Ответ из Вятки пришел скоро. Добро на начало строительства церкви было дадено. Приехали каменщики из города. Посмотрели на то, что уже куплено для строительства. Походили, промеряли. Посчитали привезенный кирпич.
- Да вы чё, мужики, смеетесь что ли. Кирпича то совсем мало. Чё и начинать. Тут на сколь нам работы. Давайте покупайте кирпич да свозите его сюда. За нами дело не встанет. А так и мараться не стоит.
Возле приехавших собрались любопытствующие. Начался спор. Одни говорили, что надо начать строительство. А то так никогда и не начнется. А потом потихоньку достраивать. Другие утверждали, что надо купить хоть половину кирпича. А так не стоит и начинать.
Так и не началось строительство в двадцатый день октября, как было задумано. Кирпича столько много сразу не могли купить, да и денег не было. Было решено, что в этом году надо собрать деньги и заказать кирпич с самой весны, а то и раньше на кирпичные заводы. На том и порешили и строительство отложилось на один год.
Иван пришел домой в плохом настроении.
- Жди, пожалуй, церкву то. Все оттягивают да оттягивают стройку то. Почитай опять на год все дело встало. - Делился он с Дарьей.
Дарья вздохнула.
- Чё теперь поделаешь. Дело то вон какое большое, наскоком не сделаешь. Ладно хоть батюшка приехал, да Прошку окрестил.
Ребенка они окрестили в конце лета. Батюшка приезжал раз в месяц, совершал требы, которые не требовали безотлагательного вмешательства. А так как ребенка тетка Дуня да еще две старухи погрузили, то Дарья успокоилась. Мать решила, что нечего везти маленького в церковь, лучше уж подождать. А уж как приехал батюшка, так и окрестил парнишку, нарек его Прохором. И в книгу, с собой привезенную, записал.
Испуг у Романка тетка Дуня, как и обещала, вылила. И ведь помогло. Спокойнее стал парнишка спать, вздрагивать перестал, уже смело выбегал на волю, играл с ребятишками. Только вот к реке подходить боялся. А Дарье даже спокойнее было, что к реке не ходит. Меньше переживаний.
Потянулись последние стаи птиц, улетающие на юг, надвинулись над деревней осенние холодные тучи. То мелкий усеистый дождик идет, а то как припустит, да с холодным ветром. На улицу выходить не охота. Ладно хоть все с полей на гумно свезли, все под крышей, ничего не пропадет.
Иван на базар в город съездил, муку продал, да овес. Сидел вечером с карандашом да с листочком бумаги, барыш свой высчитывал. Прикидывал, сколько чего он еще сможет продать, а что себе оставить. Важно было не просчитаться. Чтоб себе до нового урожая хватило всего. А зерно лучше пока не продавать. Весной то дороже за него взять можно будет.
Ох, жалко, что отец теперь ему не помощник в этих расчетах. Раньше бывало все он подсказывал, как лучше сделать. А сейчас не может.
- Ничё уж я не знаю, Иванко, - говорил Матвей. - Типерича сам думай, своим умом живи. Прошло мое время тибя научать. Пора уж на покой мине собираться.
- Чё ты, тятенька баешь. На кого оставишь нас.
Как стало холоднее, дед Матвей снова на печку запросился.
- Кости у миня стынут. Только на кирпичах я их прогрею.
Пришлось Дарье Прошку со свекром класть. Тому тоже надо было косточки прогревать, чтоб росли лучше.
Плохо мальчишка рос. Развернет его бывало Дарья, ручки как у паучка, просвечивают насквозь, будто ни одной кровинки в них нет, ножки такие же. Вроде сосать стал получше, посильнее. Соску Дарья ему не жевала. Каким то своим нутром чуяла, что рано ему. Лишь бы сосал получше.
Людям Дарья его не показывала. Вот уж немного оклемается, а сейчас чего на него смотреть. Три месяца уж прошло, а все еще оставался страшненьким да маленьким. Молилась мать Богу, и Богородицу просила, чтоб помогла выходить ребенчишка.
От матери Дарья письмо получила. Писала Марфа, что приедут они с отцом, как погода получше будет. Радовалась, что парнишка родился. Им то вот как с отцом тяжело одним. Девок замуж выдали и остались одни- разъедны.
Иван читал письмо, а Дарья ревела, слезами заливалась. Жалко ей было родителей.
Тяжело приходится старикам. Хоть одна из сестер и живет в той же деревне. Да ведь от семьи то много не находишься.
- Иван, а давай их к сибе перевезем, - сквозь слезы произнесла Дарья.
- Да ты чё думаешь, они согласятся дом свой бросить, да сюда переехать. Пока сами с хозяйством боронятся, шагу не сделают. Не реви. Вот приедут и поговорим про это с ними.
И правда, как только прошли затяжные дожди, погода установилась. Даже солнышко порой из-за туч показывалось на люди. В один из таких дней, точнее вечером, когда уж почти стемнело, возле избы остановилась подвода.
Дарья уловила какое-то движение на улице, выглянула в окошко. В сумерках она разглядела силуэты родных людей. Выскочила на улицу, обняла мать.
- Ты чё развязка то выскочила. Иди домой, застудишься. - Марфа чуть ли не силой оттолкнула дочь от себя. - Ступай. Мы сичас придем.
За ворота уже вышел Иван, помог завести лошадь во двор, распрячь. В стойлах места не было. Поставили в хлеву, где свиньи были. В том году перевели всех свиней. Затратное дело их держать. Посчитал тогда Иван, да решил, лучше уж овечек побольше.
Романко бабушку с прошлого раза помнил, даже не дичился нисколько. А вот дедушку, хоть тоже помнил его, но застеснялся, не сразу к нему подошел. Нюрашка конечно же не помнила никого, поэтому ухватилась за материнский подол и ни в какую не хотела идти к бабушке. Только горсточка ландринок заставила ее сдвинуться с места.
А потом Дарья достала с печи своего младшенького, Прошку. Глянула Марфа на все еще сморщенное личико внука, взяла на руки,
- Господи, за какие грехи тебе Бог такое наказание дал. - Выдохнула она. - Его выпаривать да выпаривать еще надо.
Дарье даже обидно стало. Мать то не видела, какой он раньше был. Сейчас то все равно уж получше, щечки появились
- Чё это я. Вы, чай, исти хотите. Сичас накормлю вас. Мы то вот недавно только из-за стола встали.
Родители приехали в гости совсем ненадолго. Отец сначала артачился, не хотел ехать, но Марфа, как узнала, что внук родился не в срок, настояла. Боялась она, а вдруг да не жилец мальчишечка то и не увидит она дитятко. Только и побыли они один день, а на третий с утра уж домой поехали. Душа у обоих болела. За домом ходить дочери наказали. А кто знает, как она будет управляться то на два дома. Хоть и осталось у них хозяйства то одна коровенка, да куры. Лошадь то тоже одна, на ней и приехали.
Дарья выспрошала мать, как она, может ли со скотиной управляться.
- Ты чё спрашиваешь то, а кто за миня все делает. Пока Слава Богу.
- А чё в письме то жалобилась.
- Так Федот писал, помнишь, чай, Романков крестный отец. Он и писал.
- Так чё он написал, что не можется вам совсем.
Марфа засмеялась.
- Ну Федот, это он пожалел нас со стариком. Я вот ужо скажу ему. Чё это вас то перепугал.
- А то мы подумали, если смогать не будете, так сюда вас привезти.
- Ты чё, покуда сами все делаем. Да как это мы избу то свою оставим. Нет уж, Дарьюшка, в своей избе доживать будем.
После этого разговора Дарье стало спокойнее на душе. Отца она не стала ни о чем спрашивать. Тот вряд ли чего другое скажет. Проводили утром гостей дорогих. Как и не бывали.
- Вот ведь, мама то сказала, что приехали на Прошку поглядеть. Она-то думала, что он совсем плохой.
Иван не стал разубеждать жену, что мальчишка то и вправду плохо выправляется. Но Дарья об этом даже и разговору не заводила. И чтоб лишний раз не бередить ее душу, Иван только помалкивал да соглашался.
Жизнь в деревне шла своим чередом. Пришла зима. Засыпала снегом деревню. Настелила санные дороги. Все как всегда. Пришло рождество, новый год, Святки, Крещение. Дни сменялись за днями. И не важно, какое время года. У крестьян всегда есть работа и отдыхать некогда.
Матвей совсем плох стал.
- Мне бы только до весны дожить, - говорил он Ивану. - Холодно зимой то больно.
- Вот и жди, чего раньше времени торопишься, - сердился сын, когда отец заводил такие разговоры.
А отец продолжал давать наказы, что делать надо будет.
- Домовина то у миня на подловке лежит. Колоду сам вырубал. Высохла, не тижело будет нести. И смертное то припасено лежит в чулане. Мать твоя еще припасала.
А как пришла весна, проталины появились, хоть и не больно просохло еще, но запросился Матвей, чтоб Иван отвез его в поле.
- Тятенька, погоди хоть просохнет. Куда по такой то грязи поедем.
Но Матвей настаивал. Пришлось согласиться. Выбрал день повеселее, солнышко светит, тихо, ни ветерочка. Усадил Иван отца в телегу. Совсем легонький стал. Высох за зиму на печи видно.
- Куда везти то тибя.
- Давай на оржаное поле.
Приехали на поле. Попросился отец, чтоб поставил его Иван на землю. Долго стоял Матвей, опираясь на палку, думал только ему одному известную думушку. Потом поклонился на четыре стороны.
- Мать сырая земля, прости и прими меня. И ты, вольный свет батюшка, прости коли обидел.
Встал Матвей на колени, поклонился до земли. У Ивана сердце зашлось, как увидел, что подняться то с колен отец не может. Подошел к нему, поднял.
- Ну вот, теперь и помирать можно. Прощения у земли попросил и у вольного свету. Поехали домой типерь.
Всю дорогу ехали молча. Матвей сидел, подставив лицо солнышку и щурился. Он был доволен, что сделал все как надо, как делал его отец. Он, Матвей, так же возил отца в поле, тогда и запомнил, что когда придет его час, надо будет это же сделать. Поэтому он и ждал так весну, чтоб открылась земля перед ним.
А Иван думал, что придет его час, он так же заставит Романка увезти его в поле, так же попросит прощения у земли матушки. Бог даст, это случится не скоро, но то, что он сделает так же как отец, Иван запомнил на всю жизнь.