Вспомним и об Арамисе с Портосом, наконец. Тут есть неплохая шутка - Тревиль в казармах подходит к Арамису, который возится возле лошади:
- А где второе животное?
- Вы о Портосе? Да тут он где-то... (Увалень весело выглядывает из соседнего стойла).
Но тут Арамису стало не до шуток, так как нарочный передал ему письмо, и прочитав его наш аббат куда-то ломанулся со всех ног. За ним спешил Портос. Странное дело, все прежние Портосы (включая нашего Смирнитского) были эдакими здоровяками, но вместе с тем никак не увальнями. Нынешний же отчасти смахивает на Поросёнка из мультсериала «Подозрительная Сова». Оказывается, несёт Арамиса нелёгкая в один монастырь, там у него родная сестра, по имени Матильда в послушницах. Так вот, маменька их из имения сыну написала, что Мотя у нас беременная.
То есть, я логически пытаюсь предполагать, что Матильда – послушница, а так по Бурбулону, может и монахиням можно. Арамис слегка скандалит с сестрой и определяет, что срок – месяца три. Большой специалист. Да и сестра была в имении три месяца назад примерно, вот он и начинает выяснять отца, наугад называя фамилии соседей – раза с восьмого угадал. Чувствуется, Матильда де Эрбле пользовалась большой популярностью у «уездного» дворянства… «Обидчик» обретается в лагере под Ла Рошелью и два товарища устремляются туда.
Вот и все в сборе, сидят за столом, гасконец повествует о Шале и показывает письмо, которое отдала ему леди Винтер, Атос сомневается в том, что ей можно доверять. Письмо остается у Арамиса.
Д’Артаньян зашел в палатку умыться и тут на него внезапно налетела Миледи. Вот так, просто прошла по лагерю в своих обтягивающих черных брючках и черном жакетике. Опять начинает домогаться гасконца и на этот раз почти успешно. Странная всё же сцена – горят свечи, в палатке отличная видимость… Она, что забыла о своем клейме? Здесь оно у неё на правой лопатке, здоровенное такое.
И Д’Артаньян, конечно, его заметил и, заподозрив что-то неладное (ага, она надеялась, что не заметит?), леди Винтер, наставляет на неудавшегося пока любовника пистоль и бежит из палатки. Бросив жакетик, так в белой рубашонке и понеслась. Мне кажется, женщины (что знатные, что крестьянки) в эпоху Тридцатилетней войны избегали, мягко сказать, появляться вблизи солдатских лагерей и колонн. Маркитантки и «эти дамы» из обоза, чай, от дружественных частей на пять шагов боялись отойти, как бы… чего не вышло.
Гасконец с изменившимся лицом бежит к Атосу, вспоминают вместе ту даму, которую повесили) из рассказа о «друге») и идут обратно в палатку Д’Артаньяна, где уже Атос понюхав брошенный жакет Миледи, сам меняется в лице. Заодно, она и сережка посеяла, Атос ее тоже узнал.
Забудьте (применительно к Бурболону, до чего же говорящая фамилия, однако) славного рубаку Портоса, с его девизом, вошедшим в века - «Я дерусь, потому что дерусь!» Это чудо семенит за Арамисом по лагерю – «А что ты сделаешь, когда найдешь того капитана? Ты же спровоцируешь дуэль!» Что, простите? Да настоящий Портос бегал бы от радости по потолку, узнав о предстоящей дуэли, он вообще не понимает, что такое поводы, а тут – такое, ух!
Арамис находит капитана, который играл в доктора с его сестрой. И вот тут встанут волосы дыбом у всех, кто читал не только Дюма, но и остальных авторов романов плаща и шпаги, Понсона дю Террайля, например. Капитан прямо говорит – не женюсь я на вашей Матильде, только за деньги, а у вас их нет. Сестра ваша – дама интересная, но проходная. Что?! И это в эпоху, когда для дуэли было достаточно даже не косого, а случайного взгляда без всякой задней мысли? Дальше еще круче.
Арамис – тогда дуэль! И бросает капитанишке на плечо драную перчатку. Перчатка до невозможности похожа на те, что выдают у нас рабочим на предприятии. Месье Бурбулон здорово кинул кого-то на деньги, так как реквизит он покупал явно в Леруа Мерлен. И знаете, что говорит капитан? А не буду я с вами драться, вы же одна из лучших шпаг в королевстве, а если я вас даже и убью, то ваши друзья отомстят. Представляю возгласы в кинозале – «А что, так можно было?!» Портос, стоящий рядом, несет невероятную дичь, пытаясь помирить Арамиса с обидчиком.
- Я дам тысячу экю. – это он предлагает приданное за Матильду, насколько я понял. Откуда у этого охламона целая тысяча экю? Далее толстяк продолжает:
- Так, господа, не горячитесь, я понимаю, что вы не видите во мне шурина (?!), но имя де Эрбле благородное, титулованное и вы, месье, если не обладаете богатством, признайтесь, что имя это уже не плохо. Да, признайте! Это красиво, вслушайтесь.
Я ничего не понял из этой ахинеи. Капитан, что интересно, тоже, и поэтому обзывает Портоса шутом – вполне заслуженно и логично. Но тут прилетело вражеское ядро и конец капитану.
Два товарища, которых ядро не задело, бредут зачем-то в госпиталь – бац, а там и Матильда. Ты убил его! – с воплями кидается на Арамиса сестра. На эти два чудика нашли нужным сказать, что трусливый капитан погиб как герой, прикрыв собой Арамиса.
Д’Артаньян бегая по лагерю, натыкается на чернокожего мушкетера, которого послал де Тревиль. На самом деле исторический прообраз у такого мушкетера есть, но под конец века, разумеется.
Гастон, назначенный братом верховным главнокомандующим (как-то так) готовит штурм важных фортов. Нужны, мол, добровольцы, операция самоубийственная вне зависимости от успеха. Тут Ришелье и молвил: знаю я одного человека, который готов пострадать за нашего короля, вот он – де Шале! Тут угрюмо зыркает на «коллегу», но делать нечего. Странно, разве на штурм фортов посылали «целых» кардиналов? Де Тревиль тоже выступает вперед и его подопечные (включая чернокожего мушкетера) готовятся к прорыву.