229,2 тыс подписчиков

Многоликая. Часть 1

9 февраля 20249 фев 2024

169

16 мин

Глава 1. В которой прекрасная принцесса впервые встречается на моем пути.

Мне было семь лет, когда мой мир изменился. Нет, не так! Мне было семь лет, когда мой мир рухнул. Рухнул прямо мне на голову, придавив тяжелым прессом, который ни сбросить, ни сковырнуть. Только и остается, что, приноровившись, тащить на себе этот груз всю жизнь, сколько бы она ни продлилась, всё ниже и ниже сгибаясь под тяжестью обстоятельств. Тогда я этого, конечно, не понимала. Как не понимала и почему окружающие смотрят на меня с подозрительностью и каким-то тихим ужасом в глазах. Что семилетняя девочка понимает в отношении к себе других людей? В семь лет есть только чувства, эмоции, какое-то недосказанное ощущение того, что всё изменилось внезапно и сразу.

Я жила вполне себе привольной и счастливой жизнью в небольшой деревушке, как мне казалось, окружённая любящими меня родными. Да, мама моя умерла ещё при моем рождении, но ребёнок не скучает по тому, чего никогда не имел. Тем более, что отец почти сразу женился на милой, доброй женщине, которая любила и воспитывала меня наравне со своими родными детьми, появившимися вскоре. У меня была большая дружная семья: отец, мать, пусть не кровная, но заботливая, двое младших братьев и сестра. Папа мой был кузнецом, что означало хороший постоянный заработок. В деревне кузнец — человек не последний, а вовсе даже наоборот. Мне не приходилось батрачить с малых лет, бороться за кусок хлеба. Как зажиточная семья, мы могли позволить себе наёмных работников, хотя помощь по хозяйству никто не отменял. Надо отдать должное моей мачехе, она не видела разницы между мной и своими детьми, поэтому все обязанности были честно поделены поровну. На игры и веселье время у нас тоже находилось. Я целыми днями пропадала за околицей, наслаждаясь привольной сельской жизнью, носилась как сумасшедшая, вместе с братьями, сестрой и ватагой таких же простых вольных крестьянских ребятишек, как я сама. Столько всего чудесного вокруг, столько неизведанных троп и уголков в полях и лесах, опоясывающих нашу деревеньку. Быстрая шумная речка, где можно плескаться в самый зной, ловить карасей, которые так вкусны, прожаренные до хрустящей корочки. А земляничные поляны? Стоит только наклониться за первой, алеющей, словно капелька крови, ягодкой, так сразу видишь следующую. Не успеешь протянуть к ней руку, как заметишь ещё одну. И так далее, пока не наберешь полный рот вкуснейшей ягоды. Будешь медленно держать её во рту, чтобы подольше растянуть вкуснятину. А после того, как набьёшь живот так, что не вздохнуть, можно лежать на поляне, жмурясь от яркого летнего солнца, ощущая во рту послевкусие сладкого, беззаботного, счастливого детства.

А вечером вместе с братьями и сестрой за ужином так весело наперебой рассказывать отцу, как вы чуть было не схватили шустрого зайца, но он рванул что есть силы, только лапы мелькали. Но вот в следующий раз уж обязательно! И не может ли отец сделать большую-пребольшую клетку? Надо же где-то держать пойманного зверя. Нет, ну точно, совершенно точно, мы поймаем его завтра! Ну, или буквально на днях. Отец будет серьёзно слушать наши россказни, а мама улыбнётся, погладит по голове и выдаст шмат белого хлеба, щедро намазанного маслом и посыпанного сахаром: «Ешьте балаболы, набирайтесь сил для завтрашней охоты».

Летние дни мелькали быстро, словно лапы так и не пойманного нами зайца. Но когда наступала осень и дожди заливали наше селенье, мы собирались по вечерам у огромной белёной печи в ожидании пирогов с грибами. И с ягодами, непременно с ягодами. Наши любимые с мочёной брусникой, за которой ходили гурьбой на ближайшее болото. Папа доставал из сундука толстую книгу с диковинными историями и красочными картинками и читал нам вслух по слогам. Иногда даже немного учил буквам. Грамотность в деревне не была необходимостью, но и лишними знания наш отец не считал. Сам-то он кузнец потомственный. И братья мои станут кузнецами, когда придет срок. А с нас, девчонок, что взять? Замуж бы выдать за хорошего человека. Так мама говорила, а мы с сестрёнкой хихикали. Какой там замуж! Ну его! От мальчишек этих одни неприятности. Вон вчера братья подрались с младшим сыном старосты, а попало нам всем. Хотя отлупить этого старостиного сынка давно пора, препротивный же пацан, с какой стороны не глянь. Да и если честно, я сама в драке принимала более чем активное участие. «Постреленок! —говорила про меня бабушка. —В кого только пошла такая неугомонная?!» А я, я просто любила жизнь во всех её проявлениях. Ту простую жизнь, которую я знала, и ту неведомую, что ждала меня за порогом.

Зимой в нашей деревне тоже не заскучаешь! Снега кругом как наметёт, всё белым-бело! И на санках можно, и на коньках! А недавно мы с братьями санки привязали к Треуху, — это пёс наш, а на сани сестру посадили. Она у нас самая маленькая, лёгонькая. Интересно ж было покатать её на такой повозке. Правда, Треух почему-то лошадь изображать наотрез отказался. Перевернул санки, сестрёнка в сугроб упала и как заревёт. Пес — бежать! Мама из дома выскочила, увидела плачущую дочь, успокоила, потом нам уши накрутила и в наказание усадила крупу перебирать вместо гулянья. И ещё сладкого нас лишила. Только сестрёнка всё равно с нами своим хлебом с вареньем поделилась. Добрая она. Мы вообще дружили с братьями и сестрой. Дрались, конечно, между собой. Бывало. Но зато ежели кто другой обижать пытался, тут мы друг за друга горой! Все остальные деревенские знали, что с кузнецовыми детьми лучше не связываться. Стоит кого из нас обидеть, остальные не спустят, не простят обидчика.

Я не знала другой жизни, кроме простой деревенской, где труд — это естественное состояние для всех, от мала до велика, но это не казалось мне сложным. Поработал, зато потом и погулять можно. Да и что там этой работы-то? Скотину покорми, в избе чистоту наведи и гуляй смело. Летом в огороде дел прибавлялось, но на да ничего, все вместе мы быстро справлялись. Сенокосная пора для всей деревни самая что ни на есть важная. Все от мала до велика целыми днями в поле: косить, ворошить сено, стога складывать. Даже самая младшая сестрёнка и то при деле: стога топчет. И всё равно даже эта тяжелая работа не казалась нам обузой. На покос приходилось частенько идти в «дальнее», самые близкие луга принадлежали старосте, но так даже интереснее. Встанешь поутру, батраки телеги уже запрягли. Лежишь себе на возу, глазеешь в небо на проплывающие мимо облака, представляя, как было бы здорово вот в этой пушистой вате покувыркаться с братьями и сестрой. Можно даже в прятки поиграть. Наверняка на облаке куча укромных мест, где спрятаться так хорошо можно, что час искать будут и не найдут. Отец в сенокосной страде не участвовал, у него и в кузне дел хватало. Горячая пора, самый жаркий месяц лета, который так и назывался: Сенокосный. Кому лошадь подковать, кому косу наточить. Много дел в кузне, ох, много. Ну да наши работники и сами с покосом вполне справлялись, нас только в помощь брали. Мама на хозяйстве оставалась. Нам эта работа и сложной-то не казалась. Надо, значит, надо. Другой жизни мы не знали. Простое, незатейливое деревенское счастье.

Слышали мы, конечно, и про большие города, где люди в каменных палатах живут, с серебра едят, шелка носят. Не во всё верили, но поглядеть на чудо дивное такое мечтали. Вон старшая старостина дочка замуж за купца заезжего вышла. Повезло ей. Забрал её в город, как сыр в масле теперь катается. Так соседки баяли. Я насчёт масла сомневалась. Старостину дочку я не помнила, мала была, когда та село наше покинула, но, глядя на габариты её родной матери, было ясно: на эту семейку никакого масла не напасёшься.

Можно сказать, что с этого счастливого замужества почти незнакомой мне старостиной дочери и начала рушиться моя жизнь. Хотя, если подумать, всё гораздо сложнее. Некоторые судьбы предопределены от рождения. Просто однажды происходит событие, с которого начитается твоя новая жизнь. Развилка. Перекресток судьбы.

Для меня, простой сельской девчушки, таким днём стал день приезда той самой дочери старосты на побывку к родне. Спустя семь лет после того, как, удачно выйдя замуж, первая невеста деревни покинула родовое гнездо, она, наконец, выбралась навестить родителей. Да приехала не одна, а с детьми и мужем.

На такое невиданное зрелище: «городские пожаловали» сбежалось подивиться половина деревни. Да что там половина, вся деревня, пожалуй, расположилась вокруг забора, окружавшего двухэтажный старостин дом, в надежде повидать, как они, эти городские-то выглядят. С новостями и событиями в нашем забытом людьми и властью селенье не так и густо было. Тот факт, что пёс Шарик укусил Хемелю за мягкое место в момент, когда он лез в окно к девице на выданье по имени Малеха, дружно обсуждался в течение всего последнего месяца всеми селянами и уже успел изрядно подрастрепать свою свежесть и новизну. А тут такой событие! Городские! У Нас! К нам вообще не часто чужаки являются, разве что сборщики налогов раз в год. Вот и все наши гости. По осени сами деревенские обоз снаряжают на ярмарку в город. Отец и нас обещал взять, как подрастем на диковины вроде каменных домов поглядеть. Но это ещё когда будет, а тут зрелище практически на дом доставили. Само собой, мы с братьями и сестрой были среди остальных заинтересованных односельчан.

Старостин забор грозился не выдержать напора и вот-вот завалиться набок под гнётом толпы любопытствующих, оседлавших его сверху и примкнувших к щелям, чтобы хоть одним глазком глянуть на чудеса и диковины редкостные. Старостина дочка приехала в настоящей карете! Где это видано, телега с крышей?! Такую я только в книжках на картинках встречала. Бают, из чистого золота кареты эти делают. Хотя та, что во дворе у старосты стояла, на вид деревянная была, но покрашена красивой синей краской, с розовой такой каемочкой по краям. На окнах занавески, похоже, кружевные, вроде как и не телега вовсе, а целый дом на колёсах. Только и не хватает, что герани на подоконнике.

Кроме чудной повозки наблюдать пока особо нечего было. Сами гости городские в доме отсиживались, трапезничали с дороги. Деревня в полном составе застыла в предвкушении зрелищ, попутно обсуждая карету: «Это ж как же ж такую домину на колёса-то поставить умудрились?» «Сколь ж такие занавески с кружевом стоить могут? Небось, бешеные сотни монет?» «Говорят внутри сиденья-то бархатные. И чего это им, городским, неймется? Не могут нормально на сене ехать, аль на лавке обычной? Чай, Сарька-то, старостина дочка, из простых, а то смотри туда же! Бархат ей под задницу толстую подавай!»

Наконец, спустя час, разговоры поутихли. Староста вышел и велел делом идти заниматься, а не зырки свои на господ тырить, и, вернувшись в дом, плотно закрыл дверь. Народ справедливо рассудил, что городские от них никуда не денутся. Не на полчаса, чай, приехали, погостят чуток. Рано или поздно выползут из дома, дадут на себя посмотреть, а скотина не кормлена, не поена, не доена. Дел и в доме, и в поле найдется куча. Потому забор, выстоявший, несмотря на всю пришедшуюся нагрузку, наконец оказался в безопасности, зеваки в основном разбрелись. Остались лишь две самые стойкие, ну или самые любознательные категории жителей нашего селенья: старухи да дети.

Мы с братьями и сестрёнкой устроились неплохо: мальчишки на заборе, а мы с сестрой рядом. Нет, я, конечно, тоже могла на забор забраться, но мама наказала за сестрой смотреть, а она маленькая, ей на забор не влезть. А если и заберётся, то упасть запросто может. Потом мне от матери влетит. Потому я поначалу довольствовалась подробными и красочными комментариями от братьев. Те не только карету рассмотрели в деталях, они ещё и за спиной старосты заметили парочку ребятишек, внуки старосты похоже. У старосты-то нашего в деревне внуков нет, только двое сыновей подростков. Значит, это дети дочери, городские ребята. Интересно на них поближе взглянуть. Может, отличаются они чем от деревенских? Ну, типа как карета их от телеги простой разнится. Вроде и то и другое — повозка по сути, а на вид совсем непохожие вещи.

За время ожидания мы с сестрой аккуратно повыковыривали некоторые гвозди из забора, что позволило сдвинуть доску и сунуть свои любопытные мордашки прямо во двор. Пересказ братьев был красочным и подробным, но всё же хотелось на городcкие чудеса и самим посмотреть. Конечно, ежели староста заметит порчу драгоценного имущества, то быть нам поротым, но поди докажи, что наша работа. Может, оно так и было?

Наконец, наше длительное ожидание было вознаграждено сполна. Дверь в горницу отворилась, и за порог старостина дома шагнули двое ребятишек. Мальчика лет четырех за руку вела девочка лет шести.

С виду вроде не сильно от наших крестьянских отличаются. То есть два руки, две ноги, голова. Всё как у людей, но это были совсем другие люди, точнее, дети. Барчуки, городские.

Одежда у них была праздничная. Нет, мы как дети кузнеца, в обносках не ходили. У меня было целых два выходных платья с оборками. Но праздничные платья на то и праздничные, чтобы надевать их несколько раз в год по особым случаям. Типа пройтись по деревне туда-сюда, чтобы все видели, какая ты красавица, и снова в сундук спрятать. Тем более, что потом эти платья сестре после тебя донашивать. В обычной жизни мы носили простые холщовые рубахи и штаны, оно и правильно. Разве ж можно выходное каждый день таскать? Порвешь или испачкаешь. По мне, так в штанах и вовсе удобнее, но так приятно было несколько раз в году чувствовать себя настоящей принцессой из сказки. Я ужасно гордилась собой и своими двумя платьями. Ровно до той минуты, как увидела старостину внучку.

Вот уж кто был принцессой, так это она! Прям как из книжки. Её платье не шло ни в какое сравнение с моими самыми лучшими одёжками! Голубое, словно небо ярким летним солнечным днем. По подолу топорщились настоящие кружева, белоснежные, как цветы Кашка, что растут в изобилии вдоль деревенской дороги. У нас такие кружева и на свадебную фату невестам не вяжут. Тонкая работа. Рукава коротенькие, фонариком с тем же самым кружевом, что и подол. Атласный пояс тёмно-синего цвета был расшит золотым бисером и на спине завязывался огромным бантом. Такой же синий бант был вплетён в светлые волосы девочки. А что это были за волосы! Настоящие волосы принцессы! Локоны аккуратными правильными спиральками спускались ниже плеч, а когда лучи закатного солнца попали на чёлку девочки, она вспыхнула настоящим золотым светом. Огромные голубые глаза красавицы были обрамлены густыми тёмными ресницами, чуть дрожащими, словно крылья мотылька, когда гостья щурилась от солнца.

Пригладив свои короткие, торчащие во все стороны патлы, я замерла в восхищении. Такой красивой девочки я сроду не видала. Было что-то неземное в этой малышке. Рядом с ней я сама себе казалась помоечным котенком. Голубые глаза смотрели на нашу ватагу чуть надменно, с толикой презрения, как и полагалось настоящей принцессе смотреть на верных, но очень чумазых подданных. Никогда не видела таких ярких голубых глаз. Эх, везёт же этой девчонке! Вот у меня глаза, ужас, а не глаза! Зеленющие, словно у кошки, да ещё и вокруг зрачка жёлтый круг. Бабушка при виде меня всегда крестится, а папа говорит, что в моих глазах отражается солнышко. Подумаешь, солнышко! Вот у этой девочки в глазах небо отражается! Вот это да!

Веснушки эти ещё. Я в очередной раз попыталась потереть нос в надежде избавиться от коричневых точек, не сходивших с моей мордашки даже зимой. Боюсь только прибавила коричневого цвета на лице. Гвозди в заборе старосты оказали ржавые, покуда их выколупывали, измазались с сестрёнкой обе. Обычно мне вообще пополам, как я выгляжу, но вот сейчас я особенно остро ощущала свою никчемность.

Было что-то в этих детях такое, что все деревенские разом застыли, не говоря ни слова. Девочка, ведя за руку брата, ещё раз оглядела нашу притихшую толпу и сказала:

- Маркус, никуда от меня не отходи. Здесь может быть опасно. Посмотри, какие все вокруг грязные. Подцепишь какую-нибудь болезнь от этих, потом к лекарю придётся тебя вести, деньги платить.

Если бы кто другой сказал такое, то комок грязи уже летел бы его сторону. Неотвратимо, словно сама судьба. Пусть он хоть сто раз внук старосты, а спускать оскорбления для нас было делом немыслимым. Вон, сыночка евойного побили мы с братьями. За милу душу отмутузили, хоть и старше нас почти вдвое. Две недели с фонарем под глазом ходил. Кстати, горжусь тем фактом, что фонарь ему поставила именно я. Я вообще считаю, что гавнюк с фонарем под глазом гораздо лучше гавнюка без фонаря. Дело вкуса, конечно, но мне лично так больше нравится. Но на это неземное создание даже обижаться было невозможно. Понятно, что мы с ней не ровня. На такое чудо только и можно, что безмолвно любоваться издали.

Немую сцену прервал староста, выглянувший во двор и внезапно обнаруживший наши с сестрёнкой чумазые физиономии в здоровенной дыре на его ещё недавно таком целом заборе.

- Ах же ж вы, негодники проклятые! Опять кузнецово отродье пакостит. Во всей деревне не сыскать ужасней разбойников, чем эта шайка. Ща хворостиной вас отхлестаю, мало не покажется.

Ну, это он зря. Хворостиной нам доставалось иногда, но от отца. Остальным нас догнать мы шанса не давали. К сожалению, пришлось прервать осмотр городских чудес, ибо стало внезапно недосуг. Что-то подсказало нам, что староста на чай с пирогами нас приглашать не собирается, и вообще нам тут не рады. Мы ребята не то, чтобы слишком гордые, но зело сообразительные. Там, где нам не рады, не задерживаемся.

Бежали мы, только пятки сверкали. Впрочем, и староста мужик опытный. Он вдогонку не кинулся. Да и зачем? Вечером придёт к отцу жаловаться, тот ему на забор новых гвоздей подкинет. Не ржавых к тому же. Так что ещё и в прибыли мужик останется. А нам попадет, конечно, дома, но дело того стоило. Когда ещё шанс такую красоту увидеть выдастся?

Мы сидели на опушке и дружно молчали. Видимо, на всех нас вид городских детей произвел неизгладимое впечатление. На всех по-разному. Мы с сестрёнкой вздыхали, представляя, как бы нам такое платье пошло. Думали, где его можно раздобыть или хоть потрогать. Ткань на платье выглядела невероятно гладкой. Наверняка шёлк заморский, может даже из самой столицы. А пояс! Золотистые бусины на поясе — это ж вообще невиданная ценность. У матери нашей трое бус есть, чтобы на шею надевать по праздникам. А тут на пояс такую красоту не пожалели. А белоснежное кружево? В общем, это платье было всем платьям платье! Кстати сказать, сама девочка тоже чудо как хороша. На что обратили внимания два моих брата. Несмотря на юный шестилетний возраст, они посчитали, что девочка: «Ниче так. Можно и взять в компанию, ежели визжать не станет». В данном случае подобное заявление означало не просто признание невероятной красоты заезжей гостьи, для шестилетних разбойников это фактически было признание в любви.

У меня же в голове билась одна единственная мысли: «Вот бы я такой красоткой вдруг стала». Ведь бывают же чудеса? Проснусь утром, а волосы золотистые, глаза голубые! Тогда мне и платье новое купят, нельзя же такую красавицу абы во что наряжать. Это ж даже мама с папой понимать должны! Мной бы тогда вся деревня любовалась и гордилась. Такая ж красота! Ну вот почему у меня не голубых глаз, ни золотых волос? Я сердито втянула носом воздух. Эх, ничего-то чудесного не случается у нас в деревне. Ни одна заезжая фея к нам не приблудилась, ни один колдун. Уж они бы точно могли из меня голубоглазку сотворить, а так живи себе Шелль, самой обычной сельской девочкой. Обидно.

Продолжение следует...