Зима нынче противная выдалась: снег валит без удержу. И так: неделя за неделей. Успокоится немного, так сразу на уставшую землю набрасывается злющий, как цепная собака мороз. Вгрызается безбожно во все живое, не жалеючи ни мелких птах, ни крупных животных. Человека тоже не щадит. И когда уже никакого терпения не остается – мороз сыто отваливается, швыряясь злой метелью. И опять – снег, снег, снег без конца. Сизое небо, набрякшее влагой, низко провисло над городами и селами, грозясь обрушиться на головы людей, как прогнившая крыша. И никакого просвета, и никакой радости – лишь тоска на измотанной душе полегла толстым настом, заледеневшая, тяжкая, сосущая под сердцем.
Надя отвернулась от окна. Метнулась, ахнув, к плите: суп выкипал. Наде этот суп и не нужен был – она никогда не готовила себе супы. Это раньше, когда еще замужем была, и дочка маленькая росла, «первое» залогом хорошего обеда считала. Николай всегда ставил на стол красивую супницу. Прямо, как в лучших домах. У него получались замечательные солянки и борщи. А теперь…
А теперь все по другому. С мужем Надя развелась восемь лет назад. Брак изжил себя. Всякая любовь, даже очень сильная, рано или поздно иссякает без подпитки. Но люди не расстаются. Поднимают детей. Строят дачу. Копят на машину. Платят ипотеку. Не разбежаться – крепко склеены супруги обязательствами или общей целью. На одной только взаимной страсти долго не проживешь с совершенно посторонним человеком. Родным его делает что-то другое. Уважение, поддержка, пристяжка, чувство локтя при совместной работе.
С Николаем Надю роднила дочка Любаша. Коля стирал пеленки, варил кашу, придумывал игры для Любочки. Редко, когда мужчина так привязан к ребенку. Обычно мужики брали на себя роль добытчика. Среди ребятни уставали. Жен устраивало это. Не каждому дано. А Коле было дано. Надя не ревновала и не роптала. Ей было интересно на работе, а не дома. Муж ушел в декретный отпуск, заслужив себе звание «тряпки» и «подкаблучника». Любочка стала для него светом в окне. Ну и прекрасно. На мнение остальных – плевать с высокой колокольни.
Нет, правда, они очень хорошо тогда жили. Надя любила возвращаться домой. Чистота, порядок, малышка спит в кроватке, пахло ужином и чистым бельем. Коля улыбается и рассказывает, чего такого переделали они с Любашкой за день. Где гуляли, что ели, что видели, что купили в магазине. Надя слушала и тоже улыбалась. Из головы улетучивались неприятные воспоминания. А их хватало: у Нади была противная работа. Но денежная, увы.
Она служила администратором в зале игровых аппаратов. Тогда, когда Любашка была совсем маленькой, их, этих залов, расплодилось в городе, как грибов после дождя. На каждом углу стояли «ромашки», на каждой улице – бесконечные «три семерки», «вулканы» и прочие шалманы, вытягивающие из алчущего халявы народа последние гроши.
В зале гудели «однорукие бандиты» и «крейзи манке», демонские аппараты, они звенели и урчали, призывно мелькали яркими картинками, звали и обещали немыслимые богатства. Хорошенькие девочки на высоких каблучках с улыбкой встречали новичков, подавали им горячий кофе (совершенно бесплатно), подводили к дьявольским игровым машинам, угодливо вытирая салфеткой заляпанные прежними клиентами клавиатуры, принуждая «всего лишь нажать кнопочку старта».
Ошалевшие от внимания мужики нажимали. Редко, кто уходил из зала, не просадив все, что имелось в их тоненьких кошельках. Редко, кто не возвращался обратно. Игра засасывала, затаскивала в свои сети навсегда. А потом – классика. Люди проигрывали машины, квартиры, унося из дома последнее. Их несчастные жены проклинали тот день, когда вышли замуж. Проклинали молодых девок в белых блузках. Проклинали само заведение и всех тех, кто это заведение придумал.
Надя вызывала охранников – жен выкидывали на улицу. Их мужья даже не замечали этого. Они впивались красными от круглосуточной бессонницы глазами в экраны, запихивали в прорези аппаратов последние десятки (по мелкой ставке) и сотни (по крупной) и жали на кнопки старта, жали, жали… Некоторые колотили в сердцах… Какое дело игрокам до своих жен? Вот-вот выдаст «однорукий дьявол», вот-вот прозвенят празднично колокольчики джек-пота. Вот-вот. Надо только… Ах ты, черт! Да пропади ты все пропадом! Где бы еще денег достать? Где?
Наде казалось, что она у врат ада стоит. Надя думала, что после смерти она сама в эти врата войдет без надежды на спасение. Ведь она – главное зло. Чем она лучше наркодилеров? Ничем. Прощение и искупление грехов ей не светит.
Но два раза в месяц на карточку прилетали деньги. И такие деньги, что Надя сразу забывала о муках совести. Ненадолго, правда. Чувство вины не отпускало. И даже, когда она, не забыв принять душ, где долго-долго терла тело жесткой мочалкой, пытаясь отмыться от этой грязи, вынимала из кроватки заспанную, румяную от сна Любашку, чувство вины лишь усиливалось. Вот у Нади хороший, благополучный дом, ласковый и хозяйственный муж, полная чаша, уют и чистота… А где-то замученные безденежьем и долгами женщины ждут своих игроманов и никак не дождутся. Их дети едят пустые макароны. Их семья превращена в пепелище. И виновата (пусть косвенно, пусть отчасти) в этом Надя. И рано или поздно ей за все воздастся сторицей. Закон бумеранга никто не отменял.
Но дни шли за днями, Любашка росла умненькой, здоровенькой и удивительно миленькой девочкой. Ночи с Николаем были все так же нежны и страстны. Благополучие не покидало их дом: купили новый, прямо из салона, автомобиль. Сделали модный и дорогой ремонт. Обзавелись дачей за городом. Все шло своим чередом, и со временем Надя забыла про муки совести. О какой совести речь – высокородное начальство одарило сообразительную и исполнительную Надежду новой должностью – директором сети казино по всему району.
А это значило, что Наде предстоит разъездная работа с бесконечными командировками и гостиницами. Разлука с семьей. Нервотрепка. И – большой оклад. Очень большой. Огромный. Николаю вообще на работу не стоит выходить. Николай теперь МАТЬ. И это прекрасно. Кто-то должен быть матерью для дочки. Для единственной и горячо обожаемой Любашки.
Муж сопротивлялся, конечно. Переживал. Работа не на «просто дядю», а на «дядю с большой дороги». Роль стрелочника. Но Надя, подумав, купила для мужа и дочери путевки на дорогостоящий заграничный курорт, отправив их на две недели в страну, где всегда солнце, море и идеальный климат, после поняла, что поступила правильно.
Вернувшись из-за границы, ее родные, полные впечатлений и восторгов, больше ни о чем не переживали. Так и повелось: мать работает, месяцами отсутствуя дома, муж и ребенок разъезжают по «европам и азиям». Заядлые путешественники, что и говорить. Все счастливы.
К тридцати пяти годам у Нади сформировался жесткий, не терпящий возражений нрав. Николаю, размягченному и избалованному легкой жизнью, с супругой было тяжко. Любашка – та вообще к матери относилась, как к банкомату. Аппарат для выдачи наличных и исполнению желаний, только и всего. Душевные разговоры она оставляла для папы.
Пусть так. Пусть. Надя сама во всем виновата. Зато никто не скажет ей, что дочка хоть в чем-то нуждается. К пятнадцати годам Любаша весь мир повидала. В элитной школе учится. Перспективы замечательные. А Коля… А что – Коля? Любовь прошла. Надя – сама по себе. Коля – сам по себе. У них больше нет никаких общих целей. Потому и брак можно считать номинальным.
Надя давно имела любовника. По себе. Равного. Из управляющих. Андрей был умен, хорош собой и циничен. С ним Наде легко и просто. Он ее понимал, помогал, поддерживал. Он задавил последние остатки совести.
- Прекрати себя карать, - частенько говорил Андрей, попивая рубиновое вино из бокала, - я тоже женат, и тоже люблю своих детей. Ну и что? Мы с тобой – сильные люди. Мы здесь. Они там, за чертой, полностью от нас зависящие. Толку переживать? Ну давай, увольняйся, бросай все. Надейся на своего слабенького, глупенького Колю. Много он наработает? Тебе это надо?
Не надо. Надя стала настоящим кочевником, акулой. По образу мыслей и жизни Андрей подходил ей идеально. Пусть так. С Андреем хорошо и интересно. Бесхребетного Николая она возненавидит уже через два дня, проведенных вместе. Нет-нет-нет. Пусть все останется, как есть.
Не осталось. Вскоре игровые залы в одночасье пропали, их смело из городов. Владельцы сетей, насосавшиеся колоссальных доходов, еще пытались сопротивляться, уходили в подполье, где уже не было ни спокойствия, ни довольства. Те, кто умнее, ушли в цифровые технологии. Но там, такие как Надя, уже не были нужны. Там требовались юные и головастые айтишники. Потому Надю вынесло на обочину жизни. На обочине нет легких денег. И жизнь такая же, как у всех обычных простых смертных. Никакая.
Бумаранг, сделав круг, нашел Надю. И посыпались на ее голову удары, один больнее другого. Любочка не смогла поступить на платное отделение универа. На бюджетное не прошла по баллам. Не дотянула. Кое-как пролезла в богом забытый филиал политеха, и то хорошо. Выкинули после первой сессии, с бюджетниками никто не нянчился. Предложили учиться за деньги. Надя вывернулась, помогла дочери.
- И зачем? – злилась Люба, - можно было с самого начала эту дачу продать, чтобы поступить туда, куда я хотела. А теперь придется учиться в этом унылом г…о – филиале.
Права ведь. Ничего не попишешь. Но Надя взвилась тогда:
- Послушай, дорогуша! Не нравится, учись в колледже на повара. Бесплатно. Я когти рву, наизнанку выворачиваюсь, а ты кривишься!
Люба тогда обиделась. Она ведь привыкла к тому, что мама всего лишь банкоматом. А тут мама еще и возражает. И даже огрызается!
Любу отчислили. Учиться больше она не захотела. Ее идеальный мир посыпался. Во-первых, у Любы, оказывается, совершенно бездушная мама. А во-вторых, единственный человек, любимый и родной, отец, ушел из семьи. Предал Любу, на прощание бросив:
- Ты уже взрослая, девочка моя. Ты меня поймешь.
Автор: Анна Лебедева