-А за старое бать, это ты нас. Тебе помешал Федор Митрич своей мельницей, - с издевкой напомнил Григорий. Аль нет? А то к нему все ездить стали, а ты в убытке. Сам на него озлобился, мало все тебе было. Вздумал старую муку как новую продать? Вот и попался. А Митрич виноват, что ты сам проворонил срок.
.Лошадь решили придержать до хороших времен у одного вора-пьяницы из соседней деревни. Домишко его стоял на самом краю деревни. Жил он совсем одинешенек. Питался, кто что даст или заработает. Почистит сарай, на водопой выгонит скотину. Или сворует чего-нибудь по мелочи, курицу вот недавно у соседа своровал. У него дома и собаки не было, кормить-то надо было ее, а нечем. Голову, от сворованной им курицы и нашла собака того соседа, да принесла домой. Вот хозяин и увидал. Ну пошел к Ваське, а тот отказывается, не брал говорит, вот тебе крест. Достает тогда сосед голову курицы и тычет ею в морду Васьки, а это что? Тут и нечего делать, пришлось сознаться. Ну, намял бока ему сосед да пошел, что с него взять.
Но кто-то и жалел его, молока принесет или краюху хлеба. На работу он тоже был ленив. А так, человек безвредный. А вот выпить к нему приходили частенько. Редко протапливал печь и потому дома у него, всегда было холодно. Братья привели лошадь, поставили в сарай, где сквозило со всех щелей. Привезли и соломы.
-Ух и холод у тебя тут Василь. Ты весь проспиртованный и не чуешь, замерзнет лошадь в твоем сарае. Ты давай дыры-то позатыкай тряпьем каким-нибудь, у тебя его много, поди. И за лошадью гляди в оба. Вот тебе часть, на бутылку с хлебом хватит, Николай протянул мелочь, остальное потом. Харчей дал немного. Смотри, пригрозил он, никому ни слова.
Клятву дал Василь, что никому ни слова. Братья привязали лошадь, да поехали назад.
Велел Тимофей Мироныч утром, старших сыновей позвать к себе и закрыть двери поплотней.
-Что за секреты у тебя нынче батюшка? – Спросил Григорий.
-А у вас, что за секреты? – В свою очередь спросил Мироныч. Где ночь ночевали?
-Да где и всегда с девками, да ты никогда и не спрашивал, а сегодня чего не так?- Продолжал Гришка.
-Ах ты поскудник, он еще и лыбится и швырнул в него табуретом. Не успел Григорий увернуться, табурет прямо- таки попал в плечо.
-Ой, бать, ты что, белены объелся, что с тобой? На себя не похож. Гости едут, вот- вот во дворе будут, - вступился за брата Николай. Второй табурет тоже метнул в Николая, но тот успел пригнуться и кинулся на отца. Схватил его за руки и прорычал: «не распускай руки, твое ушло»- и отшвырнув его к окну встал рядом с Гришкой. Говори чего звал . Сказано с девками были, сам-то ты где бываешь, а? – С ехидцей допрашивал Николай, аль ты думаешь мы ничего не знаем, аль маменька не знает? Тимофей не верил, что все это с ним происходит, что его же сыновья против него идут. «Значит с Петром, это дело их рук, но лошадь?» Говорить надо было что-то:
-А вы Петра случаем не видали? Что-то вот уже сутки его нету. Уж не случилось ли чего? Кузьмич говорит деньги домой понес и вот нету до сих пор. Такого еще не бывало, чтоб он не возвернулся. Всегда в воскресенье он носил домой и тут же возвращался, а вот нынче… Братья переглянулись:
-Нет, бать, мы его не видали, - ответил Гришка. Сами думаем, куда это он мог деться…
-Складно вы соколики поете, - вкрадчиво произнес Тимофей Мироныч.
- А вы знаете, что Петр в беспамятстве лежит? За что вы его так? Что он вам сделал?
-Братья опять переглянулись, но деваться было некуда.
-Переборщили маленько. Это Николай стал душить, а я только раза два в морду сапогом дал и деньги с кармана вытащил.
-Ааа, все-таки деньги взяли. А вы их заработали? Парень работал на совесть и я ему платил по совести, вы подумали обо мне, о моей репутации о репутации всей нашей семьи? Вы подумали? Хороши у Алены братья, ничего не скажешь. Вы в какое время вздумали, как раз когда сваты едут? Я вам говорил не трогать его? Говорил?
-Он на Аленку пялится, я сам видел, - оправдывался Николай.
-А тогда нас как лбами стукнул, неделю голова болела, - поддержал брата Григорий.
-Надо было сильней стукнуть, может мозги бы заработали. А лошадь зачем взяли и куды вы ее дели?- Прищурясь, допрашивал Мироныч. Неслыханное дело, чтоб лошадь из конюшни выгнали. Они и без пастуха паслись и ничего, а тут…
-А мы-то тут причем, бать? Это он, наверное ее угнал и спрятал где – нибудь. Мы сами тебе хотели сказать, чуть позже, после праздника. Ее нет в сарае.
-Ах, после праздника, когда и концов уже не найти?- Рявкнул Тимофей.
-Я был у них дома, Федор собирается становому объявление подавать. Вот и разберемся. Придется и за старое ответить, он вопросительно на них посмотрел.
-А за старое бать, это ты нас. Тебе помешал Федор Митрич своей мельницей, - с издевкой напомнил Григорий. Аль нет? А то к нему все ездить стали, а ты в убытке. Сам на него озлобился, мало все тебе было. Вздумал старую муку как новую продать. Вот и попался. А Митрич виноват, что ты сам проворонил срок.
-Скотину зачем сожгли, это же животное бессловесное, у вас сердце есть? –Как будто не слыша, продолжал Мироныч.
-Я этого сынка его, давно караулю, - сказал Григорий. Давно хотел с ним посчитаться. Год назад это было, - стал он рассказывать. Девки хоровод водили, пели, плясали, веселились все мы и он там был. Один раз и был. Батюшка видно не пускает, ха-ха-ха рассмеялись братья. Приглянулась мне одна, еще до Петра, он еще не ходил с нами. Я ей тоже приглянулся, с другого села она была.
В этот самый раз, когда пришел Петька, я хотел ей предложить свадьбу уходом, а она на него глаз положила. Пели, веселились, смеялись все, но только не я. Очень она мне в душу запала. Больше он не приходил на гулянья, а она ходила, да только меня уже, как и не видала. Я узнавал, может она с ним, с Петром. Нет. Видно не по нраву ему пришлась, а может другая причина. Он один знает. Вот так я и устроил свадьбу уходом.
А она до сих пор тоже одна, но и за меня не хочет теперь. И все он, - зло прорычал Григорий. Если бы не пришел…
-Дурак ты Гришка, как есть дурак. А Петро причем тут? Он что увел ее от тебя? Да если девка тебя полюбит, то ни один мужик ее не отнимет . Значит она ветреная какая-то. Сам проворонил, а парень и сном и духом не знает в чем дело. Ладно, идем.
А с тобой Николай, я еще потолкую, как на отца руки поднимать.
-Потолкуем бать, потолкуем, - улыбнувшись, ответил Николай. Тяжело на сердце стало от таких слов Тимофею и грустно. Но сегодня праздник…
Аленушку нарядили в лучшие наряды. Богиня и есть Богиня, приговаривала Марфа. А у Ефросиньи глаза от слез не просыхали. Сердце разрывалось на части, как подумает, чьей ей придется быть женой. Сама же Алена была тиха и как будто отчуждена от всего. Как и не с ней все происходило.. Молча стояла, когда ее одевали девки, косы плели да румяна румянили.
-Ну погляди ты в зеркало Аленушка, какая ты красавица. Отвернется девушка и не глянет. И все молчит.
Заскрипели полозья. У ворот остановились сани. Все засуетились, забегали. Тимофей Мироныч направился встречать дорогих гостей. Приехали родственники жениха, отец и крестный, а также дядя, вместе с ними приехал и жених. На будущую родню посмотреть да и себя показать. Это были смотрины невесты и жениха в доме невесты. Как первое свидание в присутствии родных. Сваты и жених с родителями должны были познакомиться с будущей невесткой.
«Да, пир горой видать будет,- подумал Соколов, отец жениха. –Невесту – бы уж поскорее поглядеть, авось и сроднимся. – А этот бестолыч стоит, крутит своими зенками, вот кого мне Бог послал.- Весь в мать. -Так думал свои невеселые думы, Михайло Антипыч. – А уж как встречают, как рады, будто мы и вправду дорогие да долгожданные.- Как хлопочут».
Самолюбивый был отец Соколов, но тут уж придраться не к чему. Беседа становилась все более веселой. А уж когда в горницу вошли Ефросинья Никитишна с дочерью и гостьями, тут и вовсе все оживились. Когда Алена входила в горницу, молодой Соколов стоял возле дяди. Одет он был по последней моде: - в черный фрак, белоснежная рубашка, черные брюки. Холеный, идеально выбритый. Из себя он был красив. Взгляд был слегка рассеянным, даже глуповатым. Как будто это и не его вовсе касалось. Тимофей Мироныч познакомил с женой и дочкой. Сели за столы. Хозяйка принялась угощать, а Соколов старший все нахваливал своего сына:
-Нрава он у меня хорошего, - говорил он, вы уж Ефросинья Никитична не оставьте его лаской. Ефросинья с любопытством разглядывала жениха, да украдкой поглядывала на Алену. Все с любопытством слушали речи Михайла Антипыча, а он и рад был нахваливать своего непутевого… Тимофей Мироныч пытался разговор в другое русло поворотить, но не тут-то было. Слишком разошелся Соколов старший. А жених только знай себе сидит да своими зенками вертит… Невеста его как видно не очень и интересовала, что Аленушке было на руку. А Михайло Антипыч , все нахваливает, да все про одежды разные рассказывает, все о моде говорит, о фраках да сюртуках, да сколько целковых чего стоит. Утомилась Ефросиньюшка, уж и молитву стала шептать, опустив голову.
Как на грех и молодой Соколов принялся рассказывать, как он с девками любовь крутил, когда в Москве был, какие они все разодетые, да как от них пахнет. Как на балу бывал. На каких обедах они бывали. У Аленушки камень с души понемногу сходил. Видела она, что батюшке не по нраву были их речи. «Дело ли пойти на бал с голыми плечами. -Не допустит такого позору батюшка. - Не бывать сватовству, - подумала она. Вспомнила о своем возлюбленном. –Где же он миленький мой соколик?- Уж не захворал ли? -Аль беда какая приключилась?»
-Гости дорогие ужин-то готов. На славу изготовила кушанья Аксинья, ох и на славу и чего тут только не было. Соколовы, как стало понятно из рассказов, знали толк по части изысканных обедов, но тут скрыть своего удивления не могли .
-Откуда повара-то Ефросинья Никитишна, из города?
-Это мы дома стряпали, сродственница наша, - просто ответила Ефросинья.
-А вы не побрезгуйте деревенской хлебом-солью гости дорогие, -смекнув чему удивляются гости, весело произнес Тимофей Мироныч. От всей души подчевали хозяева гостей дорогих. Вина предлагали разные. Разошлись только под утро. Соколовых поместили вместе в боковушке. Долго они разговаривали. Понял отец, что невеста и не заинтересовала его сынка. Он все про кушанья. Да и она ни разу взглядом не одарила жениха.
-Тебе лишь бы живот набить, - ворчал отец. Вот посмотрят на дурака-то. Вот стыд. Жениться–то хочешь, аль нет? Только по девкам ходить, а хозяйствовать когда начнешь? Не станет меня, что тогда? Хозяйка тебе хорошая нужна, ты хоть это понимаешь? Все прахом пойдет с такой-то дурной головой. Вон, какая красавица! Слова не молвила, какая скромница. Чего молчишь?
-Как скажешь батюшка, я то что?... Надо так надо, а так я еще бы погулял, захихикал младший.
-Спи, - перевернувшись на бок, долго еще не мог уснуть отец. Тимофею Миронычу не по нраву пришелся женишок. Но договор у него с Соколовым был. Не хотел он терять прибыль. Теперь только он понял, почему так легко согласился он на такую сделку. Сынок – то ветреный. Да жалко мне Аленушку. Вот дурак старый, - думал он.
-Что ты думаешь Ефросинья? Как тебе зятек будущий? Так ты хнычешь оказывается?
-Какой там зятек, батюшка кормилец? Разве сам того не видишь? Он на нее и ни разу не поглядел. Да и не нужна ему жена вовсе.
-Ну хватит хныкать, спи.
Продолжение следует…
