Пишет наш подписчик, сержант запаса Вадим Королев:
"Осенью 1991 года служил командиром станции П-18, позывной — "Маленькая". Сама точка находилась недалеко от городка Керки, Туркменская ССР.
Хозяйство наше состояло из двух станций ПВО, высотомера, кунгов. В штате 10 бойцов (из старших я один, остальные — младшие призывы). Коллектив интернациональный: украинцы, казахи, белорус, узбек, чуть позже прислали таджика и туркмена.
Офицеров на точке не было. Еду нам привозили раз в неделю. Проверяющие бывали редко, раз в неделю, а то и раз в месяц. В целом, мы были предоставлены самим себе.
Служба заключалась в том, чтобы контролировать передвижение наших "бортов" из Демократической республики Афганистан и передавать их координаты дежурному офицеру, позывной "Одинокий", который сидел в бункере управления. Там же находились и планшетисты, они рисовали на планшете движения самолетов.
Засекаешь самолет, делаешь запрос "Свой-чужой", если на экране появляется вместо одной засечки две, то борт наш. Через минуту по движению засечки определяешь скорость и тоже ее передаешь. Боевые дежурства несли каждый день, общение с точками и дежурным — только через радиостанцию. В батальон, который находился в самом городке, ездили редко.
В целом, служба монотонная и скучная. Поэтому налаживали связь с местными.
Неподалеку находился поселок, он же местный колхоз. Так как я разбирался в радиоэлектронике — местные приглашали меня ремонтировать телевизоры, магнитофоны. Расплачивались продуктами, дынями, арбузами, гранатовым самогоном. Все меня в поселке знали и приглашали в гости.
Местные жители жили бедно: в домах земляные полы, стены из глины и соломы. Спали колхозники на подстилках, ели руками. Ложек и вилок у них не водилось. Но у меня всегда с собой была ложка, когда приходил в гости. Они этому первое время удивлялись, а потом привыкли.
Несмотря на удручающую бедность местных — склады обеспечения колхозов ломились от заграничных ништяков, их присылали из центра для премирования.
Но местные это не ценили. Относились равнодушно к немецким фотоаппаратам, чешским транзисторам, ручкам "Золотое перо", духам "Шанель" и коньяку "Наполеон", предпочитая местные изделия, похожие на первобытные, и гранатовый самогон. Если была возможность — предпочитали брать премии легковыми автомобилями, это им нравилось.
Зато я подружился с начальником такого склада и вскоре поставлял нашим офицерам и их женам в Керках все эти дефицитные вещи.
Что касается молока. Когда во время службы развалился Советский Союз, каким-то волшебным образом было поднято довольствие для военнослужащих и в рацион питания ввели коровье молоко. Но так как молоко при доставке на точку скисало от жары сразу, комбат придумал вместо молока выдать на каждую точку по одной корове и бойца пастуха туркмена в придачу. Где он достал этих коров — я не знаю.
По мнению комбата, одна корова как раз должна была напоить 10 наших солдат. Сначала туркмен эту корову выгуливал рядом с точкой, доил ее и мы это вкусное молоко пили. Продолжалось это блаженство примерно с месяц.
Но вскоре приехал председатель колхоза и предложил нашу корову пасти в колхозном стаде, с местными овцами, а боец туркмен помогал бы местным пастухам. Комбат не возражал. Больше мы не видели ни туркмена, ни корову.
Председатель колхоза ничего объяснить не мог, лишь разводил руками и почти сразу забыл русский язык. Доложил командованию о пропаже — к сведению приняли, но никто его не искал. Времена уже начинались сложные, не до какого-то солдата из местных. Наверное до сих пор тот туркмен с этой коровой где-то пасется. А еще через месяц я демобилизовался".
P.S. Так как наш рассказчик не предоставил фото, пришлось искать в интернете примерные по смыслу.
