Эта даже не здоровалась при нечаянных встречах. На улице. Просто – отворачивала свои круглые глаза и сжимала пухлые губы. Вот так да! Наталья мстительно улыбалась – подожди, Зинка, подожди, наплачешься ты у меня. Сын бросит тебя все равно! Нужна ты ему, дура пустоголовая. Ты себя в зеркале повнимательнее разгляди. Ни-че-го-шень-ки за душой! Можешь статус себе заранее искать, чтобы в инсте выставить: «Меня трудно найти, легко потерять!» Бросит, бросит!
Не бросил. Сообщил в один ужасный день.
- Мама, Зина беременна, а я – нормальный мужик.
Это было ударом. Под дых!
- Да ты с ума сошел? Она же врет! Нагло и бесцеремонно брешет! Она же крутит тобой, как не знаю, кем!
- Ребенку нужен отец. Я не хочу, чтобы у него, было, как у меня. Никого рядом. Никогда! – сын по-мужски сжимал зубы и шевелил желваками.
- Да… - Наталья задыхалась, - она же – хамло! Она всю жизнь тебе переломает! Она со мной демонстративно не здоровается! Нормально?
- Я сказал! Жить у тебя мы не собираемся. Денег твоих нам не надо, можешь сидеть на бабле своем, как квочка! Но Зина будет моей женой!
Вот так. Наталья распорядилась свадьбой крутенько. Ни копейки не дала. Коли гордые такие – справляйтесь сами! И была права! В соцсетях Ильи потом рассматривала фото: убого и пошло. И хохотала и плакала. Невеста – чучело гороховое, с дешевым маникюром, в нелепом платье, с шампанским, делала вид, что счастлива. Знала, тварь, что свекровь эти фото увидит: рисовалась перед камерой, поглядывала из-под щетки ресниц торжествующе. Ее простоватые родители с испуганными крестьянскими лицами таращились на жениха с благоволением.
Чуяли, непростая семья, намучается ненаглядная доченька. Обижались, поди, на сватью, не явившеюся на торжество, сочиненное в убогой столовке! Поди, только о сватье и было разговоров. Надеялись, что мать-дура, мать простит! А выкусите! Сами, сами! И Илюшенька – сам!
Илья, конечно, оскорбился. Мама умела давать сдачи. А на чувства-с Зинаиды Наталье было наплевать. Ну как, наплевать – жилочка стервозная подрагивала от удовольствия. И уши горели. Наталья кожей чуяла, какой скандал, какой разбор полетов устроила молодая Наташиному сыну. Наверное, ждала денежного подарка на внука. Не дождалась.
От родственничков деревенских, на физиономиях которых нарисовано три класса церковно-приходской школы, молодожены получили, максимум, по набору постельного белья «Из Шуи». Дешевенький сатин. Какая-нибудь бабулька сподобилась избушку-развалюшку отписать! Царский, блин, подарок. Квартиру-то, небось, зажилила – себе дороже.
И папенька среди гостей! Ах, ты боже мой! Нарядился и побрился. И даже галстук нацепил. Нежно целует невестку! У-тю-тю! Ну и правильно. А ты что думала? Лимузин и венчание в московском храме всея Руси? Нет уж, девочка моя, прежде, чем получить что-то, надо заработать!
Наталья услышала в своем голосе противные нотки маменьки Рудольфа из кинофильма «Москва слезам не верит». Раньше, давным-давно, она глубоко презирала эту сварливую тетку. А теперь была с ней абсолютно согласна. И правильно! Так и надо!
Сын не звонил. Не приходил. Не общался. Наталья звенела, как натянутая струна и старалась держать себя в руках. Нет-нет, а приходилось сдерживаться из последних сил, когда кто-нибудь из постоянных клиентов поздравлял ее с бракосочетанием. То ли из наивности, то ли из любопытства. История громкая получилась, щекотливая, интересная! В офисе заказов стало вдвое больше: приходил народ, носом водили, вынюхивали, выгадывали. Сволочи такие.
В итоге Наташа совсем расклеилась. Нервы ни к черту. А тут, так кстати, Сашка написал. Брат.
Единственный, кому Наташа доверяла. Единственный, чьего любопытства она нисколько не боялась. Сашка был прост и прямолинеен. Женат. Двое подростков сыновей ( богаты они с Сашкой на сыновей), тихая и милая жена Ирина. Завод. Дача.
Дача. Бабушкин дом, в котором Саша и Наталья провели светлые свои денечки. Брат не бросил крестовую избу на произвол судьбы, как многие тогда бросили. Ухаживал, как мог и умел. Не ах, конечно. Да Наталья толком и не интересовалась. Как уехала из отчего дома, так и закрутило ее в вихре жизненных перипетий. Все не досуг приехать. Саша и бабушку сам хоронил – Наташка по уважительной причине отсутствовала, валялась в больнице с воспалением легких.
Спасибо ему – не оставил домишко на разграбление, за могилками родными ухаживал. После, он рассказывал, совсем переселился, до города сорок километров, работа сменная. Можно и поездить. Зато – красота какая вокруг. Речка, рыбалка. Снег зимой чистят – дорога в порядке, не как раньше.
Наташка тогда слушала, зевала, сворачивала разговор. Намеки брата понятны – помощи просит. А Наталье не хотелось помогать. Не хотелось – и все тут. Столько проблем – к чему хлопоты с восстановлением старой избы. Смешно.
А тут ее торкнуло. Может, и правда, плюнуть на все, да уехать? Не на другой конец света, всего триста километров. С родным братом повидаться в кои веки. Вдохнуть запах старого бабушкиного дома. С благодарностью переступить порог, прикоснуться к кормилице-печке, уснуть мертвецки на высокой перине… Стены помогают. Родные стены лечат душу. А она у Натальи истерзана, непокойна. Да и на кладбище сходить надо бы – не зря бабушка частенько во сне приходить стал и смотреть укорчиво. Не зря, не зря.
Наталке собраться, что нищему подпоясаться. Покидала вещички в джип за двадцать минут. Она – человек вечно командировочный, дорожный чемоданчик с самым необходимым всегда наготове. Быстренько накупила Новгородских сувениров и подарков для Сашкиной семьи. Не поскупилась на шмотки: все на фото, всех видела. Ирка, жена, стройняха. Саня пузом обзавелся. Мальчишки рослые и худые. Новинки моды Наташа знает, в курсе.
Уезжала с легким сердцем – совпало так, что поездка пустой не будет. По пути надо завалиться в Боровичи, на мебельную фабрику, посмотреть нужные образцы для отделки квартир нескольких клиентов, пожелавших получить жилье «под ключ». Боровичевские иногда халтурят, но если на них поднажать, то работают неплохо. Могут такое «рококо» сделать – Италия нервно в сторонке закурит. Сплошной массив, орех и карельская береза! С завитушками и ангелочками! И никаких квадратных, убогих, однотипных фанерных уродцев! Есть у Наташки там «свои» человечки. Для нее постараются!
Наталья решила сразу обтяпать дела в Боровичах. Оттуда – в Хвойную. А там, если не заросла еще, не пропала тайная дорога через тайгу, то за два часа можно пробраться до деревни, вместо шести часов в обход. Поискала по спутниковой карте – вроде не заросла. Лес рубят, рубят, рубят без конца, на огромных лесовозах бесконечно таскают и таскают огромные сосновые и еловые бревна – когда успеть природе прикрыть обезображенные голые пустыни?
Большие умы тратят большие деньги, просаживая их на конгрессы по экологическим проблемам. Сидят в шикарных креслах, в мрамором отделанных аудиториях, попивают элитный кофе. Чешут лысины: что же такое делается? И почему это погода такие шутки устраивает? То дождь в Арктике, то снег в Калифорнии. Там тайфун, а там цунами. Ой, ой! А они бы в глубинку заглянули – грабят в наглую, по-черному леса. Зверю и птицам негде притулиться.
Зато клещей развелось – живьем готовы сгрызть. Раньше убирали за собой вырубки, новенькие сосенки и елочки высаживали. А теперь и смотреть страшно. Голая пустыня вместо тайги. Голая, захламленная, колесами истерзанная земля.
На фабрике управилась за четыре часа. Заправила джип по самое не могу и рванула до Хвойной. Ну а после, Богу помолясь, выдохнула, завела двигатель и махнула через просеку. Ехала и чуть не плакала. Так и думала: лысина. Стелется по вырубке ольшанник, застилая раны земные. И то – хлеб. Под молодой порослью прячется щеточка сосняка. Когда-нибудь, через пять десятков, и здесь вновь станет в полный рост лесной массив. Да только разве будет он таким, каким запомнила его Наталья?
В детстве они с Сашкой и с бабушкой любили забраться в самую гущу, в самый урман. Бабка расхваливала дикие места:
- Черника там – во! Грибы – во! А малина с веток прямо в рот сыплется, сладкая, как мед. Крупная, какой и у дачников нет!
И права была. Не жалели, что ноги истоптали до самой задницы, по тайге шатаясь. И на медведей с росомахами плевали – песни орали, как дикари! Зато притаскивали домой полные корзины ягод, полные короба отменных, крепеньких боровиков. Да таких, что иной раз за красноголовикам брезговали наклониться – белые глаза застили! Сашка по жадности крестьянской никогда не забывал прихватить и снасти. Наткнется на круглое, окошком озеро, срежет в гибком осиннике себе лозину, сработает удочку, червей из баночки достанет и зависнет на несколько часов. Рыба здоровая, вкусная. Сама на крючок набрасывается.
Набьет Санька полный ранец крапивы, рыбу – туда. Рыба не тухнет и не портится даже по августовской жаре.
Выйдут из тайги, из комариного царства прямо в широкое поле – травы колышутся, сизые от сока, с лиловым клевером, с желтоглазыми приветливыми ромашками перепутанные. Ястребы зорким оком высоко в небе добычу выглядывают:
- Пиу, - кричат, - пиу!
Ветерок освежающий вспотевшие лица ягодников овевает, успокаивает зудящую кожу. Солнце светит ярко, жарко, и из-за стены елового леса еще пока не видно сиреневую густоту грозовых туч. Зоркая Наталка вдруг ахает:
- Бабуня, гроза надвигается!
Бабушка пока не волнуется.
- С восходной стороны, али с закатной?
- С закатной!
Тут и бабуля спохватывается. В этих краях все, не как у добрых людей. Коли с востока идет гроза – ждать, что намочит ливнем картошку, не стоит. Обойдет туча по кромке их деревню, да дальше пойдет, на Спирово. Там – радость – там ливанет. А здесь – ни капельки не даст. А если с запада – радуйся и прячься – как из ведра дождь опрокинется на скудную, камень с песком, землю. Всю пылюгу собьет, обновит окрестности, обмоет, на грибы наладит.
Все трое бегом – по дороге, обкатанной председательским козликом, да жигулями форсистых дачников. Только бы успеть. Только бы ягоды не замочить – закиснут! Сами – не сахарные, на печке, бабой Нюрой с утра вытопленной, просохнут и согреются!
Чуть не успели – настигла гроза. Как специально, торопилась, видно, назло. На ступеньки крыльца запрыгнули мокрые до нитки. Баба Нюра, как молодица, хохочет, показывая ровные зубы.
- Бабуня, а почему у тебя рот с зубами? – Сашка пристал, - это его «боль». У него щербинки во рту – молочные падают и падают, а новые расти не торопятся.
- А я сластей столько не ем, сколько ты! – хвастается бабушка, - а вот кто опять кокфеты с серванту своровал? А?
Автор: Анна Лебедева