Метель ‒ особенная стихия для русского человека. Его ухо наделено живой чувствительностью к вьюжным говорам, которые складываются в единую песню. О чём пурга поёт в ночи? Она может петь о доблестях, о подвигах, о славе на нашей горестной земле. Или о невидимой работе морозистого зодчего, возводящего среброснежные палаты. Подлинно важно одно – человек, разгадавший тайну голубого инея, услышавший северный клич девы снегов, никогда их не забудет. Они станут его верными спутниками на пути в королевство Снежной Маски.
Услышать зов Царевны Вьюг под силу не каждому поэту.
Неподготовленных она может запутать синевой бездонных снов, одурманить снежным хмелем, заставив забыть дорогу к весне. Непокорная в нежности и стремительная в любви она ищет поэта-рыцаря, которому вручит венчальный перстень для брака воздуха и чернозёма.
Всё это было доступно и хорошо знакомо Александру Блоку – младосимволисту с обострённым чувством мистического начала. Нить неявно-тайных соответствий готовила его для встречи с широтами неизъяснимого. Само пространство неизведанного дышало Блоком, а он, в свою очередь, непрестанно дышал им. Он жаждал встречи с откровением, с ночным часом собственной души, который пришёл к нему в дионисийском танце холодных искр.
Она дари́т мне перстень вьюги
За то, что плащ мой полон звёзд,
За то, что я в стальной кольчуге,
И на кольчуге — строгий крест.
Она глядит мне прямо в очи,
Хваля неробкого врага.
С полей её холодной ночи
В мой дух врываются снега.
Блок стал избранником, суженным дочери снегов. В её оснеженных владеньях он читал туманные скрижали и окидывал взглядом легковейную безграничность. Зимний мир Блока ‒ не царство леденящей смерти или яд бесконечного сна, а время торжествующей стихии, которая срывает вуаль последней тайны. В буранном падении поэту открылась близость и неразрывность двух русских бездн.
Оказавшись в стихийной пучине, где низ и верх поменяны местами, он отказывается от навигаций прошлого, выбирая жар полярной зари. Блоковский снег – не карающие плети, а огненные всполохи очищающей белизны. Мистериальная разгорячённость, которая ведёт художника не к увяданию, а напряжению сил внутреннего тепла.
Чтоб с тобою, сердцу милой,
В серебристом лунном круге
Вся душа изнемогла!
Чтоб огонь зимы палящей
Сжег грозящий
Дальний крест!
Поцелуй Белой Дамы суров и обжигающ, но это плата за близость к Абсолюту. Белый цвет не принимает алой страсти, которая живёт в пределах телесного стона. Этот цвет нельзя разложить на спектре, так как он есть сумма всех цветов. Как и совершенную любовь нельзя разбить на отдельные компоненты. Она не принимает ни страха, ни смерти, ведь она изгоняет их мучительные пары. Любовь облачается в белые кружева, подчеркивая чародейную чистоту. В этот момент в ней примиряются Врубельская Царевна-Лебедь и Снежная Королева Андерсена, рождая прекрасную Гамаюн птицу. Тайна белого цвета метели, в блоковском мире, скрывается в судьбоносности любви и поцелуе недостижимого. За их облагораживающей и закаляющей силой отправился Блок к заполярной мадонне.
Арктический путь Блока ‒ ориентация в Север, в стихию схлопывания и перемешивания времён. В края, где нет полюсов, границ и меридиан. Руками метели эго крошечно-горделивого "я" рассыпается в миродейное "мы". В этом парении рождается подвиг сопричастности миру, который должен снять заклятие предметной вязкости. Это не ускользнуло от глаз Георгия Чулкова, друга и товарища Блока: "Поэт – на распутье. Или ему суждено заблудиться в снежных астральных снах, тогда, выражаясь языком теоретической эстетики, ему не выйти из круга идеалистического символизма, – вечно он будет склоняться то в сторону иллюзионизма, то в сторону грубого позитивизма, – или Бог посетит его сердце и дано будет поэту знание реального. И путь к этому один – чрез оправдание земли и сораспятие с миром".
Сближение Александра Блока с женой Севера – не эскапистская поза, не желание спрятаться во льдах. Тогда бы поэтическая душа вполне удовлетворилась возможностью стать холодящим ветром или декабрьским вершником. При таком подходе дворец осеребрённой незнакомки станет обычным местом поклонения холодного культурного эстетства, а этого Блоку было недостаточно. Всеукрашающая и всепреображающая сила главной дочери зимы должна была вырваться наружу, явить свой тайный знак.
И взвился костер высокий
Над распятым на кресте.
Равнодушны, снежнооки,
Ходят ночи в высоте.
Молодые ходят ночи,
Сестры - пряхи снежных зим,
И глядят, открывши очи,
Завивают белый дым
Метельный костёр взвился, разгорелся и пронёсся по безграничным русским далям. В этом вьюжистом танце соединились щедрость неба и муки земли, в нём сгорела жажда забвения Блока, превратившаяся в снежно-звёздную золу. И на этом месте вырос снежный цветок, который он подарил невесте России. Зимняя пора из снегов, буранов и льдов сотворила для поэта тринитарную прорубь, окунувшись в неё, он вышел обновлённым царевичем.
Алексей Солонко, специально для "Солнца Севера"
