Прошло два года. Пронеслись, как один день. Дарья сидела на лавке с прялкой, пряла лен. Рядом с ней Федоска, тоже прядет сидит старается. Федоска то совсем в девку выделалась, восемнадцать лет нынче будет. Похорошела, поправилась. В кого только она такая у Федьки уродилась. Статная, глаза ясные. Как посмотрит, на душе светлее становится.
Прядет Дарья, смотрин, как крутится веретено в ее руках, раскручивает времечко назад, вспоминает как прожили эти годы. После тех голодных лет, пожалел видно Бог крестьян. Увидел, сколь новых холмиков появилось на деревенском погосте. Не стал людей больше наказывать.
В первый же год после голода урожай хороший собрали. Правительство помогло с семенами. Не бесплатно, конечно, за деньги. Зато семена хорошие, зерно вызревшее. Говорили, что из за Урала откуда то привезли. У Ивана хоть и была рожь для посева, но купил он свежих семян. Еще деды учили, что менять их надо. А раз случай подвернулся, отчего бы и не сменить.
Прикупил он и пшеницы яровой. Долго думал, да сомневался. Не больно хорошо она росла на вятской земле. А тут ученые люди говорили, что это новый сорт, специально для таких земель выведен, рассказывали, когда надо сеять, когда жать. Послушал-послушал Иван, да и купил. Хоть немного на пробу посеет. А там уж видно будет.
Деревенские то мало кто позарился на пшеницу, но люди, что побогаче, все покупали. Вот и Иван, глядя на них, купил. Митрий, друг его, усмехнулся
- За богатыми тянешься.
- А чё, они покупают, а отчего бы и мине не купить. Вон чё умные то люди говорят. Попытка не пытка. Охота белый то хлебушек на столе кажный день видеть. Ну хоть и не кажный, но и не толькопо праздникам великим.
Семена и вправду оказались на славу. Рожью Иван тогда одним годом за всю ссуду рассчитался. И пшеница хорошо уродила. Тучные колосья склонялись на ветру. Иван все любоваться на нее ходил и Дарью с собой брал, и детей. А потом как время пришло, батраков нанял, чтоб ни одно зернышко в землю зря не упало, чтоб все вовремя убрать.
Все с поля свезли, обмолотили, высушили, в амбар по сусекам убрали. Поехал Иван на мельницу с рожью, пару мешков пшеницы на пробу прихватил, посмотреть хотел, как деревенские мукомолы ее смелют. Не поглянется если, то в другое место везти надо будет. Мельник посмотрел на зерно, похвалил, сказал, что не первый он пробовать привез. Вроде никто не в обиде остался.
Ну а когда урожай в амбарах прибранный лежит, жить то как-то веселее стало. Траву теперь Дарья редко в квашенку добавляла. Разве что клеверные головки по прежнему сушила. От них живот не пучит. Хоть по привычке экономила муку. Вспомнила она, как Романко пришел довольный с улицы, принес охапку лебеды для варева. А она ему говорит.
- Не будем, сынок, траву то варить. Голода то нету нонче.
Мальчишка взял эту охапку, побежал в хлев к овечкам, вывалил им в ясли.
- Ешьте вы теперь. А мы траву больше не будем исти.
У Дарьи слезы из глаз. Видно надоело ребятишкам есть эту запаренную лебеду, да мукой присыпанную. У них то хоть завариха получалась, а Федоска говорила, что они голую траву варят да едят.
Дарья тряхнула головой, хватит этих дум тяжелых.
- Федоска, чё башкой то думаешь. Святки прошли, а ты все святки дома просидела.
Федоска смутилась, щеки ее зарумянилась. Не говорила она Дарье, что гуляла вместе со всеми деревенскими девками. Вместе бегали по улицам, гадали, даже в пустой овин на женихов ходили гадать. Только парни их тогда напугали, спрятались в яме. Федоска не помнила как бежала, ноги не слушались ее, как из овинной ямы стоны послышались. Ох и визгу было тогда.
А больше всего стыдно ей было признаться, как парни обнимали девок, заваливали их в сугроб. Нет, они не охальничали, но все равно Федоске было стыдно об этом говорить.
- Ну чё раскраснелась то вся, говори уж. - Дарья выпытывала у своей подопечной. Зря что ли она ее и принарядила, шубейку свою, которая ей стала мала, отдала. Все берегла, думала впору встанет обратно, да так и не встала. Что хранить то. Моль поест только.
Потихоньку разговорила Дарья девку, рассказала та ей все, как на духу. Даже то, что чаще всего в играх за ней бегал Фролка, и то рассказала.
- Фролка то этот чей будет.
- Так Мартынов, помнишь чай в голод то который в город уехал.
- Ааа, так о нем чё то не духу, не слуху.
- Да они и саме то ничё не знают. Баял Фрол то, что по первости отец присылал сколь то денег матери, а потом перестал. И не появлялся не разу. Жив , али уж нет, ничё не знают.
- А как живут то они?
- Усад сажают. А землю то в аренду сдают. Нонче им хорошо заплатили. А так то мать тоже как и моя, ходит с ребятишками кусочки собирает. А Фролку то батраком берут.
- Тибе чё, глянется парень то.
- Я и не думала. Мне бы другова надо. А то сама то без приданого, да и парень нищий будет. Как жить то.
Дарья подивилась на Федоскины слова. Вон как рассуждает. Видно подумывает головой то как дальше жить будет. А еще больше ее удивили рассуждения Федоски о людях, которым Федька свою землю в аренду сдавал.
- Вот ведь, свою то землю оне навозом кажный год пурачат, а наша то земля навозу не видывала уж сколь лет. Тятя если и надумает чё сеять, так без навозу то чё на ней вырастет.
Вот и удивилась Дарья. У Федьки то и думушки про это нет, а девчонка переживает за землю. Заботливая хозяйка будет. Только бы замуж выдать ее получше. Фролка то совсем не подходит ей. Правда девка и сама это заметила.
Вечером, когда вся семья и Федоска сели ужинать, Иван сказал.
- Седни с мужиками гутарили. Про школу опять разговоры вели. По весне хотят избу Фенину перевезти в сад, там школу поставить около поповского дома.
- Так у Фени то избенка то больно маленькая.
- А куда большую то. Перегородят пополам, вот и два класса. Больше то и не надо.
Жила в деревне Феня. Одинокая старуха. Из родни у нее никого не было. Сколько ей лет было, никто и не знал. Да и сама она уж не помнила. Добрые соседи помогали ей, кто как мог. То хлеба дадут, то картошки или молока. Часто тихую милостыню на ворота вешали. Выйдет Феня утром, а на воротах котомка висит с едой. Так до голода было. А как пришло тяжелое время, всем тяжело стало,. То ли от голода, то ли от старости Феня быстро угасла. Но и тогда не оставили ее, проводили всем миром в последний путь.
А избенка ее второй год пустая стоит. Вот и решили, пусть послужит она на богоугодное дело. Перевалять да перевезти не так уж затратно. Батюшка пока голод был, про школу не поминал. Знал, что не до нее людям. А потом снова заговорил.
Сначала хотели в деревне избу какую-нибудь снять под школу. А потом вот про Фенину избу вспомнили.
Вот и надумали перевезти ее ближе к будущей церкви. В сад, так называли молодую березовую рощицу, где уже достраивался поповский дом. Там же решили и школу поставить.
Церковь тоже строилась потихоньку. Средняя часть с алтарем кладкою были закончены. Крышу покрыли листовым железом. Летом должны над куполом пять глав установить с крестами. До окончания строительства еще далеко и церковь не освещена и службы еще нельзя проводить. Но зато все остальные требы выполнять можно. Есть помещение. К осени может и печи сделают.
Бог даст, осенью школа заработает, пришлют клирика. Пока священника нет, в поповском дому поживет, а там глядишь и другой дом построят. Будет он и детей учить, и требы все выполнять. Не надо будет ждать месяц, пока из Галицкого отец Серафим приедет.
- Ну чё, Романко, охота в школу то, - спросил отец у сына.
- Охота, охота и читать и писать научиться.
- Да куда это тибе, Романко, - вставила мать. - Я вот не читать, не писать не умею, а ведь живу всю жизнь.
- Ты не умеешь, так вон, тятенька умеет. Гли ко все чё то пишет в тетрадке, считает.
- Правильно, сынок, баешь. Чтобы хозяйство вести, надо наперед все сосчитать, да написать, чтобы чего не пропустить.
Федоска сидел молча, слушала их, а тотом вздохнула.
- Мине бы тоже учиться охота. Только ведь не возьмут миня. Я уж большая.
Дарья удивилась. Федоске то это зачем. Вот девка придумала. Учиться ей охота. Мужиков еще можно понять, они хозяевами будут. А бабе то зачем вся эта канитель.
Романко посмотрел на нее и серьезно проговорил.
- А ты не переживай, Федоска. Вот я буду в школу ходить и тибя научу, чего сам узнаю. Я тятеньку попрошу, чтобы тибе тоже тетрадь купил и карандаш.
Иван засмеялся. Погладил Романка по голове. Тут же в разговор ввязалась Нюрашка, заявив, что она тоже хочет в школу ходить.
- Мала ты пока. Вот подрастешь и тоже пойдешь.
Дарья всплеснула руками.
- Её то пошто. Какая ей школа.
Только Прошка помалкивал, да поглядывал на всех. Он пока плохо говорил, “мама” да “тятя”. Ну еще несколько слов мог сказать. Летом ему будет четыре года. То, что парнишка мало говорит, Дарью особо не расстраивало. Она сравнивала Прошеньку с деревенскими ребятишками его возраста. Те тоже не больно разговорятся.
Радовало мать то, что парнишка уже хорошо ходил, умел бегать бегом и был ласковый, как теленок. Так и ластился к ней, старался всегда рядышком примоститься. Да и толковый рос. Все понимал, что ему говорят. Только уж очень упрямый. Что не по нему, так с места не сдвинешь. Реветь будет, а не уступит.
- Вот какой настырный. И в кого ты такой у нас уродился то. - ругала его тогда мать.
А отец только посмеивался.
- Молодец, Прохор. Не уступай никому. Учись на своем стоять. Мужик и должен таким быть.
Считал Иван, что Романко уж больно мягкотелый у них растет. Не умеет на своем настоять. Тяжело ему в жизни будет, если характер не изменится. Да маленький еще. Вот немного подрастет, там видно будет. Поэтому и хотел отец, чтобы дети учились в школе. Даже Нюрка пусть ходит. И девке учеба совсем не помешает.
Поужинали и вышли из за стола все с хорошим настроением. Разговоры об учебе воодушевили всех, кроме Дарьи. Она считала это дело никчемным и не нужным.
- Федоска, чё мать то с отцом делают.
- Ниче, сидят да лежат. Нонче покуда есть чё исти, так кусочки мамка не собирает не ходит.
- Ох Федька, Федька, - вздохнул Иван, - ничему его жизнь не научила. Год какой нонче хороший был. Хоть бы немного посеял.
- Зато усад нонче сажали. Минька то с Гринькой вон какие кобылятники. Кусочки то им никто и не подает. Так картошки хоть накопали, почитай на всю зиму хватит, капуста да лук выросли.
- Ну хоть так и то хорошо.
Когда Федоска ушла, Иван заметил.
- Ладно хоть ты ее привечаешь. Девка то толковая и работящая. Может хоть она не в родню, а из родни будет. Братья то тоже лодыри видно. Уж большие, летом бы и батрачить могли ходить. А они милостыню собирать.
Дарья только головой кивнула в знак согласия с словами мужа.