Когда Багиров ушел, Олимпиада Андреевна сразу начала разговор о нем:
- Леночка, этот молодой человек такой интересный! Вы давно знакомы?
Елена не знала, что сказать. Признаться, что она была его гражданской женой - тогда нужно говорить, почему они расстались.
- Да, - ответила она, - мы знакомы давно, еще по северу. Мы жили в одном городе, у нас были общие знакомые.
- А тебе не кажется, что он ухаживает за тобой?
- Нет, Олимпиада Андреевна, не кажется, - ответила Елена, и старушке показалось, что она ответила с оттенком грусти.
- А тебе он нравится? – спросила Олимпиада Андреевна, почти не сомневаясь в этом.
И не дожидаясь ответа, продолжила:
- Если нравится, нужно добиться, чтобы вы были вместе! Я так обрадовалась, когда вы пришли вместе! Я подумала, что это не просто знакомый, что это твой молодой человек. Я думаю, вы были бы хорошей парой! У вас могли бы быть красивые дети!
Ох, не знала Олимпиада Андреевна, что бьет по больному! Елене даже захотелось накричать на нее, чтобы не лезла не в свое дело, что она сама знает, что могло бы быть! Но она сдержалась, только вздохнув. А хозяйка не унималась:
- Леночка, ты ведь, наверное, знаешь, есть у него подружка или нет. Не может ведь такой мужчина быть один? Если хочешь, я помогу тебе.
Елена только усмехнулась: как она собралась ей помочь? Станет свахой, что ли? Только не нужна им сваха, все у них уже было. А то, что могло бы быть, - увы! - не сбудется. То есть не повторится.
- А знаешь, Леночка, я ведь тоже в молодости была хороша. И мой Юра влюбился в меня с первого взгляда. Мы познакомились с ним в тридцать восьмом, когда мне было всего восемнадцать, а ему – двадцать два. Он уже был офицером, правда, не морским, и я влюбилась в него без памяти! Он сделал мне предложение через два месяца, и я, конечно, согласилась. Но мои родители не разрешили нам тогда пожениться, сказав, что я еще молода. Ты не представляешь, Леночка, как я была расстроена! Не меньше, чем Наташа Ростова, когда Болконский объявил ей, что они смогут пожениться только через год. Ты помнишь это в романе? Так вот я тогда перечитывала этот эпизод и так понимала Наташу!
Олимпиада Андреевна замолчала и улыбнулась, видимо, вспомнив то время. Потом, встрепенувшись, она спросила:
- Тебе не интересно, Леночка?
- Что вы, Олимпиада Андреевна, очень интересно, - ответила Елена.
Она видела в гостиной портрет, какие делались раньше, на котором сняты молодые Олимпиада Андреевна и ее муж. Он в военной форме, она в платье с кружевным воротником, с высокой прической, которая не очень шла к ее молоденькому лицу.
- Мне очень интересно, рассказывайте, пожалуйста!
- Так вот, - продолжила Олимпиада Андреевна, мы поженились только в тридцать девятом, когда мне исполнилось двадцать лет. А Юру почти сразу направили служить в Киев, куда мы и поехали с ним. Мне очень нравилось там!
Елена видела, что старушка уже вся в воспоминаниях, она смотрела перед собой, словно видела и Киев, и Юру...
- Киев был прекрасен! Особенно весной, когда расцветали каштаны! Я так жалею, что в Ленинграде они не растут! Мы так любили гулять с ним по Крещатику, по улицам, по набережной Днепра! Мы были молоды и счастливы. Я очень хотела ребенка, но Юра почему-то говорил, что пока не время. Потом я поняла, конечно, - он, видимо, знал, что война будет, и не хотел, чтобы я была обременена ребенком. А я, к сожалению, послушалась его...
Олимпиада Андреевна смахнула слезы платочком и продолжала:
- Когда она началась, я с трудом добралась до Ленинграда, а вскоре началась блокада. Ты ведь знаешь, что это было. Теперь это изучают по учебникам, а мы все это прожили. Хотя не все пережили ее. Мои родители умерли во вторую зиму. А я работала в госпитале, насмотрелась там на такие страдания, что иногда казалось - не выдержу. Но выдержала. Ждала Юру, но не дождалась. Он погиб в первые дни войны. Правда, узнала я об этом уже после нее, когда стала искать его. Ведь я не получала никаких известий ни о его гибели, ни о чем-то другом. С тех пор я одна. Хотя за мной пытались ухаживать и не один раз. Но я не могла, я помнила Юру.
Она тяжело поднялась и ушла в комнату. Елена, потрясенная рассказом, сидела в кухне и думала о том, что эта женщина до сих пор жалеет, что не родила ребенка в те страшные годы. А она в совершенно благополучном состоянии отказалась от возможности стать матерью. Но теперь они похожи: обе одиноки, с той разницей, что у Олимпиады Андреевны все позади, и уже ничего не вернешь, а у нее еще есть шанс прожить нормальную жизнь.
Елена убрала стол и ушла в свою комнату. Она легла на кровать, закрыла глаза и сразу вспомнила Вику – хрупкую девочку с синими глазами, которая радостно бежала к ней, когда Елена появлялась в детдоме. Она узнала, что родители девочки, совсем молодые, погибли, когда ехали на мотоцикле, подаренном родителями к третьей годовщине их свадьбы. В них врезался выскочивший из переулка грузовик. Бабушка по материнской линии, не пережив гибели единственной дочки, умерла через месяц, а деда не было – он умер еще до рождения Вики. Родители отца отказались от девочки, сославшись на возраст и слабое здоровье... Так Вика оказалась в детском доме. Обо всем этом Елена узнала от пожилой воспитательницы, когда приходила в детдом. И тогда же у нее возникла мысль удочерить девочку. Правда, она не представляла сначала, что будет делать с ней, если это удастся, но потом, когда она получила разрешение забирать Вику на прогулку, а потом и домой, поняла, что этот ребенок может стать смыслом ее жизни.
С некоторых пор ее перестали интересовать мужчины так, как это было раньше. Когда она поняла, что Багирова она больше не увидит, ей стало даже страшно: ведь это был единственный человек, кому было не все равно, что с ней происходит. От Виталия она ушла, когда заметила, что он стал тяготиться ею. И хотя в постели они еще были вместе, все чаще молчали, когда были дома – им просто не о чем было говорить. Вскоре Виталий стал ночевать не дома. Елена поняла, что у него появилась женщина, и не стала усложнять ситуацию. Она нашла квартиру по рассказам сотрудницы, и сказала ему, что завтра уходит туда, и Виталий не стал ее отговаривать.