Снег поскрипывал под ногами, легкий морозец радовал, но заставлял торопиться. Валерий Николаевич, шагая сейчас на работу, был рад, что его машина сломалась. И он теперь вот бодро торопится на работу пешком. Покойная жена всегда говорила ему, что нечего машину гонять почем зря, ходьба она полезнее.
– Может это и так, – горько вздохнул он, но его Леночка хоть и ходила много, но вот два года назад скоропостижно умерла, сердце прихватило, и до больницы ее не успели довести.
Он до сих пор тоскует. Сын предлагает ему переехать к ним, а он не хочет. Ведь в своей квартире ему лучше, да и привычнее, а главное, все напоминает Леночку, каждый шаг, каждое движение, каждая вещь. Иногда ему кажется, что из кухни вот-вот раздастся ее голос:
– Валера, ужинать!
Он глянул на часы, вчера он чуть не опоздал, поэтому сегодня вышел раньше.
– Нет я никуда переезжать не буду, – думал он, – и квартиру менять не буду, я достаточно получаю, чтобы содержать ее в полном порядке. Мне хватает, и даже с избытком. Да и работа у меня замечательная. Я работаю в хорошей компании. И должность у меня неплохая, я главный механик, думаю до пенсии я так в этой компании и доработаю.
Но тут же почему-то он продолжил:
– Если доживу, а вслух сказал, – ну и дурак же я, доживу, обязательно доживу. Мне ведь теперь обязательно надо Леночкину жизнь дожить и свою постараться сделать длиннее. Да, сын у меня устроен, у него семья, и у меня внук уже есть. Но дочь в Москве еще учится, ей моя помощь пока необходима.
Валерий Николаевич подошел к школьному двору, мимо которого проходила асфальтированная дорожка ведущая от их дома к улице. И вдруг он опять увидел, что группа ребят бьет парнишку: их трое, а он один.
– А я ведь это вижу уже второй раз и прохожу мимо, нет так нельзя, они ведь его ногами бьют, да со всей силы. Он дошел до школьных боковых ворот и направился к ним:
– Если я сейчас начну кричать они прекратят избиение и просто убегут. А я только сегодня и смогу ему помочь, а завтра будет то же самое.
Мужчина спрятался за дерево и сделал несколько снимков и видео на всякий случай. Затем он подошел ближе и стал спрашивать у них:
– Ребята подскажите, как к автобусной остановке выйти, я кажется заблудился. Они отвлеклись и повернулись к нему. Он подошел к ним и крепко схватил одного из них за руку.
– Вставай, парень, к директору пойдем, вдвоем, а остальные потом подтянутся. А я из-за городского отдела образования, мне все равно в школу надо было.
А оставшихся свободными еще двух драчунов, как ветром сдуло. Валерий Николаевич пошел к входу в школу. На крыльцо парень забирался с трудом.
В вестибюле он сказал:
– Я из городской администрации, к директору, документы показать не могу, боюсь что эти драчуны сбегут. И шепотом спросил избитого паренька:
– В какую сторону идти?
– Направо, – ответил паренек тоже шепотом.
Повернув еще дважды, мальчик довел его до кабинета директора.
– Постучи, – сказал он мальчику.
Тот тихонько постучал и открыл дверь свободной рукой.
– Здравствуйте, – уверенно сказал Валерий Николаевич, – принимайте гостей.
– Ну что, Тарасов, опять драку устроил? Придется ставить вопрос об исключении тебя из школы, – говорила директор и смотрела на избитого мальчика, а ты, Покрышкин, иди в класс.
Тут драчун попытался освободить свою руку, но удивленный мужчина, сжав еще сильнее его руку, сказал:
– Это ты Покрышкин?
– Я, – с вызовом сказал тот, обрадованный поддержкой директора.
– Ничего себе герой, – ошеломленно продолжал Валерий Николаевич, – да какое ты, подлец, имеешь право носить такую героическую фамилию?
Валерий Николаевич отпустил Тарасова и достал свой телефон.
– Иди покажи своему директору те снимки, что я только сейчас сделал. А то я чувствую этот поганец безнаказанным останется.
Прихрамывая Тарасов прошел к директору, нашел в телефоне , то, что сфотографировал незнакомый мужчина и протянул ей. Пока она смотрела, Валерий Николаевич сказал:
– К тому же мы можем вашего Тарасова сейчас раздеть и показать вам его ребра и спину, так сказать в нагрузку к этому видео и фотографиям, Тарасов верни мне телефон и сними куртку.
Тот покраснел и затоптался возле стола директора.
– Стесняешься? Ну ладно мы, сейчас с тобой сходим куда надо, и побои снимем, а то этот “лжепокрышкин” хочет легко отделаться.
– А вы вообще-то кто такой? – вдруг спросила директор.
– Я журналист, – нашелся Валерий Николаевич, он и правда лет пятнадцать назад публиковал свои фотографии с рыбалки с небольшими текстами к ним.
– Вообще-то Тарасов у нас из неблагополучной семьи. А вот родители Покрышкина…
– Понял! Белые и пушистые, так как у них денег много. Да, верю, но это не делает ему чести, и тем более не дает права распускать руки: сделал – отвечай, перед законом все равны. Кстати, вы видели, что там еще были двое? О них тоже не забудьте мне сообщить.
Возмущение Валерия Николаевича придавало его речи убедительность и какую-то злую уверенность в своей правоте.
– Я и вчера видел ту же картину – эти трое били одного, думаю в том же составе: курточку потерпевшего я хорошо запомнил, так как она не отличалась особой яркостью, в отличие от тех, в которых были эти злые одноклассники. У них куртки были и качеством получше и цветом тоже. Но вчера я, к сожалению, опаздывал на деловую встречу, поэтому просто обратил внимание, но пробежал мимо. А вот когда это повторилось, то я решил вмешаться. До свидания, до скорой встречи! Пойдем Тарасов.
И они вышли из кабинета директора, и тут же раздался звонок с урока. К Тарасову тут же подлетели две девочки:
– Мишка, опять били, да?
Тот молча кивнул.
– Опять это сколько раз? – спросил Валерий Николаевич.
– Каждый день почти, – негромко сказала девочка, которая была посмелее
– А вы за него заступились?
– Да, – сказал Валерий Николаевич, – а где ваш классный руководитель.
– Ольга Павловна в классе, там родители чьи-то пришли – сказала вторая девочка.
Он с Тарасовым направился в класс, шагая следом за девочками.
– Здравствуйте! – сдержанно поздоровался Валерий Николаевич.
– Вы тоже ко мне? – удивилась молодая женщина.
– Да, я хотел бы узнать, как учится Покрышкин и знает ли он, чью фамилию носит, – произнес он, глядя на учительницу.
Она, конечно, знала, что учится он скверно, а про Покрышкина, вероятно, тоже никогда не слышала.
Одна из родительниц сказала:
– Вряд ли кто-то в классе знает о том, кто он, а я помню, что он летчик, трижды Герой Советского Союза и еще Кожедуб, тоже …
– Я, я говорила директору, что ситуация в нашем классе накалилась, но я, я… – совсем растерялась Ольга Павловна.
Тут Тарасов тяжело и глухо начал кашлять. Ольга Павловна с тревогой поглядела на него.
– Хотя меня никто не слушает, – вдруг с обидой произнесла она уже другим, более уверенным тоном, – я все равно буду защищать Мишу, а не Покрышкина.
И тут же сзади подошла еще одна учительница:
– Увы она права, не надо ее ругать, ведь она только первый год работает, и старается, очень старается.
– Да-да, – сказали почти хором и обе мамы, – дети ее любят.
Валерий Николаевич растерялся, но взял себя в руки и сказал:
– Мы хотим удостовериться в том, что Мишу регулярно бьют и взять справку. Ну и мы с ним надеемся на помощь родителей и на вашу тоже, Ольга Павловна.
Они вышли из школьного двора и Валерий Николаевич остановился.
– Ты с кем живешь, Миша?
– С мамой и бабушкой.
– А мама конечно на работе?
– Да, она на двух работах работает.
– А бабушка?
– Бабушка дома. Она старается не выходить из дома пока скользко.
– Ну что ж, возьмем такси, мне ведь никакой справки не дадут, так как я тебе чужой. Но сначала я отпрошусь с работы.
Он позвонил секретарю и сказал, что придет после обеда:
– Объясню все потом, но дело у меня серьезное и не терпит отлагательств.
Оказалось, что живет Миша в доме напротив. Бабушка испугалась, увидев незнакомого мужчину, но тот, представившись, успокоил ее и объяснил в чем дело, а потом спросил Мишу:
– А ты почему об этом не рассказал никому, ни маме, ни бабушке.
– У этого Покрышкина отец крутой, мне же хуже будет, – обреченно произнес мальчик.
– Да хуже уже некуда, – возмущенно сказал Валерий Николаевич, – мы едем в травмпункт, но с вами, а еще лучше с его мамой.
– Нет, она не сможет, так как приходит поздно, ведь она на двух работах работает, поэтому поеду я, а зовут меня Лидия Ефимовна.
Он вызвал такси, а через полчаса они уже вышли из травмпункта, где им написали, что у мальчика на теле имеются не только свежие синяки, но и гематомы застарелого характера, а спина в некоторых местах даже кровоточила. Они отвезли бабу Лиду домой, потом сделали несколько копий справки и отправились в школу. Валерий Николаевич раздал копии справок классному руководителю и всем трем мальчикам, избившим Михаила, сказав, чтобы завтра на них стояли подписи их родителей. А потом еще раз сходил к директору и отдал и ей еще одну копию.
– Я не могу знать, как поступит мама Миши, но я свой гражданский долг выполнил, – беспристрастно сказал Валерий Николаевич, прощаясь.
Он опоздал на работу почти на три часа и пошел к директору каяться, рассказав, где был и что делал.
– Не мог я, Андрей Викторович, пройти мимо. А еще, скажите пожалуйста, не знаете ли вы в нашем городе какого-нибудь Покрышкина?
– Нет, не знаю, но фамилия эта героическая, сразу запомнилась бы. А что?
– Фамилия одного из драчунов – Покрышкин.
– А ты спроси в отделе кадров, может там девочки знают, они же в других местах работали, пока к нам не пришли. Ладно иди работай, борец за справедливость, – засмеялся Андрей Викторович.
И Валерий Николаевич наконец-то пошел на свое рабочее место. И до конца рабочего дня не переставал думать о мальчике, живущем в доме напротив. Возвращаясь домой, он зашел в кафе и долго сидел там над чашкой кофе, не понимая, почему он принял так близко к сердцу его беду, а то что его травили эти трое было видно по их неприязненным взглядам.
– Они обязательно должны быть наказаны, я даже найму адвоката, если это понадобится, – решил он, забыв, что рабята еще несовершеннолетние.
А вечером Валерий Николаевич пошел к Мише домой. Дверь открыл он сам, но совсем не удивился его приходу, как будто ждал его.
– Я специально попозже пришел, чтобы увидеться с твоей мамой. Она уже дома?
– Да, она только пришла пойдемте на кухню, мы ужинать собираемся. Поздоровавшись с бабой Лидой, Валерий Николаевич сразу начал разговор о том, стоит ли мальчика показывать травматологу.
Баба Лида говорила:
– Я думаю, что это совсем не помешает, ведь рентген ему не сделали. А вдруг у него ребро сломано, а он боится нам об этом говорить, да и прихрамывает он слегка, и кашель у него какой-то необычный, ой, мне уже страшно за Мишу.
– Да не бойтесь, Лидия Ефимовна, было бы плохо, он бы сам вам пожаловался на боль, правда ведь Миша?
– Он терпеливый и упрямый, даже в детстве Михаил никогда ни на что не жаловался.
Мои проницательные читатели, буду очень рада вашим откликам, комментариям, мыслям по поводу прочитанного.
Читайте также и другие мои произведения:
Хрупкое право на жизнь