завопил он, будто не замечая Алину.
— Кота вы уб-или, потому что у вас была такая игра? — уточнила Алина.
Она намеренно солгала, что с Рыжиком произошло непоправимое – хотела посмотреть, как муж на это среагирует.
— Кота? – видимо в это безумное утро он забыл про Рыжика, и только сейчас вспомнил, — Да ладно, ничего с ним не будет… Третий этаж, кошки с такой высоты не разбиваются. Отряхнулся и пошел. Он же уличный – ну, походит немножко и вернется. Скоро услышишь, как он мяукает под дверью.
— И ты считаешь, что это нормально?
— Говорю тебе, что мальчик привыкнет, — Николай начал раздражаться, — Поживет немного с нами, и станет как все дети.
— Кот разбился, — сказала Алина холодно, — Ты напрасно считаешь, что всё в порядке….И что, ты даже не поговоришь об этом со своим сыном?
— Почему ты всё время это подчеркиваешь? «Твой сын», «твой сын»… Вспоминаешь, что у тебя не может быть своих детей?
Алина переждала несколько секунд – ей надо было продышаться после нанесенного удара:
— Да. Я хочу, чтобы каждый из нас занимал свое место и делал свою работу. Ты привел своего сына, в свою квартиру. И наводить здесь порядок – твоя работа. Побуду пока гостьей.
Она прошла в маленькую комнату и закрыла за собой дверь. Давным-давно не проводила она так свободное время, всегда ждала какая-нибудь работа. А сейчас Алина лежала на диване, читала с телефона книжку. Выходила лишь для того, чтобы сварить себе кофе.
До нее доносились голоса. Чаще всего – мальчик что-то требовал или спрашивал, а Николай ему отвечал. Алина старалась отвлечься от этих звуков, они ее не касались.
Вечером, воспользовавшись затишьем, Николай вошел, сел на край дивана. У него был очень усталый вид. Никогда Алина не видела его таким.
— Я думал, что в трудную минуту… — начал он.
Алина молчала.
— Завтра я начну хлопотать о том, чтобы оформить сыну документы. Ты права, ему временно придется пожить в детдоме. Но пока-то ты можешь мне помочь?
Продолжение следует
