"Дорогая, это мой сын и теперь он будет жить с нами", - заявил муж, вернувшись с вахты с 5 летним малышом. Слова жены убили.
Алина замкнулась в себе и не отвечала ни на один вопрос. Психиатр вызывал ее для бесед регулярно. У него был большой опыт, и он подходил к ней то так, то этак. Говорил, что всё ее будущее зависит от него. Если она продолжит «молчанку» - он решит, что она делает это намеренно, и передаст ее следователю. Или же посадит ее на такие препараты, что у нее не будет шанса выйти отсюда иначе, как в состоянии овоща.
— А что мне делать? — Герман Тихонович разводил руками, — Я могу только решить, что вы опасны для общества. Если смогли так поступить с беззащитным ребенком, то свобода вам противопоказана. Вы еще чего-нибудь натворите.
Алина смотрела мимо него, на стену, где висели большие круглые часы, следила за тем, как бежит черная, секундная. Когда сосредотачиваешься на чем-то, легче отвлечься. Она знала, что психиатр может выделить ей час, не больше. В конце концов, она тут не одна. Хотя может быть, единственная, кто находится под следствием.
В одиннадцать часов Герман Тихонович отпустит ее. Она вернется в свою палату. Будет ждать обед, отвернувшись к стене и рассматривая трещинки на штукатурке. Если включить воображение – можно представить себе разные картины.
В обед она получит не только миску с чуть теплым мутным супом, но и лекарства. Алина не спрашивает, что именно ей дают, но она никогда не манкирует. Потому что вскоре после того, как ей дают таблетки, она засыпает. Глубоко, без сновидений. И это единственное время, когда она почти счастлива.
*
Они с Николаем были обычной семьей. Никому не пришло бы в голову интересоваться их жизнью – слишком она была заурядна, как у всех. Они познакомились, когда Алина окончила школу. Есть тысячи способов – как жизнь может свети людей, которые еще вчера не знали о существовании друг друга.
Их она свела на речной прогулке. Летом, каждый день от речного вокзала «омик» отправлялся в плавание, чтобы за пару часов описать большой круг по водохранилищу. Поехали вчерашние одноклассники, которым хотелось продлить атмосферу выпускного вечера. Вчера они вместе встречали рассвет, а сегодня будут встречать закат, любуясь Волгой.
Ребята толпились на палубе, звали и Алину. Но она так устала после экзаменов, что хотела одного – остаться в салоне, в этом мягком кресле, ощущать плавный убаюкивающий ход корабля, и смотреть, как за голубым окном проплывают берега.
К ней подсел симпатичный парень, протянул мороженое - эскимо в шоколаде.
— Я смотрю, все ваши едят, — сказал он, — А вы тут грустите. Захотелось вас угостить.
Алина хотела сказать, что совсем даже не грустит, а блаженствует. Но промолчала – не хотелось сразу пускаться в откровенность с незнакомым человеком.
Однако парень не сдавался, и вскоре между ними завязался разговор, который окончился тем, что Николай позвал ее на свидание.
Через несколько месяцев они поженились. Так, Алина стала одной из первых девушек ее бывшего класса, кто вышел замуж. У Николая была своя квартира, но он мечтал еще и о собственной даче. Алине это казалось странным для молодого человека. Если хочется «пообщаться с природой» - можно выбраться в туристический поход. А тратить кусок жизни на то, чтобы вырастить какую-нибудь картошку ей казалось просто глупым.
— Лучше летом куда-нибудь ездить, — говорила она, — Хотя бы посмотрим немножко мир. А к даче мы вечно будем привязаны. Я помню, у бабушки был свой участок, и она трудилась на нем, как проклятая. Она вечно была ему должна – то вскопать, то посадить, то прополоть. Тащить домой тяжелые сумки – машины в семье не было. Дома каторга продолжалась до поздней ночи, шла переработка урожая. Обычное лето пролетало, сменяясь бабьим. Тогда и вспоминалось, чего мы не успели сделать – смотаться к морю или хотя бы на пляж, посмотреть как падают звезды. И всё это ради того, чтобы зимой открывать банки с соленьями. И есть картошку со «своими» огурцами, наблюдая по телевизору чужую красивую жизнь.
Но Николай жил этой идеей, а когда человек «горит», он может «зажечь» и тех, кто рядом с ним. В конце концов дача была куплена, такая как ему мечталось. На окраине садового товарищества, за забором – сразу лес. В лесу – озеро. Можно ходить туда на рассвете, слушать, как поют соловьи, и думать, что это все – твое. И лес, и озеро, и весь мир.
Идешь обратно – босыми ногами по траве. Цветет медуница голубыми и розовыми цветами. Поднимаешься по деревянным ступенькам в свой домик. Алине казалось, что только сейчас она стала жить настоящей полной жизнью. Никаких искусственных попыток себя развлечь, вроде аттракционов. Никаких толп отдыхающих. Только соседка по даче, которая держала маленькую козу, карликовую. Назвала ее без изысков – Козеттой. Козы – стадные животные, если рядом нет подруг, они тянутся к хозяину. Козетта ходила за своей хозяйкой след в след. Звенел маленький колокольчик.
Хозяйка сначала боялась, что Алина потребует убрать козу. Начнет жаловаться и взывать к законам. Козетта давала литр молока в день, и женщина наливала Алине стакан. Молоко было еще теплым и казалось сладким.
Николай сказал – делай здесь что хочешь. Никто не будет заставлять тебя горбатиться над грядками.
Алина стала разводить цветы. Сначала не верила, что у нее что-нибудь получится. А потом взошли первые скромные однолетники. Потянулись к солнцу и стали цвести. Через несколько лет у Алины был уже райский сад. Осенью не хотелось переезжать в город. Она беспокоилась о своих розах, ирисах и пионах как о детях, которых оставляла в ненадежных руках. Вдруг зимой будет мало снега и случится мороз? Вдруг на участок нападут мыши или зайцы? Она переезжала на дачу в апреле и ей хотелось погладить каждый росток, который пробивался из-под земли.
А еще им с Николаем хотелось, чтобы среди этих цветов росли их дети. И гладили Козетту. И покупали бы у ее хозяйки молоко.
Но детей не было. Ровесницы, которые вышли замуж после Алины, родили уже по второму, а то и по третьему. Алина и Николай прошли все обследования. Врачи пожимали плечами – лечить вроде бы нечего. Значит, просто судьба. Бог не дает.
— Халтурщики, — сказал Николай, — Надо ехать заграницу, может там помогут.
— А ты знаешь, сколько это стоит?
Николай устроился работать вахтой, в Сибирь. Хотел заработать денег и повезти Алину в самую лучшую клинику, куда-нибудь в Европу. А пока он летал по графику – две недели там, две недели здесь. Приезжал незнакомый, в толстом «шубняке» из овчины, рюкзак пах чужими запахами - рыбой, куревом, мужской холостяцкой жизнью. Рассказывал про морозы и северное сиянье.
Алина экономила каждый рубль – она не хотела, чтобы жертва Николая была напрасной. Он там мерзнет, живет в тесноте, в вагончике, работает по двенадцать часов в сутки. Мечтает, чтобы у них был сын.
Сама Алина, окончив школу, не училась дальше. Но у нее были талантливые руки. Она делала украшения. Сначала из эпоксидной смолы, потом научилась из стекла. В ее кулонах, серьгах и кольцах жил целый мир. Цветы не вяли и казались живыми. У нее образовался свой круг клиентов. И зимой она проводила за рабочим столом не только день, но и вечер, пинцетом раскладывая засушенные растения в молды так, чтобы они образовывали красивый узор. Заливала эпоксидную смолу.
Работала и думала.
На последнем приеме, когда ее гинеколог вышла на несколько минут из кабинета, старенькая медсестра сказала Алине:
— Порой знаешь, что помогает? Возьмешь приемного ребенка, успокоишься, а тут и своего Бог даст… Я знаю много таких случаев.
Алина ничего не сказала мужу. Она знала – Николай страстно мечтал о сыне. О своем сыне. Ей самой было уже за тридцать. И она торопилась. Хотелось попробовать не только зарубежную клинику (вдруг и она ничего не даст), но все способы, какие есть.
Она знала, что сразу ей нельзя будет выбрать ребенка. Предстоит долгий путь – собирать справки, учиться быть приемным родителем. И, конечно, все это нужно будет делать вместе с мужем. Поэтому Алина сначала пришла в детский дом как волонтер. Приносила ребятам игрушки, читала им книжки, помогала воспитательнице на прогулках. И присматривалась.
Может быть, Павлик? Ему нет еще и трех лет, у него большие черные глаза, и он ужасно любит разные машинки. Или Илюша? Его бросила мать, а бабушка старенькая, с отклонениями. Не хотела, чтобы мальчик ходил в школу, говорила, что сама его всему научит.
Когда привезли Симу, Алина была одной из первых, кто ее увидел. Алина переодевалась, чтобы уйти домой. Вернее, переобувалась. В детском доме гостям полагалось надеть на ноги огромные бесформенные бахилы, завязать вокруг щиколотки ленточки.
Это был момент, когда на Алину напала тоска. Ей было жаль и детей, которым предстояло расти в этих стенах, и саму себя. Природа оказалась безжалостной. Перерезала ее собственную ленточку, не давая продолжить себя. У Алины слезы стояли в глазах, и она торопливо смахивала их ладонью.
Тогда к ней и подошла эта малышка, которую она сначала не заметила. Настолько тихо девочка сидела в уголке дивана. Была она совсем еще маленькой, лет, наверное, пяти-шести, волосы – как лен, на макушке кое-как завязан голубой капроновый бант.
Девочка неслышными шагами подошла к Алине и погладила ее по щеке нежной тепой ладошкой.
— Не плачь, — сказала-прошептала она доверительно, — У меня тоже умерла мама, но я же не плачу…
Родители у Алины были живы, но слова и сама интонация, какой они были сказаны, произвели на молодую женщину большое впечатление.
— Ты новенькая? — спросила она и, так как девочка ее не поняла, уточнила,— Тебя недавно привезли?
Девочка кивнула.
— Как тебя зовут?
— Сима.
Тут пришла воспитательница и увела Симу – знакомить с детьми. Миновал день, второй, но у Алины эта девочка не шла из ума. И она уже шла в детский дом не просто так – а к ней, к этой малышке.
В ней все больше крепла уверенность, что она должна взять ее к себе, подарить ей дом. Она узнала, что мать Симы умерла от ту-беркулеза, как говорили раньше – от чахотки. Где ее отец – Бог весть, других родных не осталось.
— Мама мне говорила, что она скоро уйдет,— в минуту откровенности сказала Сима, — Но пообещала, что будет приходить ко мне во сне, и мы будем с ней разговаривать. И она правда мне снится.
Это было совсем не то, о чем изначально думала Алина. Она собиралась взять мальчика, потому что муж мечтал именно о мальчишке. Но теперь она готова была горы свернуть, чтобы изменить судьбу этой девочки.
Алина решила, что непременно поговорит с мужем, когда тот вернется. Николай не должен быть против. А если она так и не сможет родить собственного ребенка, и Николай из-за этого бросит ее, что ж, так тому и быть. Она готова была растить сына в одиночку.
Алина знала не только день, но и примерный час, когда Николай позвонит в дверь условным звонком. К этому времени у нее всё было готово. В доме чисто, обед на плите и пирог в духовке.
Следующие две недели обещали быть, как всегда праздничными. Муж не только переделает дела, которые накопились, но они непременно будут куда-нибудь выбираться – в кино, на природу. Зимний лес чудо как хорош. А вечерами они станут засиживаться за кухонным столом, говорить обо всем на свете, или, прихлебывая вино, смотреть какой-нибудь новый фильм, будут мечтать о том, что им хочется сделать…
Алина распечатала перечень документов, которые им нужно будет собрать для того, чтобы взять девочку в приемную семью. А если Николай будет не против, то и усыновить ее.
Три раза прозвонил звонок, оповещая о приезде хозяина. Но когда Алина с сияющим лицом отворила дверь, она увидела, что муж приехал не один.
Рядом с ним на лестничной площадке стоял мальчик лет пяти. Черноволосый и черноглазый, а большой не по размеру куртке и резиновых сапожках. Это в мороз-то!
Первое, что пришло в голову Алине – этот нищий ребенок, наверное, попрошайничал где-нибудь поблизости от их дома. Николай решил позвать его домой, накормить и — может быть — подобрать какие-то теплые вещи.
— Ты хочешь, чтобы я…, — начала она, целуя мужа
— Это мой сын, и теперь он будет жить с нами, — сказал Николай.
У него был вид человека, который решился-таки и прыгнул с обрыва. А теперь пытался понять – останется ли он жив, или что-то уже сломано, что-то настолько важное, что без него нельзя жить.
Алина прислонилась к стене. Мир рушился. Она поняла, что ребенок этот значил для Николая столько, что он поставил на карту все. Их любовь, их будущее. Он не юлил, не прятался. Поставил перед фактом.
В одно мгновение ей захотелось солгать ему, сказать, что у нее тоже есть дочь…выдать Симу за своего ребенка, но это было невозможно. В следующий миг ей захотелось лечь лицом к стене и как-то мгновенно, без мучений умереть. Шагнуть на тот свет. Уйти от объяснений и сцен. Пусть они остаются и живут как знают – Николай, его сын… А она самоустранится.
А потом она совершила усилие, на которое еще недавно не была бы способна.
— В конце концов – это моя квартира, и я вправе решать… - начал Николай, нервно сглотнув.
— Я рада, — сказала Алина и улыбнулась, — Но при одном условии.
Он не знал, что творилось у нее внутри. Но это улыбка – неестественная и при этом сияющая – была какой-то жуткой.
— Каком условии? — спросил Николай.
Продолжение следует