Предыдущие главы истории:
Жизнь Кадзуо Накамуры изменилась после бомбардировки Японией Перл-Харбора на Гавайях и вторжения в британскую колонию Гонконг 7 декабря 1941 года. Премьер-министр Канады Уильям Лайон Маккензи Кинг объявил войну Японии в тот же вечер. Официальное заявление поступило на следующий день. Эти события вновь разожгли гнойный антиазиатский расизм в Британской Колумбии, чувство, которое депутат–либерал от Ванкуверского центра Иэн Алистер Маккензи кратко выразил, сказав в апреле 1942 года: “Пусть нашим лозунгом для Британской Колумбии будет: "Никаких япошек от Скалистых гор до морей”". Маккензи сыграл ключевую роль в формировании реакции Кинга на то, что было названо “японской проблемой”. 16 декабря канадское правительство под значительным давлением правительства провинции Британская Колумбия, требовало, чтобы все лица японского происхождения регистрировались в реестре Иностранных Врагов.
В январе 1942 года Кинг сослался на Закон о военных мерах, требующий от “лиц японского расового происхождения”, проживающих на западном побережье, переселиться в “охраняемую зону” на 160 километров вглубь страны. До тех пор, пока не были построены лагеря для интернированных, многих канадцев японского происхождения содержали в сараях для скота на Тихоокеанском национальном выставочном комплексе в Гастингс-парке, где санитарные условия были ужасными, а уединение практически отсутствовало. Большинство из них были переведены в лагеря в течение нескольких месяцев (где в некоторых случаях канадцам японского происхождения приходилось строить свои собственные убежища), но прошло до восемнадцати месяцев, прежде чем все люди японского происхождения были перевезены в восемь лагерей для интернированных в Британской Колумбии и трудовые лагеря, разбросанные по всей стране, где многие взрослые мужчины были разлучены со своими семьями и отправлены на работу.
Семья Накамуры не пострадала от унижения в сараях для скота, вероятно, потому, что они жили не в Японском квартале, где высокая концентрация канадцев японского происхождения воспринималась как угроза. На Накамура был наложен комендантский час, и они оставались в своем доме до 15 октября 1942 года, когда их перевели в лагерь в Ташме, небольшом населенном пункте в двадцати двух километрах к востоку от Хоуп, города в долине Фрейзер при слиянии рек Фрейзер и Кокихалла. Среди последних в Ташме прибыл Накамура и его семья, которым был отведен домик на последнем из десяти рядов аллей в лагере.
В общей сложности около 22 000 канадцев японского происхождения были насильственно вывезены из своих домов в лагеря, которые были известны как “города-призраки”. Земля и имущество, которые они оставили, были конфискованы и позже проданы на аукционе канадским правительством без согласия владельцев, якобы для оплаты строительства и обслуживания лагеря. Предоставленное жилье было в лучшем случае хлипким, без водопровода или электричества и совершенно непригодным для зимних месяцев. Во многих случаях интернированным приходилось ремонтировать и отапливать свои убежища древесиной из окрестных лесов. И в отличие от Соединенных Штатов, канадское правительство не поставляло ни продуктов питания, ни одежды, поэтому семьям оставалось самим выращивать продукты питания и приобретать любые другие необходимые им товары, используя свои сбережения и благотворительные пожертвования.
В Ташме Накамура работал днем, в основном рубя лес и расчищая кустарник. По вечерам он посещал занятия в старших классах, которые проводили христианские группы, потому что канадское правительство предоставляло в лагерях только начальное школьное образование. Он продолжал заниматься искусством, приобретая художественные принадлежности по каталогам Симпсона и Итона и посвящая каждую свободную минуту рисованию. Ему даже удалось приобрести книги по искусству, и в первую очередь всемирно известные картины, книгу Рокуэлла Кента (1882-1971) 1939 года, и особенно его поразили работы Поля Сезанна (1839-1906), Гранта Вуда (1891-1942) и Альберта Пинкхэма Райдера (1847-1917). Искусство было важным способом отвлечься от трудностей из лагеря, и он рисовал уличные сцены Ванкувера по памяти, чтобы сохранить надежду вернуться домой. Как он сказал годы спустя, “Мы думали, что вернемся”.
Накамура мало говорил публично о том, что он думал или чувствовал, и это трудно понять по его картинам. Ташме в сумерках 1944 года кажется простым изображением пейзажа. Он рисовал в основном ночные сцены, что неудивительно, учитывая, что свободное время у него было только по вечерам. Хотя здания лагеря давали Накамуре некоторые ориентиры для изучения перспективы, близлежащие леса, горы и озера предлагали новые сюжеты и задачи. Открытые площадки на Двенадцатимильном озере, 1944 год, предоставляют мало возможностей для создания пространства; когда это сочетается с плотным покровом леса и высокой линией горизонта, применение линейной перспективы становится проблематичным. Несколько сцен, написанных в это время, включают людей, за исключением "Ночного класса", 1944 года, которая, возможно, является одной из последних картин, которые он завершил в Ташме.
Картины Накамуры из Ташме заложили основу для его зрелого творчества. Здесь лежат корни пейзажей и узоров, которые характеризуют все его работы. Когда позже его спросили о его интернировании, Накамура заявил: “Это не сильно повлияло на меня”. Тем не менее даты прибытия его семьи в лагерь и отъезда из него неизгладимо врезались в его память. Он присутствовал на встрече в честь пятидесятой годовщины открытия лагеря для интернированных, состоявшейся в Торонто. И в его бумагах на момент его смерти был набросок планировки лагеря. Ташме и работы, которые он там создал, вероятно, подтолкнули Накамуру к поиску смысла во Вселенной и лежащего в ее основе порядка природы. Возможно, неудивительно, что смысл, который он нашел, исключал человеческую природу.
Художественная литература - прекрасное средство для тех, кто хочет погрузиться в атмосферу переживаемого главным героем нашего рассказа: