— Мать, ну хоть сотенку дай, а то до утра не доживу, — Михаил преградил матери проход к туалету.
— Где я тебе возьму? — возмутилась Алла Дмитриевна. — И так все деньги у меня выцыганил, только на хлеб немного осталось, — женщина укоризненно посмотрела на сына. В кого он такой вырос? Отец нормальный, работящий мужчина был. Ну выпивал иногда, так это дело житейское. Кто сейчас не выпивает? По праздникам можно. А вот чтобы на работу не пойти, так такого сроду не бывало! Сколько ни выпьет с вечера, а утром, как штык, встаёт — и на завод. Так около своего станка и умер в одночасье, врачи сказали, что сердце отказало. Вроде никогда и не жаловался, а тут раз — и нет человека. А сын уже несколько лет о работе даже слышать ничего не хочет. Об этом лучше и не заикаться.
— Я же знаю, что есть у тебя, — не отступал сын. — Ну дай, трубы горят, спасу нет!
Алла Дмитриевна переминалась с ноги на ногу. В туалет хотелось нестерпимо, а Миша встал в проходе и не пускает. Руки он никогда не распускал, и на том спасибо. А вот нервы все вымотал, спасу от него нет никакого. Сын с ухмылкой смотрел, как мучается мать, и с нетерпением ждал, когда она не выдержит и пойдёт в свою комнату за заначкой.
— Ну тебя, — махнула рукой старая женщина и принесла сыну купюру, — сил у меня больше нет с тобой спорить. Это последние деньги, пропьёшь, и нам даже хлеба купить не на что будет.
— Мать, спасибо! Ты человек!
Михаил не слушая материнские причитания. По-быстрому напялил грязную куртку и выскочил из квартиры. Алла Дмитриевна со слезами на глазах зашла в ванну, сняла с себя мокрое бельё, потом взяла тряпку и вытерла пол рядом с туалетом, до которого дойти так и не успела. Было очень стыдно перед собой за такую слабость. В последнее время терпеть нужду стало сложно, на ночь она даже ставила в своей комнате ведро, чтобы не бежать в темноте в туалет. Раньше бы такого себе не позволила, а теперь пока с кровати непослушные ноги спустишь, уже и сил нет идти куда-то. Как-никак, а уже за 80 лет перевалило, солидный возраст. Её мама и до 70 лет не дожила, а она всё ещё ходит потихоньку!
Если бы не сын, так ещё и пожить бы можно было. А терпеть от его пьянок никаких нервов уже не хватает. Если бы хоть работал маленько, полегче было бы. А так сидит дома целыми днями, ждёт, когда мать накормит. А на какие шиши кормить, если почти вся пенсия на выпивку тратится? Хорошо ещё племянники немного помогают. Нет, деньги не дают, это табу. Знают, что Михаил всё на водку просадит. Поэтому овощи с огорода привозят: картошечку, лучок, капустку. Иногда сальца выделят, тогда вообще для женщины праздник.
Алла Дмитриевна, услышав звук ключа в замке, зашла в свою комнату и прикрыла дверь. Сегодня лучше лишний раз не выходить. Миша, когда выпьет, начинает всякие гадости ей говорить. Потом, конечно, не помнил ничего, а всё ж неприятно от родного сына в свой адрес мерзкие обвинения выслушивать. Жалко, что поесть ничего не успела, придётся поголодать немного. А может повезёт ей, и сын спать уляжется. Тогда она потихоньку на кухню проберётся и по-быстрому себе сварит пару картофелин.
Алла Дмитриевна легла на кровать. Сегодня слабость была какой-то особенной. Даже когда сын затих в своей комнате, вставать не хотелось. Даже мысли о еде вызывали отвращение. Она лежала и смотрела в окно. День уже клонился к вечеру, закат окрасил небосвод в яркие цвета, наполняя комнату разноцветными бликами. Женщина слышала, как сын шаркает растоптанными тапками по полу, как вслух разговаривает с неведомым собеседником. А Алла Дмитриевна лежала и улыбалась, глядя на последние солнечные лучи, пока те не исчезли, сменившись бархатистой темнотой.
Проснувшись ночью, Михаил заторопился по нужде. Из комнаты матери доносились какие-то странные звуки.
— Чего это старой не спится? — недовольно пробурчат мужчина и заглянул внутрь.
— Ох, — простонала Алла Дмитриевна.
— Ты чего людям спать мешаешь? — сонно пробурчал Михаил.
— Что-то плохо мне, сынок, — прошептала чуть слышно старушка.
— Я-то чем тебе помогу? — удивился Михаил. — Воды может принести? Или скорую вызвать?
— Скорую, сынок, вызови, — попросила женщина. — Сердце щемит, вздохнуть не могу.
— Ладно, вызову, — Михаил вышел и направился по своим делам в туалет. Лишь, лежа в постели, вспомнил про своё обещание. — Поспать старая не даст, всё время ей чего-то надо, буркнул мужчина.
Он заставил себя встать с кровати, найти телефон и дозвониться в скорую помощь. Оставив входную дверь не запертой, он завалился спать.
Утром в квартире было непривычно тихо. Михаил слез с кровати и, насунув тапки, прошлёпал в комнату матери.
— Ты там жива? — позвал мужчина мать и, заглянув внутрь, в нерешительности остановился. Комната была пуста. Он обошёл квартиру, пытаясь понять, куда та делась. Что происходило ночью он помнил с трудом, да и сейчас мозги, затуманенные выпитым накануне алкоголем, отказывались соображать.
Михаил прямо в трусах вышел на лестничную площадку и посмотрел вниз: вдруг матери приспичило пойти прогуляться. Хотя какие там прогулки, если она уже год как на улицу не выходила! Он позвонил в соседскую дверь и, дыша перегаром, спросил:
— Тёть Маня, не знаете, куда маманька моя пропала?
— Ох, Мишка, говорила я тебе, чтобы пить бросал! — на глазах женщины показались слезы. — Не берёг мать, теперь как один жить будешь?
— С чего это один? — мужчина не понял слов соседки. — Мать что, уехать куда-то решила? К племяннице что ли?
— Ты, видать, совсем мозги пропил, — показала головой соседка. — Не помнишь, что ночью скорая Дмитриевну в больницу увезла?
— А-а, — с облегчением вздохнул Михаил, — увезла значит. Хорошо, там подлечат, вернётся, как новенькая будет.
— Не вернётся она, — вздохнула женщина. — Звонила я только что в больницу. Умерла мать твоя.
— Как это умерла? — опешил мужчина. — Не может быть! Они там обалдели что ли?!
— На что хоронить мать собираешься? Деньги-то есть?
— Деньги? — ошарашенно переспросил он. — Откуда?
***
Хоронили Аллу Дмитриевну всем подъездом. Соседка нашла в вещах, которые покойница на смерть отложила, небольшую сумму денег. Хоть на гроб хватило, и на том спасибо. Остальное родственники и соседи собрали, чтоб похоронить по-человечески.
Михаил стоял у гроба весь бледный, с трясущимися губами и подгибающимися ногами.
— Прости, мать, что не уберёг я тебя. Плохим сыном я был, — плача причитал он. — Стыдно мне перед тобой, что не слушал тебя. А ведь ты мне добра желала. Прости, родная. Вот перед всеми соседями обещаю, — он окинул взглядом людей, стоявших вокруг, — с этого дня ни капли в рот не возьму! Женюсь ещё, как ты хотела. Правда, детей мне уже поздно заводить, 50 лет, как-никак. А вот с пьянкой, зуб даю, завязал навсегда!
— Молодец, Мишенька, — прошептала соседка, отводя его от гроба. — Маме было бы приятно твои слова услышать.
Михаил посмотрел на спокойное лицо матери и ему показалось, что она одобрительно улыбнулась.
— Она услышала! — с облегчением воскликнул он.
***
Соседка тётя Маня поправила венок на могилке своей старой приятельницы, еще раз взрыхлила землю вокруг только что посаженных анютиных глазок, посетовала, что холмик проседать начал. Потом перешла к соседней могилке, покрытой комьями свежей, не успевшей просохнуть земли. Она присела на корточки, положив руку на влажную землю.
— Такой мальчик хороший был, Аллочка нарадоваться не могла. А добрый какой, никогда мимо не пройдёт, чтобы помощь не предложить. Сам маленький, а за авоську тяжеленную хватался. Куда же этот мальчик потом девался?
Она поправила единственный цветочек, положенный на могилу и грустно вздохнула.
— Что же ты, Мишенька, не исполнил то, что матери обещал? А ведь мог бы ещё что-то исправить и пожить по-человечески, — женщина посмотрела на потрет, с которого улыбался Михаил.