- И что за барышня у нас в ванной?
- Катюша, это не то, что ты думаешь… Это не то, как выглядит… Ты сама за мной не доглядела!.. Стой! Не отходи от меня! Это… Соня. Она из волонтеров…
- Волонтер в какой сфере? – ехидно пошутила Катя.
- Мы с ними сотрудничаем… Катя, она была на Дне города. Попала под ливень. Ягодный морс на нее еще попал… Ей негде было помыться… Катя, это нелепо, но это не то, как выглядит…
- Мышонок, это суши привезли? – спросила Соня.
Катя приподняла бровь. Мышонок. Это так-то их фирменные прозвища. Мышонок и конфеточка. Понятно все с мышонком… Соня, которая из волонтеров, в прихожей увидела Катю и “ойкнула”.
- Иди, мышонок, котики скучают. А я позже заеду. Попрошу у папиных грузчиков “газельку”, и все свое вывезу отсюда.
- Катя, она для меня ничего не значит, - он догонял ее, - Ты для меня значишь все. Как… единое целое. По-отдельности в нас не будет никакого смысла. Только вдвоем. Катя, давай споем “нашу” песню. Как тогда в караоке, когда мы пели ее 13 раз, и нас все возненавидели. Давай споем…
- Не городи чепуху! Какая песня? Ты поехал, да?
- Песня…
- Как долго к нам ходит Соня, мышонок?
- Песня.
- Что ты городишь? Андрей, ты хочешь отвлечь меня песенкой?! Как долго?! Как долго она к нам ходит?
- Это разовый…
- Бездарный ты артист, - сказала Катя.
- Пять.
- Пятьдесят пять, я думаю. Она тут вполне освоилась.
- С новогоднего корпоратива…
- Какой же ты…
- Катя, ты для меня значишь все. Только ты.
- Если бы это было так, то тебе бы не надо было это мне сейчас объяснять. Прощай.
***
Андрей ходил за ней год. Не отпускал. Его сообщениями заполнена вся память в телефоне, десятки его номеров заблокированы, почтовый ящик тоже заполнен, но бумажными письмами, стихами и маленькими презентами. Катя перешла на работу в архив, куда нет хода посторонним, чтобы он не околачивался вокруг нее. Ходил и ходил. Бродил под ее окнами, выкрикивая ее имя. Рисовал краской на асфальте “прости меня” и “я тебя люблю”. Носил ей пионы.
Она тоже пришла к нему с цветами.
С гвоздиками.
Ее не приглашали, но она пришла.
Когда вся процессия двинулась к воротам, Катя положила гвоздики к другим пластиковым цветам.
- Зачем ты это сделал?
Вопрос был искренним, потому что Катя не понимала. Он сам приводил эту Соню. Он сам и порушил их любовь. Но не отстал от нее потом, а, как банный лист, прилепился и умолял, чтобы его простили.
- Поздно об этом спрашивать. Человека нужно любить тогда, когда он жив, а не приходить сюда и спрашивать – зачем? – не одна Катя задержалась тут, среди венков и деревьев.
- Он сам меня разлюбил, Света.
- Никогда бы он…
- От тебя Роберт тоже гулял. Ты его вышвырнула из дома, из вашего дома, и потом строго контролировала то, чтобы дети с ним не виделись. И теперь ты тоже меня осуждаешь?
- … Нет… Конечно, нет… Он…
- Твой племянник.
- Да, он мой племянник, - Света потупилась, - Умом-то я понимаю, что ты поступила так, как поступила бы каждая обманутая девушка, Катя. Это его проступок, а не твой. Умом понимаю. Чувствами – не могу. Я тебя не осуждаю, но мне было страшно терять ребенка… Хоть и ребенка моей сестры… Прости. Двоякие ощущения, когда я на тебя смотрю.
- Он. Меня. Разлюбил.
- Разлюбил бы – не полез бы на башню.
- Но как тогда объяснить его поступок?
- Я не знаю.
Как Катя могла его любить после предательства?
Чувствам-то не прикажешь. Они улетучились, когда из ванной донеслось – “суши привезли?”.
- Света, ты себя не заставляла прощать предательство. И я не заставила.
- Разумеется. Но к Яне сейчас лучше не подходи.
- Если разложить все по полочкам, рационально и логически, то в чем я виновата? Я сожалею. Но мы разбежались год назад по его инициативе.
- По твоей. Катя, это не имеет значения. Катя. Яна и Володя никогда тебя не простят. Это железобетонно. Просто живи так, будто нас нет.
- Я бы так и жила, если бы не угрозы.
- Напомню им, что это наказуемое деяние, - из уст юриста звучит убедительно, - Катя, ты к этому не причастна. Ты сама пострадавшая. Он и тебя в это втянул так, что ты никогда не сможешь полностью отпустить ситуацию. Но он им сын. И этим все сказано.
Андрей оттуда сиганул, когда Катя сошлась с Димой. Дмитрий – положительный мужчина. Занимается частным сыском. Катя поняла, что пора двигаться дальше, и ответила на его ухаживания.
Это подтолкнуло Андрея к той башне. Он много раз пугал девушку тем, что что-нибудь такое совершит, но она этим пугалкам не верила. Шантаж. Банальный ультиматум – терпи меня вечность или я… Дальше он называл разные способы это сделать.
Возложив гвоздики, Катя думала, что больше она о нем ничего не услышит. Как человека, ей его, конечно, жаль. Она соболезнует. Но только как человека. Он ей уже “не люб”.
Услышала послезавтра же.
К ней ворвалась Яна.
В архив.
Влетела в служебное помещение, куда никому, кроме сотрудников, нельзя, и зачитала Кате сообщение с мобильника Андрея:
- “Катюша, я жить без тебя не могу. Я не вынесу того, что у тебя появился парень. Я решусь на то, что задумал. У тебя осталась только одна попытка. Соглашайся сейчас ко мне вернуться”. Как это понимать?!
- Яна Игоревна, он мне писал… Я вам позвонила в тот день и сказала, что Андрей задумал ужасное. Тогда я колебалась… Я думала, что это опять не всерьез, но, на всякий пожарный, позвонила вам. И в службу спасения. Они его и… обнаружили.
- Я не об этом тебя спрашиваю, бессовестная! Ты могла его остановить, если бы согласилась снова с ним жить.
- Я просила его не прыгать…
- Надо было соглашаться, а не просить!
- Яна Игоревна, я… соболезную вашей утрате. Но я его не любила уже. Это была бы неправда, если бы я ответила, что согласна. И он бы все равно прыгнул, только на день позже…
- Ты невменяемая? Я не говорю, что “надо было просто сказать”, я говорю, что надо было к нему вернуться!!
- Яна Игоревна, и я бы жила с ним, потому что заставила себя? Как такое вообще возможно? Это абсурд.
- Кого волнует, чего ты там хотела, когда речь шла о моем сыне??!! И жила бы с ним, если понадобилась! И помалкивала бы в тряпочку! Твои желания ничего не стоят, когда речь шла о его жизни.
- Но как же моя жизнь?
- Фиолетово мне!! – выражение ее лица исказилось, она попыталась ухватить Катю, - Делала бы все, что понадобилось, чтобы его вытащить из этого… Чудовище.
- Яна Игоревна, - Катя перехватила ее руки, - Я соболезную вам. Ни при каких обстоятельствах я бы не хотела, чтобы с Андреем это случилось. Но он гулял. Я ушла. Так, к сожалению, происходит в сотнях тысяч пар. Мы просто не были исключением. Вы же понимаете, что его шантаж – не решение. Согласись я сейчас подождать, не встречаться с Димой, то потом бы все повторилось, как только я бы снова захотела уйти. Он бы опять начал этим шантажировать. Яна Игоревна, я говорила вам отвести Андрея к специалисту…
Пощечина.
- Дима??!! Ты с каким-то Димой??! Тот, о котором сказано в сообщении… Как у тебя наглости хватило?! Бедный мой сыночек… А ты будешь вечно за это расплачиваться!
Собственно… уже.
Когда Дима ее забирал вечером, Катя была белее выпавшего снега.
- Ты обычно приходишь позже мне, - невнятно промычала она, садясь в автомобиль.
- Подумал, что тебе нужна поддержка. И… наверное, тебе не стоит сейчас ходить одной.
- Что?
- Небезопасно. Бери с собой меня. Если я на работе, то – маму или Вику твою. Кого-то. Родственники Андрея, как я понял, винят во всем тебя. В состоянии аффекта могут наделать глупостей.
- Состояние аффекта не длится неделями.
- Я назвал это понятным словом, чтобы не расписывать во всех подробностях. Побудь пока дома.
Сообщение, во всех вариациях, Кате присылали перед сном родственники Андрея. Текст его последнего сообщения. И свои пожелания ей “добрых слов”, самым гуманным из которых было – “последствия тебя настигнут”. Катя выплакала все слезы.
- Ты моего сыночка сгубила, - вопила Яна Игоревна, когда настигала Катю у офиса.
Перепадало и Диме:
- Ты понимаешь, с кем встречаешься? Кто рядом с тобой? Что она предаст тебя при первой же возможности?! Эта ша… Эта подст…
- Я тоже соболезную вашему горю, - Дима усадил Катю, уже равнодушную к окружающей обстановке, в машину, - Но только попробуйте снова так говорить о Кате. Засужу!
- Суди! Суди немедленно! Только это вся правда про нее! Андрей, сынок мой родненький, на небесах, а эта ша… Катька живет и в ус не дует! Тебя охомутала! Нового быстренько нашла! Нигде не жмет! Тьфу.
Диме нужно было ехать проводить небольшое частное расследование в Северогорске, но он не знал, как быть с Катей. После заверений, что с ней все будет нормально, он все-таки уехал, приставив к ней свою сестренку, как опекуна.
- Лиза за тобой приглядит.
- Ясно.
- И я сказал парням из конторы, чтобы иногда к вам заезжали. Если что, сразу звони ем. Потом уже – в полицию. Мои приедут быстрее, минут за пять… Да, от конторы до сюда минут пять. Кнопку экстренного вызовы я тебе установил. Катя, ты меня услышала?
- Да.
- Я никуда не поеду.
- Дима, ты не можешь вечно сидеть со мной.
- Из дома одна не выходи.
Но она, конечно, сразу вышла. Не совсем сразу, а через сутки, когда Лиза, в наушниках, драила душевую кабину (Катя отговаривала, но Лиза настаивала на том, что не может сидеть без дела) и отвлеклась. Катя от нее ускользнула. Катя сильно нуждалась в личном пространстве. Ей приятно, что ее опекают, но из-за этого будто воздуха мало.
Навязчивая совесть делала ее виноватой. Это другие говорят, что Катя не причем. Другим-то проще. А ее эти обвинения, сообщения и угрызения совести вогнали в такую тоску, что дышать нечем.
Катя даже никому, кроме своих, не сказала, что слова Яны Игоревны – ложь. Никому из тех, кто подходил и прямо ее обвинял. Никому из них. Ей говорили, что она лгунья. Что ответит за все. Что бросила парня, променяла его… Никому она не сказала, что он гулял, что его родители все врут. Это… это родители.
- Эй, ты та Катя? – ее окликнули незнакомые парни.
В их районе многие тесно связаны.
Но этих она не знала.
Вроде бы.
- Не та.
- Да та-та. И как тебе живется? Норм? Дрыхнешь по ночам?
- Вам-то что?
- Нам матушка Андрея рассказывала, как ты обошлась с ее сыном. Он одноклассник наш. Все думали, что это несчастный случай, а, как к нему домой пошли, там… на поминки что собрали… маму его утешить… она-то нам и сказала, как ты его доводила. Радостно тебе теперь? Парня нет. Мама его еле выживает. Кто ей под старость помогать будет? Или, может, ты свою зарплату ей приносить будешь? А?
Парня были выпивши. Они прогуливались по району. Катю намеренно не караулили, просто так совпало, но узнали и решили “поговорить”.
Длинноволосый, скрывавшийся под кепкой, спросил:
- Будешь приносить или нет?
- Ребята, я не знаю, что вам от меня нужно… Я принесла Яне Игоревне и ее мужу соболезнования.
- Че? Соболезнования? Пацан тебя любил.
- Я просила его не делать этого…
- Смотри, она еще и сказочница, - сказал длинноволосый, - Как заливает! К другому побежала? Парня под монастырь подвела!
Катя нащупала кнопку экстренного вызова.
- Извиняйся давай за него и за его маму!
- Простите. Перед Яной Игоревной я уже извинялась.
Совесть немного отступила, Катя не чувствовала себя ответственной за то, что случилось, но парни перепили. Лучше согласиться и ждать помощь.
- Громче!
- Простите!
- Я запишу. Для его мамы.
- Или потащим ее к ним? Сама и извиняться будет.
- Протащим только через гаражи.
Катя не позволила себя увести. Ее телефон отлетел на несколько метров. Если он до сих пор работают, то группа приедет по сигналу сюда, а не за какие-то гаражи. Катя так барахталась, что сдвинуть ее оказалось невозможно. И получила “за все” прямо у подъезда. Парни не ограничились только словами. Когда приехала группа, Катя и говорить не могла.
***
- От 116 статьи они уже не отвертятся.
- Их посадят?
- Конечно.
- Но они же не знали правды…
- Ты им сочувствуешь?
- Дима, они думали, что я довела их друга до… Довела, - сказала Катя, - Они выпили. И шарики заехали за ролики.
- Угу, мне передали, что при задержании, когда еще и Лиза выскочила, и кричала им, как все было на самом деле, то парня впали в ступор. Да, они не знали. Они считали, что это правосудие. Когда поняли, что… Андрей сам себе наихудший предатель, то верещали, что не хотели, просили тебя простить их. Не знали. Это я уже понял. Только прощать их никто не будет. Яна Игоревна…
- Яна Игоревна никого не подсылала ко мне, - вступилась за нее Катя.
- Даже сейчас ты за нее? Катя, она всем такого наговорила, что тебя реально могли и не оставить в живых. Это же все на эмоциях!
- Нет, но она их не подсылала.
- Только оклеветала тебя.
- Ты же не был у журналистов? – замерла Катя, подумав, что Дима мог предать эту историю огласке. Тогда родители Андрея сами могут побояться выходить из дома.
- Я – нет, - сказал Дима, - Но твои подруги постарались. Все уже знают. Человек двенадцать уже передавали тебе, что им стыдно за беспочвенные обвинения.
- Но… как же его родители? Все накинутся на них!
- Катя… добрая ты душа.
- Ну, а как по-другому?
