Весна как один день пролетела. Отпахались, отсеялись крестьяне. Картошку посадили, грядки на усадах. Все сделали, все успели. Вечером мужики соберутся на завалинке отдохнуть после дел нескончаемых, разговоры ведут.
- Пожалел нас Боженька. Весну то какую дал хорошую. Все вовремя. И дождичек прошел. Глаз радуется, как в поле выйдешь. Все растет да зеленеет. И в лугах трава поднялась хорошо. Зеленым зелено.
То один, то другой заводил такой разговор. Остальные только поддакивали.
- Вот бы летечко еще такое. Солнышка побольше, да дождичка во время.
О чем еще думать крестьянам. Будет хорошее лето, урожай созреет. А урожай будет, то и они голодными не останутся, и скотину будет чем покормить.
Потом про церковь вспомнят. Кирпич в этом году с самой весны заказывали со всех сторон. Федор отчитывался, кому что заказано. Вот с лета как обжигать закончат, надо будет ездить да забирать. Кирпич то сам не придет. Придется самим вывозить на лошадях. С каждого хозяина спросится. Дело то общее.
Да никто и не противился. Только вот с безлошадных чего возьмешь. Будут они нагружать да разгружать воза. Одиноких баб решили не трогать, они и так Богом обижены. Посоветовались, и стариков, которые уж совсем немощные, тоже от работ таких освободили.
Ну а уж остальные все поработают на богоугодное дело. Лишь бы скорее церковь построили. Бабы то совсем одолели. Мужиков своих ругают, что тянут со строительством. На год перенесли, уж нынче то обязательно начать нужно.
Пришел Иван домой вечером после таких собраний. Дома Дарья его подзывает.
- Посмотри ко, Ваня, Прошенька то у нас какой вырос.
Смотрит, посадила она его в подушки. Сидит парнишка, ручонками Нюрашкину куклу теребит. Поглядел на отца, глазенки ясные, голубые, и снова куклу теребить принялся. Отметил про себя Иван, что и вправду парнишка то подрос. Ручки, как ручки стали и ножки тоже. Только все равно он какой то не такой, как другие ребятишки. Сидит, как недоваренный, а ведь уж год ему скоро будет.
Но разве отец скажет это матери. Она вон как любуется на своего сыночка.
- Большой стал. Ишь какой мужик сидит. Помощник мине растет. Ну мать, не увидишь как сноху в дом приведет. - Пошутил Иван, хоть на душе у него тяжело было. Что теперь делать. Видно крест им с матерью всю жизнь нести такой. Непонятно только за какие грехи наказал их Господь больным ребенком. А Дарья вроде и не замечает ничего. Дарья обрадовалась его словам таким.
- Помощник, помощник будет. Всему свое время.
Увидев, что мать с отцом заняты Прошкой, подбежала Нюрашка, толстопятая, румяная. Подлезла поближе к брату, обняла его за шею, прижала к себе, бесцеремонно отобрала свою куклу.
- Тише, тише, задушишь ты ево, -испугалась Дарья. Но Прошка ни сколько не обиделся на такое пылкое проявление чувств, посмотрел на сестру и разулыбался. Даже то, что у него отобрали игрушку, не расстроило его.
- Ох, видно надо ище куклу шить. А то драться как бы не начали.
А у Ивана как то полегчало на душе. Когда он увидел эту улыбку. Может Прошка забыл его, совсем ведь к парнишке он, почитай, не подходит. Поставил крест на нем. Редко подойдет, когда Дарья позовет. Даже стыдно стало мужику.
Как стало тепло, Дарья больше не спала с Прошкой на печи. В зыбку стала его укладывать. Да и соску из хлеба начала жевать. Всю ночь он с этой соской спит. Нет, она не была слепой, видела и она, что парнишка не такой как другие. Но всех, а в первую очередь себя, хотела убедить, что он растет, поправляется и будет такой же, как все.
Лето вступило во всю свою силу. Дни стояли жаркие, солнечные. Хорошо, конечно, когда так солнышко светит, но чтобы все росло, надо чтоб и дождик заходил хоть изредка. А он как пролился весенними днями, так больше и не бывал. Все чаще мужики поглядывали на небо, ждали, не придет ли откуда долгожданная туча. Но ветер всё дул оттуда, откуда солнышко встает. А с восточной стороны дождика то не бывает, почитай никогда.
Федоска скотину убрала, пришла да рассказывает.
- Из колодца-то всю воду вычерпали. Бабы потом чуть не разодрались из-за воды то. А чё драться то. Река ладно рядом. Пруд запружен. Мужики, чай, не зря его кажный год прудят. Покуда оне ругались, я уж на реку сбегала. Ведра на коромысле, да одно в руке. Во все кадушки натаскала.
- Ты молодец. Ладно, мы от реки то недалеко живем. А взять Нюрку, али тетку Дуню, каково им с другова то конца ходить. Умаешься, покуда натаскаешь.
- А коровы то как молоко сбавили на жаре то. Седни бабы говорили, что в ночь теперь надо пастушить, а день пусть дома в хлевах стоят. Ище слепни да строка их одолевают, покою не дают.
- Так всегда ведь в жару по ночам пастушили. Чё мужики то молчат. Давно бы уж скомандовать надо. Где так больно ловки, а тут помалкивают. Я Ивану седни скажу. Нечё тянуть то.
Дарья так и сделала. Иван только за порог перешагнул, она на него обрушилась, словно ураган. Не только Ивану, а всем мужикам заодно досталось от женщины.
- Отступись ты, чё взвилась то. Вроде только твоих коров так гоняют. Другие то ничё не бают.
А Дарья еще пуще разошлась, что вот так и ждут все, да на других надеются, а скотина страдает.
Видно не одна Дарья своего мужа в тот вечер доняла. На другой день мужики собрались и пастуху новый распорядок установили. Видно не зря поговорка есть, что муж то голова, а жена шея. Куда повернет, так и будет.
А дождя все не было и не было. Сел Иван на лошаденку, косу с собой взял. Травы хотел подкосить скотине, которая все дни в хлеву маялась, да поля заодно свои посмотреть.
Луга то еще ничего, а вот на поле сжалось его сердце. Рожь то по весне какая хорошая была, а сейчас стоит, приуныла, пожухла. А земля то под ней вся трещинами пошла. Глина ведь голимая. Сколько в нее навозу не вбухай, все как в прорву куда то девается. Постоит так еще неделю, другую, все высохнет. И беда придет в деревню. Голод начнется. Страшно.
Старики рассказывали про голодные года. Когда случались неурожаи. Целыми деревнями люди вымирали. Ведь не уйдешь, не найдешь место, где посытнее. Только самые здоровые да сильные оставались.
Пришел Иван домой мрачнее тучи. Дарья увидела его такого, испугалась.
- Ваня, чё сделалось то?
- Ездил в поле, на луга, земля то сохнет вся. И чё делать, не знаю.
- Чё, чё, молиться надо, поля с молитвой обходить. Просить Бога, чтоб сжалился, прислал дождичка на землю. Завтра пойду баб собирать. Одне сходим. А как батюшка приедет, пусть молебен совершит прямо в полях помолится.
Иван даже удивился, что это с его Дарьей сделалось. То из за пастушенья его отругала, а сейчас сама хочет баб собрать. Не замечал он раньше за ней таких командирских замашек.
- А Прошку то куда денешь?
- С собой возьму.
- Ты ведь его не показываешь людям.
- Я и не буду показывать. Привяжу на перевязь, никто и не увидит его. А с Нюрашкой Романко посидит. Его бы тоже взять надо, детская то молитва лучше доходит. Да Нюрку одну не оставишь. Натворит беды.
С утра, как со скотиной убрались, послала Дарья Федоску на другой конец деревни, велела баб собирать, чтоб все пришли. Сама же со своего конца пошла. В избы даже не заходила, стучалась в окошко и объявляла, что всем надо идти молиться на поля. Ловко у них двоих получилось. Быстро народ собрали.
- Бабоньки, ждать то нечё Давайте завтра на утренней заре все соберемся да вместе помолимся, поля с иконами обойдем. Ребетишек с собой возьмем. Передом их пустим. Ихняя то молитва самая сильная будет.
Все бабы согласно закивали в ответ, заговорили, что давно бы уж надо. Ведро то уж месяц стоит. На том и порешили. А чтоб никто ненароком не забыл или не проспал, послала Дарья Федоску к Демьяну, церковному сторожу. Пусть он, как солнышко завтра начнет вставать, постучит в свою железку, да посильней, чтоб все услыхали.
Этот обычай, обходить поля с молитвами, да просить дождя, испокон веков крестьянки знали. Вот и в этот раз, услышав звон над деревней, все собрались. Дарья надела белую длинную рубаху, повязала полотняную перевязь, положила в нее Прошку. Остальные тоже все в таких рубахах были. Детей с собой привели. Пошли крестным ходом поля обходить.
Шли с молитвами. Останавливались, молились, просили дождя и шли дальше. Чем больше шли, там страшнее им становилось. Сохнет все кругом. А эти трещины в земле, что палец влезет. Еще неистовее молились, со слезами. Понимали женщины, что не пройдет целительный дождик и быть голоду.
Все поля обошли. Потом договорились, что так же все соберутся, когда приедет священник, что и из других деревень надо всех созвать. Да и мужики пусть тоже приходят. Батюшка возле будущей церкви молебен отслужит или прямо в поле. Как скажет.
Домой пришли в надежде, что услышаны будут Богом их слезные просьбы. Дарья была уверенна, что не может Господь не откликнуться. А Иван сидел и думал, что даже если в ближайшие дни пройдет дождь, урожай то, какой должен бы быть все равно не получится. Не доберут все. И дай Бог для себя бы набрать. А про продажу даже и думать нечего.
Вот и думай, сколько скотины в зиму оставлять. Иван даже подумать боялся, но в первую очередь с Игренькой ему придется расстаться. Чего уж греха таить, для забавы у него этот конь стоит. Выезжают куда они редко. До города то и на лошади можно доехать. А жеребец, чтобы в силе был, да зависть вызывал у людей, сытым должен быть. Не зря ведь отец всегда говорил, что для баловства только он, да для бахвальства.
У Ивана даже слезы на глазах выступили, как представил, что сведет своего любимца на базар. И сделать это надо сейчас. Не ждать, пока люди опомнятся, что год то тяжелый будет. Сейчас за него цену хорошую можно взять, а к осени дешевле продашь.
Иван дождался Дарью, пока, та пришла с улицы. Ходила скотину в ночь в стадо выгонять. Да видно с бабами где-то языком зацепилась, подзадержалась. Ужинать уж время подошло. Сели за стол. Иван сначала молча ел, а потом заговорил.
- Чёто, Дарья думаю я, что продать Игреня надо. Чё он у нас без дела стоит. Перевод корму только.
- Так ведь есть покуда, чем кормить то.
- В том то и дело, что покуда. А как овес приест. На одной то траве какой жеребец будет.
Иван ничего не стал говорить Дарье о своих горьких думах. Чего бабу зря раньше времени расстраивать. Пусть думает, что все пока ладно у них.
- Сичас цену за него хорошую дадут. А в зиму то дешевле отдашь.
- Ты ведь, Ваня, хозяин. Сам решай. Как скажешь так и будет. Так то и вправду он без дела стоит. Редко ведь на нем выезжаем.
- Вот и я про то же думаю. А корму то на него сколь уходит.
Они еще долго сидели за столом. И уже было не понятно, кто кого уговаривает продать жеребца. Дарье тоже жалко было с ним расставаться. Любила она ловить на себе восхищенные взгляды деревенских баб, когда они с Иваном выезжали на жеребце. Но и держать его было накладно. Корову еще одну продержишь. Оба понимали все это, но обоим было очень грустно.