Лето пришло на вятскую землю. Хоть крестьяне примечали разные приметы по зиме, по весне, да гадали, какое лето будет, да разве угадаещь. Троица в том году была поздняя. Все кругом зеленело. Любила Дарья Троицу. С утра сходила на зады, в березнике молодом наломала веток, домой принесла. Всю избу и с улицы, и в избе украсила этими веточками.
Не забыла и про двор свой. Там тоже все зазеленело от такого украшения. С молитвой и благоговением обошла кругом избу, окропила ее святой водой. Потом и все хлева да стойла, амбары, чуланы да сеновалы. Только после этого сели все за стол.
На стол поставила яишницу с румяной пенкой, плавающей в масле. Не пожалела и маслица. Считалось, что такая яичница в Троицу послужит залогом, что жизнь в этом году будет такой же масляной да сладкой.
- Ну вот, Слава Богу и до Троицы дожили. Опять работа в полях да на усаде начнется. Успевай только.
Работать в этот день большой грех. А бесы то так и подталкивают, вот это поделай, да вон грядка то заросла, выполоть надо. Дарья крепится, отгоняет от себя наваждение. Смотрит, и Иван как неприкаянный слоняется по избе.
- Пошли, Иван, погуляем на улицу.
Выдала ему чистую белую рубаху с новым пояском, сама сарафан надела, да белый плат на голову повязала. Полотняные портянки намотала, да новые лапоточки на ноги. В карманы жареных семечек по две горсти отвалила.
Вышли на улицу, сели на завалинку. Нюрашка около них топчется. А Романко с ребятишками на реку убежал. Скучно сидеть. Пошли вдоль деревни. И девчонка за ними топает босыми ножонками по пыльной дороге. А народ то тоже весь на волю высыпал. Сидят возле домов компаниями. Решили до кума своего сходить. Как раз всю деревню и пройдешь.
- Чё то на воле то не видно их. Дома что ли сидят.
Они и вправду дома были. Нюрка сидела и качала зыбку. Парнишка кричал, надрывался. Нюрка после бессонной ночи была как чумная.
- Всю ноченьку не спала седни. И день то не лучше. Ревет и ревет.
Дарья вытащила ребенка из зыбки. Тот аж весь раскраснелся от натуги. Потрогала лоб, холодный.
- Чё с ним приключилося?
- Не знаю, все ладно было, а вчерась как принялся, так и не перестает.
Дарья вытерла свой палец об подол сарафана, засунула мальчишке в рот. Он ухватился своими беззубыми деснами за него и Дарья все поняла. Зуб лезет. Вон как уцепился.
- Ну ка, смотри, - подозвала Нюрку. Вдвоем заглянули в ротик младенца. Десна набухла и покраснела. - Вишь, вот и ревет, больно ему.
- Чё делать-то типерь.
- Ни чё, пройдет. Дай ему соску с краюшкой. Пусть мусолит. Может полегчает.
Обессиленный от плача ребенок и вправду замолчал, только усердно гонял во рту соску туда и обратно, а потом заснул. Нюрка перкрестилась сама, перекрестила мальчишку, с облегчением выдохнула.
- Я уж к тетке Дуне Никифора хотела посылать. Думала захворал. Ладно вы пришли.
- А тетка то Фекла чё не подсказала тибе.
- Да какая она помогальщица. Сибя то не помнит.
Мужики вышли во двор, с ними и Авдей увязался. Рад был послушать, о чем они разговариваю. Волновало их, что дождика давно нет. Траве-то сейчас только расти, в силу входит. Как бы засухи не было.
- Нет, не будет. Снегу то нонче много было. Выдержит. А там глядишь и дождичек пойдет. Вон уж седни ветер то сменился, с той стороны всегда дождь приносит. Жди, скоро разнепогодится. - поделился своими наблюдениями Авдей.
- Дай то бы Бог, - ответили ему оба мужика в один голос.
А Нюрка с Дарьей о своем беседовали.
- Ну чё, Дарья, как ты?
- Чё я. Глико, животот на нос скоро полезет.
Дарья задрала свой сарафан, показала округлившийся тугой животик. Нюрка погладила его рукой.
- Шевелится?
- Да не чую больно то. За день то ухайдакаешься, а как ляжешь, так и уснешь.
- А срок-от коли?
- Не знаю я. Сбилася. Как Бог даст.
А мужики от своих хозяйственных забот перешли к разговору про церковь.
-Ну че слышно то? Сколь денег собрали. - спросил Иван Никифора.
Оказалось, что Никифор вообще еще ничего не платил, поэтому ничего и не знает. Кум посмотрел на Никифора с укоризной.
- Вот ведь сичас самое время бы кирпич покупать да и лес готовить. Опять же строителей нанимать надо. А у нас начальника-то никакого нет. Все встало. Никакой подвижки. Все свою кубышку зажали. Коли церкву то так построим.
Дарья услышала слова мужа. Даже удивилась. И сам то половину денег только отдал, а Никифору выговаривает. Вот еще, не хватало, чтоб кумовья разругались из за этого. Знала Дарья, что Иван в горячах может лишнего наговорить. Потом то жалеть будет, да сам никогда не покается. Поэтому она подхватила Нюрашку на руки, подошла к Ивану.
- Пойдем домой, Нюрашка то того и гляди уснет. Намаялась видно, покуда шла.
Она сунула дочь в руки Ивана, поклонилась хозяевам и почти силой увлекла его за собой. Уже выходя из ворот Иван остановился.
- К нам бывает захаживайте.
Дорогой Дарья осторожно выговорила мужу.
- Сам-от не все отдал, а на мужика напустился. Али из-за этого ругаться надо. Может у него и денег то нет.
Иван уж и сам понимал, что погорячился зря. Поэтому и шел молча, да посапывал.
Как то в деревню на двух тарантасах приехали незнакомые люди. Видно было по одежде, что не простые крестьяне, а какие-то городские. В одном тарантасе еще и священник сидел. Удивительно вести по деревне разносятся. Они еще не успели доехать до места, где планировалось начать строительство, а народ уже собрался.
Не зря ведь приехали. Знать что-то важное будет. В толпе люди перешептывались. Кто-то узнал в священнике батюшку из Троицкой церкви, что стояла в селе Галицком.
Приезжие сначала не обращали внимания на собравшихся, что-то смотрели, разговоры вели свои. Галицкий батюшка тоже участвовал в этих разговорах и даже о чем то спорил.
Потом к крестьянам повернулся высокий господин в шляпе и с тросточкой. И начал выступать. Он пояснил, что пока церковь не построена, не приносит доход и не имеет денег на содержание притча, то будущая церковь и приход будут приписаны временно к Троицкой церкви в селе Галицкое.
В толпе возмущенно зашумели. Как это так, стоило затевать всю эту канитель, если в церковь то теперь так же далеко надо будет ходить, как и в Улеш, а то еще и дальше.
Выступающий прикрикнул, чтоб люди угомонились.
- Зато не будет между вами преграды осенью да весной. В любое время, коли нужда настигнет, можно будет добраться .
Все поняли, что речь идет про Кокшагу. В прошении и писали, что по несколько месяцев люди не могут попасть в храм. И вот теперь учли их пожелание.
Люди даже шуметь перестали. Понимали, что этим ничего не сделаешь. Потом выступил батюшка. Он немного успокоил людей, сказав что на многие требы будет приезжать священник из Галицкого и совершать обряд. А как только будет построено помещение, где можно будет это делать, имелось ввиду, что не в избах крестьян, то сюда направят постоянного клирика и будут вестись все метрические книги здесь на месте.
Снова начал выступать приезжий господин. Он объявил, что надо собрать сход и выбрать главного строителя. Конечно это должен быть грамотный мужик, разбирающийся в строительстве. Потом нужно нанять рабочих на строительные работы и благословясь, раскручивать это колесо дальше.
Люди еще пошумели, поговорили. Бабы воспользовались тем, что приехал батюшка, подходили к нему за благословением. Дарья увидела среди ребятишек Романка, подозвала его. Мальчишка был чумазый. Но разве это преграда для матери, чтоб не воспользоваться случаем. Подолом своей исподней юбки она вытерла чумазую мордашку ребенка, поплевла на руку и оттерла высохшую грязь в уголках губ, благоговейно подошла с сыном к батюшке. Жалко ей было, что Нюрашку с собой не взяла. Когда еще такая оказия приключится.
Приезжие люди еще потолкались немного, дождались, когда к батюшке иссякнет очередь и он освободится. И уехали, только их и видели. А крестьяне все не расходились. Кто-то считал, что их в очередной раз обманули. Но большинство были уверены, что так и должно быть. Ведь еще ни коня, ни возу. Даже избы для батюшки нет. А уж про церковь и говорить нечего.
Дарья не стала стоять в этой толпе и толочь из пустого в порожнее. Все равно ничего не изменится. А дома все дела встали. Скоро коров пригонят. А там, глядишь и Иван из поля вернется.
Она взяла Романка за руку и быстро пошагала домой. Романко даже не успевал за ней и бежал подпрыгивая. Проходя мимо реки она зашла на мостик, где полоскают белье, умыла сынишку, вымыла ему руки и ноги, велела подождать на траве и не лезть в пыль. Сама тоже умылась. Чувствовала, что даже дышать ей легче стало.
Дома дед Матвей сразу с допросом к ней.
- Ну чем там народ то гутарит. Когда церкву то строить будут.
Дарья про себя подумала, что вряд ли свекор дождется эту церковь. Песня то вон какая долгая. Но она не стала расстраивать старика.
- Вот сход надо собрать, да начальника на строительство выбрать. А как будет начальник, да рабочих наймут на стройку, так и начнут. Скоро уж батюшка. Не переживай.
Матвей перкрестился.
- Ну и Слава Богу. Может и дождуся я.
- Как не дождешься. Главное то уж сделали.
А солнышко уж между тем клонилось к закату. Ему пора на покой, а у Дарьи еще работа. Скотину пригнали. Федоска как увидела, сразу прибежала. Воды в корыто из кадушки налила.
- Да ладно, Федоска, воды-то оне в реке напились. Сичас только фыркать будут. Овечкам вон лучше налей. Оне другой раз не успевают попить.
Пока коров доила, Иван с поля приехал, на другой лошади - Федька. Никак не получается без батраков работать. Сейчас пока только одного федьку нанимает. А как сенокос начнется да жатва, так больше людей надо будет.
Дарья тут же во дворе рассказала новости. О том как люди ругались.
- Ты только отцу то не говори ничё. Я сказала ему, что церкву то скоро построят. Пусть ждет со спокойной душой.
- Ну и ладно. Ни к чему его расстраивать. И так уж чуть ходит.
Спать легли. Иван обнял Дарью.
- Ну чё, ждать то когда надо.
- Ох Иван и не спрашивай. Сама ничё не знаю. Спутала все. Скоро уж чай.
Дарья лежала и думала, что вот как получается. Вроде ждала ребеночка, хотела. А сейчас носит его и думушки нет никакой. И не переживает. И все то она перепутала, что и сосчитать теперь не может. Чудно. Устала что ли. Так ведь все бабы так работают. Крест свой крестьянский несут.