Мне кажется, хоть я могу и ошибаться, Хамовники – район, в котором сохранилось больше всего памятников деревянного зодчества послепожарной Москвы.
При этом все и всюду пишут, что в современной столице осталось раз-два и обчелся исторических деревянных зданий, но когда я гуляю по переулкам Арбата, а теперь и по окрестностям Девичьего поля, возникает чувство, что натыкаюсь на них практически повсюду!
Конечно, большинство было построено после изгнания Наполеона, когда Златоглавая, очистившись от копоти пожарищ, взялась за свое восстановление. Но есть и более старинные постройки, которые уцелели несмотря на пламя.
Как дом в Елохове и как, к примеру, эта...
...Городская усадьба Всеволожских в Тёплом переулке
Сейчас тот старинный переулок гордо называется улицей и носит имя Героя Советского Союза, погибшего в 1942 году летчика-истребителя Тимура Фрунзе – сына наркома военных дел Михаила Васильевича Фрунзе.
Об этом одноэтажном продолговатом доме дворцового типа с четырехскатной крышей, украшающем собой улицу, в Реестре культурного наследия сказано, что он был построен в начале девятнадцатого века, однако исследователи обнаружили следы намного более ранней постройки, едва ли не начала века восемнадцатого. Когда в нем проводили реставрацию, под слоем штукатурки обнаружили фрагменты обоев Петровских времен.
Впрочем, документальных сведений о доме в столь стародавние времена нет, но вот на плане Москвы 1799 года на этом самом месте уже указан «дом деревянный, хоромы».
Зато доподлинно...
...Известна история самой усадьбы
Еще в 1722 году князья Долгорукие продали часть своих хамовнических земель стольнику Матфею Ивановичу Засецкому, от которого имение вскоре перешло к его брату Луке, капитану лейб-гвардии Измайловского полка. Тот понял, что столь обширные владения ему ни к чему, и начал вдумчиво обзаводиться соседями.
В 1736 году одним из таких соседей сделался дворянин, потомок Смоленских великих князей Алексей Степанович Всеволожский с женой Марией Ивановной и малолетними сыновьями – Всеволодом, Ильей, Сергеем и Андреем.
К слову сказать, дети Алексея Степановича впоследствии отличились, принял активное участие в единоличном воцарении Екатерины Второй, за что были щедро вознаграждены «чинами, имениями и деньгами».
В родовом гнезде остался жить один лишь Сергей Алексеевич, позднее разделивший его с семьей своего сына Николая.
«На их широком дворе стояли два дома, в одном из которых жил Сергей Алексеевич, а в другом со своей семьей - его сын Николай Сергеевич. В саду находилась великолепная оранжерея».
Николай Всеволожский в 1809 году основал в одном из усадебных флигелей типографию, в которой печатал художественную, медицинскую, историческую литературу и мемуары. Сам он являлся вице-президентом и управляющим московского отделения Медико-хирургической академии. Но, по-видимому, круг его интересов распространялся много шире и интересовала его не одна лишь медицина.
За время существования типографии в ней было выпущено более 140 книг, включая даже произведение самого Николая Сергеевича «Историко-географический словарь Российской Империи».
Возможно, тем флигелем была вот эта несколько трансформированная за прошедшее столетие постройка, стоящая справа от главного дома. Но это не точно.
Удивительно, но…
…Пожар 1812 года обошел деревянную усадьбу стороной
Однако в особняке поселился французский генерал Жан-Доминик Компан, вынужденный залечивать раны, полученный в Бородинской битве. Пользуясь случаем, он запустил печатные станки, чтобы выпускать на них наполеоновские издания и агитационные листовки в адрес москвичей.
Забавная деталь: покидая город, он увез с собой прекрасные напольные часы английской работы, а вместо них оставил свою лошадь. Вернувшиеся в усадьбу хозяева «бартерное» животное остроумно окрестили «Мадам Компан».
Видимо, вот эта лошадка, красующаяся на территории нынешнего делового квартала «Красная Роза» (о нем чуть позднее будет отдельная заметка) установлена здесь как раз в память о ней.
После войны дела типографии Всеволожского начали ухудшаться, и в 1817 году он продал ее Главному управлению Петербургских училищ. Сам Николай Сергеевич в августе того же года перебрался в Тверь, сделавшись там губернатором.
Усадьбу он сдал в аренду сенатору Матвею Григорьевичу Спиридову, отцу будущего декабриста, майора Михаила Спиридова.
В 1826 году в результате несправедливого доноса Всеволожский был вынужден уйти в отставку, после чего вернулся в Хамовники и занялся историко-литературной деятельностью. А в 1838-м…
…Продал имение фабриканту Альфреду Ралле
Так в Теплом переулке появились Торговый дом «Товарищества Ралле и Ко», «Товарищество стеариновых свеч» и парфюмерное производство.
А бывшие усадебные конюшни спешно переоборудовали под мыловаренное производство 25-летнего коммерсанта Генриха Брокара. Рассказывали, что первые партии мыла, производимого им, попахивали конским навозом. Но вскоре эту проблему удалось победить, и продукция из Теплого переулка стала весьма популярной.
Попав в руки Ралле, бывшее владение Всеволожских претерпело обширные изменения, неоднократно перестраиваясь, но этот деревянный дом остался нетронутым. Более того, новый хозяин отчего-то категорически запретил производить в нем любые переделки.
Вероятно, потому, что в нем расположилась бухгалтерия, а бухгалтеры народ основательный и консервативный, не склонный к сиюминутным преобразованиям. :)
Еще раз владелец сменился здесь в 1878 году, когда усадьбу…
…Приобрел Клавдий Осипович (Клод Мари) Жиро
И стеариновое, парфюмерное и мыловаренное производство сменилось на ткацкое.
Здесь построили четырехэтажное фабричное здание с паровой машиной и 180 ткацкими станками, где производились «разные шелковые и полушелковые материалы». Работа как раз этих цехов так мешала жившему через дорогу напротив Льву Николаевичу Толстому:
«Заставлять людей работать в продолжение 37 часов сряду без сна, — это, кроме того, что жестоко, еще и нерасчетливо. А между тем, такое нерасчетливое употребление человеческих жизней не переставая происходит вокруг нас.
Против дома, в котором я живу, — фабрика шелковых изделий, устроенная по последним усовершенствованным приемам техники. В ней работают и живут около 3000 женщин и 700 мужчин. Я сейчас, сидя у себя, слышу неперестающий грохот машин и знаю, потому что был там, что значит этот грохот. 3000 женщин стоят в продолжение 12-ти часов над станками среди оглушающего шума, мотая, разматывая, пропуская шелковые нити для производства шелковых материй. Все женщины, за исключением тех, которые только что пришли из деревень, имеют нездоровый вид. Большинство их ведет очень невоздержанную и безнравственную жизнь, почти все замужние и незамужние тотчас после родов отсылают своих детей или в деревню, или в воспитательный дом, где 80% этих детей погибают, сами же родильницы, чтобы не быть замененными, становятся на работу на другой, на третий день после родов.
Так что в продолжение 20-ти лет, как я это знаю, десятки тысяч молодых, здоровых женщин-матерей губили и теперь продолжают губить свои жизни и жизни своих детей для того, чтобы изготавливать бархатные и шелковые материи.
Вчера мне встретился нищий молодой, на костылях, с могучим сложением и искривленным станом. Он работал тачками, сорвался и повредил себе внутренности. Он пролечил то, что у него было, у бабок и докторов и теперь 8 лет без приюта, просит милостыню и жалуется на Бога, что Он не посылает ему смерти»
(Лев Толстой, статья «Рабство нашего времени»)
Со временем число фабричных построек выросло до нескольких десятков.
Как я обмолвился выше, о фабрике Жиро тогдашней и о ее территории нынешней я напишу подробнее в следующей заметке.
По правде сказать, чего-то француз Клод Жиро о достойной работе в России не понял, и, помимо бесчеловечного отношения к своим работникам, быстро начал халтурить и крутить аферы, за что был выслан домой, а производством занялись его сыновья.
После революции фабрику Жиро национализировали и…
…Переименовали в «Красную Розу» в честь Розы Люксембург
А вот бывший главный дом усадьбы Всеволожских по-прежнему использовался как бухгалтерия. В нем долгое время сохранялись старинные интерьеры, включая несколько каминов и ионические колонны искусственного мрамора.
Потом пришли новые времена. Всегда мы обсуждали, как пережившие французов и московские пожары дома погибали от рук большевиков, но этот дом пережил и то, и другое…
Но чуть не погиб при новой «капиталистической России».
Никому не нужное здание медленно разрушалось, и только лишь в рамках реновации делового квартала «Красная Роза 1875»…
…Приступили к его научной реставрации
Деревянный сруб перебрали. Правда, еще в советские времена его южную стену заменили кирпичной, при этом нарушив конструкцию всего сруба. Да и сохранность старинных бревен составляла всего 12%.
Однако реставраторы вернули постройке ее архитектурно-художественное оформление начала девятнадцатого века, воссоздали анфиладу парадных и жилых помещений, по старым фотографиям восстановили интерьеры.
В 2013 году усадьба получила звание лауреата конкурса Правительства Москвы на лучший проект в области сохранения и популяризации объектов культурного наследия в номинации «За лучший проект реставрации/приспособления».
Не знаю, можно ли до сих пор считать, что это – старейшее из сохранившихся в Москве аутентичных допожарных деревянных зданий. Но культурную и историческую ценность оно несомненно имеет, как минимум в двенадцати процентах бревен сохраняя память о тех временах, тех людях и тех событиях.
* * *
Мои дорогие подписчики и случайные гости «Тайного фотографа»! Большая и искренняя благодарность каждому из вас, кто дочитал рассказ до конца.
У меня к вам большая просьба: подумайте, кому из ваших друзей была бы интересна моя страничка, кому вы могли бы ее порекомендовать? Давайте вместе увеличим число единомышленников, кто любит гулять по Москве, изучать историю ее улиц и обсуждать эти истории друг с другом.
И конечно, не пропустите новые истории, ведь продолжение следует!