Что значит чужой город для девушки из бедной деревенской семьи? Для кого-то это новые возможности, для кого-то - тусовки и развлечения, а для кого-то - страх перед неизведанным, одиночество и чувство, будто ты чужая на этом свете.
Для Полины как раз так и было - всё казалось ей чужим, враждебным. Вроде и друзей завела среди однокурсников по музыкальному училищу, да всё не то. Анька, стройная красавица-блондинка, всё мечтала попасть в койку к какому-нибудь продюсеру, который пристроит её в очередной девчачий музыкальный коллектив, коих развелось, как блох на собаке. Никитка, парень простой, юморной, и даже талантливый, мечтал играть в рок-группе. Танюшка, несмотря на свой замечательный характер, была совершенно бесталанной - вообще непонятно, зачем родители засунули её в музыкальное училище. Девушка только отмахивалась и говорила, что отучится и будет продюсером.
Полина же любила классику. Чайковский, Мусоргский, Моцарт... Однокурсники даже порой удивлялись, откуда у бедной деревенской девушки такая тяга к высокому искусству?
Единственный, кто скрашивал долгие вечера Полины, был её арендодатель - одинокий дедушка, в квартире у которого она снимала комнату. Условия аренды были вполне доступны небогатой студентке. Несмотря на то, что сама квартира располагалась в историческом центре города, в добротном доме дореволюционной постройки и была достаточно большой и явно не дешёвой, для Полины она не была разорительной. Условием было то, что квартирантка будет носить продукты из магазина для одинокого старика с больными ногами, готовить есть и при необходимости вызовет скорую, а стоимость аренды заключается только в оплате коммунальных услуг.
Так вот. По вечерам Евгений Николаевич заваривал изумительный чай, они с Полиной садились за стол и говорили обо всём на свете. Больше всего о музыке, конечно. Евгений Николаевич был малоизвестным композитором, некогда преподавал в музыкальной школе игру на фортепиано, жил одиноко, обособленно. Иногда, когда самочувствие старика позволяло, он играл для Полины на своём массивном, старинном пианино, задумчиво перелистывая страницы старой нотной тетради. Но чаще всего было наоборот - играла Полина, а Евгений Николаевич слушал, поправлял и наставлял девушку, которую спустя уже три месяца совместного проживания называл доченькой. Полина пользовалась своими нотами - старую тетрадь Евгений Николаевич трогать категорически не разрешал никому, даже Полине.
Однажды любопытство взяло верх и в один из вечеров Полина спросила:
- Евгений Николаевич, а почему вы не общаетесь с сыном?
Старик опустил глаза, в которых заблестели слезы и горько вздохнул:
- Я вырастил нехорошего человека, доченька. Он как из тюрьмы вышел, так и не появился у меня ни разу, особенно когда я не освободил для него квартиру...
Больше Полина не задавала вопросов о семье старика. Не хотела травмировать хорошего человека.
Так и жили. Полина училась, иногда ходила куда-нибудь с ровесниками, но всегда с радостью возвращалась к Евгению Николаевичу - к столу, за чашку чая, к разговорам о музыке, о добре и зле. Иногда старик становился смурным и расстроенным. Полина знала, что это последствия звонка его сына, но никогда ни о чем не расспрашивала, зная, что это травмирует Евгения Николаевича. Также она не задавалась вопросом о том, почему старик не даёт ей свою нотную тетрадь. У каждого свои причуды...
***
Однажды ночью Полина увидела странный сон. Будто бы сидят они, как обычно, с Евгением Николаевичем на кухне, пьют чай, разговаривают. Но старик при этом выглядел немного иначе: был бледен, будто отстранён и неожиданно молчалив.
- Полюшка, доченька, обещай, что заберешь мои ноты! - вдруг сказал он.
И сказал так настойчиво, тоном, не требующим возражений. Полина пообещала.
А наутро она обнаружила старика мёртвым. Он умер во сне, тихо и незаметно, так же, как и жил. Естественно, Полина, не раздумывая, вызвала скорую, полицию и, найдя в телефоне контакты сына Евгения Николаевича, позвонила ему.
Руки тряслись. На душе - пустота, будто в данный момент она потеряла самого близкого, самого дорогого человека, которого знала всю жизнь. Хотя знакомы они были чуть больше года. Слезы застилали глаза, голос срывался, когда Полина давала показания прибывшему на место следователю. Таков порядок.
И в этот момент в квартиру ворвался крупный, широкоплечий мужчина лет пятидесяти, в кожаной куртке, абсолютно лысый, за которым семенила молодая, красивая женщина с накачанными губами. На лице было чётко написано уголовное прошлое и следы злоупотребления алкоголем.
- Ты Полина? - не здороваясь, рявкнул он.
Полина, вытерев слезу со щеки, кивнула.
- Я Игорь, сын умершего, - с ухмылкой сказал амбал и кивнул в сторону Полины, - Можешь быть свободна, чтобы через час ни тебя, ни вещей здесь не было.
Полина не стала спорить. А какое право она имела на это? Кто она? Только внутренний голос где-то в глубине сознания шепнул: "Не забудь взять мои ноты. Ты обещала..."
- Разрешите только взять нотную тетрадь вашего папы. На память, - пискнула Полина.
Через два часа она уже приехала с дорожной сумкой к бесталанной Танюшке, с которой была наиболее близка. Груз потери давил, сжимая грудь в тиски, чувство несправедливости раздирало. Похоронят ли Евгения Николаевича так, как он того заслуживает? Занесут ли в храм на отпевание? Будут ли впоследствии навещать могилку?...
Едва сдерживая слезы, Полина постаралась взять себя в руки. Ещё предстояло найти новую квартиру, чтобы и по цене устроила, и от училища недалеко была...
До тетради она добралась только на следующий вечер, когда боль немного отошла на второй план, уступив место вопросу, где дальше жить. Зачем же Евгений Николаевич настаивал, чтобы Полина забрала тетрадь, если при жизни так рьяно оберегал её от чужих рук?..
Девушка взяла нотную тетрадь в руки, раскрыла её, и через мгновение завороженно смотрела, как два сложенных пополам листа медленно падают на пол. Один лист явно был каким-то официальным бланком, а другой - обычный тетрадный листок в клетку. Его-то и подняла первым делом Полина. Это было письмо.
"Полюшка, доченька. Если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет среди живых. Спасибо тебе, милая девочка, за то, что скрасила своей добротой и заботой последние дни одинокого старика. С момента, когда мой единственный сын пошёл по наклонной дорожке, я стал одинок. Но ты скрасила моё одиночество, став мне самым близким и дорогим человеком. Я называл тебя доченькой не для красного словца, а потому, что ты стала для меня по настоящему родной, будто ты моя настоящая дочка. И как любящий отец, я завещаю тебе свою квартиру и вклад в банке, чтобы ты никогда ни в чем не нуждалась. Спасибо тебе, доченька."
Дрожащими руками Полина подняла официальный бланк, развернула его. Да, это было завещание. Всё, что принадлежало Евгению Николаевичу при жизни, он завещал именно ей, а не своему непутёвому сыну.
Крупная капля капнула на текст письма, размывая чернила. Сегодня второй день. Ещё не поздно заявить о своих правах и сделать так, чтобы последний путь Евгения Николаевича получился таким, какого он заслуживает. А деньги на похороны... Ничего, она займёт. Потом отдаст. Заработает. Но сделает всё так, как надо. Старик заслужил.
Желающим выразить автору материальное спасибо:
Карта Сбербанк:
5469 6100 1290 1160
Карта Тинькофф:
5536 9141 3110 9575
Почитать ещё:
