В октябре 2000 года мне позвонила знакомая певица из хора Большого театра: «У нас на Ленского поставили Колю Баскова. Приходи в среду, незабываемое зрелище будет». Эстрадный певец в опере – всегда интересно, и вот я на месте.
Это было восстановление легендарной постановки «Евгения Онегина» 1944 года Покровского – Вильямса – Мелик-Пашаева. Покровский спустя 56 лет слегка подправил свою же режиссуру, декорации Петра Вильямса извлекли из хранилищ, а вот великого Мелик-Пашаева заменить было некем – дирижировал обычный, не всегда ритмичный Эрмлер.
Басков, в отличие от остальных исполнителей, старался изо всех сил. Но увы, щеголять было нечем. Голос необработанный, звучит пискляво. Тембр очень бедный, обертонов мало, из-за этого теряется выразительность пения. Интонирование тоже хромает – многие ноты плохо фиксируются, особенно в среднем и высоком регистрах (музыканты называют это «болтанкой»).
У вокалистов есть такое понятие – осознанность исполнения, т. е. соответствие пения смыслу произведения. Она проявляется в нюансах фразировки, акцентировании, динамике эмоциональной окраски. Когда этого нет, про певца говорят: «не понимает, что поет». Басков тоже не всегда понимает, что поет – в ариозо Я люблю вас, Ольга не хватало восторженности, в другом ариозо – В вашем доме – наоборот, поддал ненужного пафоса.
Мелик-Пашаев за такое пение выгнал бы не только из постановки, но и из труппы. Эрмлер, очевидно, считает, что это уровень Большого театра.
В сцене перед дуэлью Басков-Ленский сидит в такой же шапке и такой же шубе, какие были в этой роли у Лемешева, Козловского, Собинова. Гардеробная преемственность налицо, но с голосовой не сложилось. А вот шапка мне понравилась.
Как ни странно, Басков практически не фальшивил, в ноты попадал точно. У него четкая артикуляция – возможно, из него получился бы хороший диктор ЦТ. Есть полетный вокал – я сидел достаточно далеко, но слышал его прекрасно, вспоминая чеховского Сорина – «голос у тебя сильный, но противный».
Главное достоинство Баскова в «Онегине» – соответствие возрасту персонажа. Прежде в Большом театре Ленского исполняли певцы в возрасте 40-50 лет. Лемешев пел его вплоть до 70. При этом, как известно из Пушкина, Ленскому на момент дуэли было 18 («пускай поэт дурачится; в осьмнадцать лет оно простительно»). А Басков в 24 был как нельзя близок своему безрассудному герою.
В советские времена ходила театральная байка – как звучит фраза из арии Ленского «Паду ли я, стрелой пронзенный» в украинской опере: «Чи гэпнусь я, дрючком пропэртий, чи мимо прошпандьорит він».
В попсе прошпандьорил. А вот в опере – был пропэрт дрючком по полной программе.
