Перед Рождественским Сочельником Дарья пытала Федоску.
- Славить то пойдешь с девками?
- Тетка Дарья, кто миня возьмет. Со мной девки-то не знаются, гулять с собой не зовут. Вот вечерки с супрядками были так я не хаживала.
- А чё ты боишься то. Прясть типерь умеешь. Хоть лен, хоть шерсть. Вот я тибя не надоумила то. Чё то и на ум не пришло. Ладно, ты в Сочельник-от приходи вечером. Я Романка соберу. С ним и пойдете. Научу тибя че говорить. И Романка научу. Большой уж.
Дарья давно уж думала, что Романка надо приучать к жизни. Все боялась, как бы не обидели его другие, от подола своего не отпускала. А парень то ведь растет. Вот и надумала она в этом году послать его славить. Днем сходила к Парасковье узнать..
- У тибя ребятишки то пойдут славить?
Та беззаботно ответила
- Парни то сами хозяева, не спрашивают миня. А Варьку то с Захаркой пошлю. Хоть гостинчика наславят сибе и то хорошо.
- Вот и ладно. Я Романка хочу послать с Федоской. Она хоть приглядит за ним. Да и старшие не обидят. Ты присылай ребят то ко мне вечером. Вот и пойдут всей гурьбой.
Дома мать подозвала Романка. Рассказала ему, что надо делать, как кланяться хозяевам, чего говорить. Романку было интересно, но немного страшно. Он еще никогда не ходил к чужим людям без матери.
- Не бойся, Федоска тоже пойдет и Варька с Захаркой.
Дарья выучила с сыном стишок про маленького мальчика, который сел во стаканчик. Романко быстро запомнил все слова и потом целый день ходил по избе и с удовольствием пересказывал .
Как только начало смеркаться пришла Федоска. Она хоть и постаралась принарядиться, но вид ее не очень понравился Дарье. Одежонка-то вся латаная, заплата на заплате. Сходила Дарья в чулан, достала из сундука свою шаль.
- На вот, сходишь в ней. Все хоть понаряднее будешь. Накинула шаль на плечи, завязала сзади на поясе на два узелка, чтоб не развязалась. - Ну вот, другое дело.
Повесила через плечо по торбочке, куда гостинцы складывать. Для Романка она еще днем все припасла. А как пришли Варька с Захаркой, так и проводила она их, перекрестив на дорогу. А сама тоже приготовилась. Ведь и к ним придут славить Рождество Спасителя. Заранее купила в лавке ландринчику да пряничков. Сама лепешек с утра в печи напекла. Убрала все до поры до времени.
Время шло. К ним в избу уж несколько стаек славельшиков приходило. Всех одарила, никого не обидела. Некоторые просто стояли и мялись у двери, не зная что сказать, другие бойкие строчили, что и понять невозможно было чего говорят. Нюрашка только глазенки с печки таращила. Откуда это народу-то столь в избе не могла понять.
А Дарья уж переживать начала. Чё то долго ходят. Хотелось ей посмотреть где они, уж и плат накинула, идти собралась, да Иван остановил ее.
- Куда оне денутся. В такой праздник ничё плохого не сделается. Придут. Велика ли деревня то.
Скоро затопали на мосту. Видно снег отряхивали. Зашли в избу, у Романка глазенки светятся. Не раздеваясь, прошел в передний угол к столу, вывалил из своей торбочки горку угощений. Там были и пряники, и ландринки, и просто ломтики хлеба, посыпанные солью.
- Мама, смотри сколь я наславил, - торжествовал малыш.
Федоска стояла и улыбалась. Было видно, что она тоже довольна. а потом оба взахлеб говорили, где как их встречали. Были и такие дома, где ворота закрыты и славельщиков не пустили.
- Пойду сичас домой унесу, разделим. Тетка Дарья, я вот ходила раньше кусочки собирать, так это совсем по другому. И люди радуются.
На Рождество работать не принять. Грех. Да куда деваться то от скотины. Так же с утра всех накормить надо, напоить, почистить. А дома печку истопить. Только управившись со всеми делами по хозяйству, семья села за стол. Перед этим долго стояли перед иконами, молились. Горела лампадка перед ликом Спасителя, ее огонек отбрасывал тени на начищенные ризы. И на душе у всех так было хорошо, тихо, спокойно.
- Ангел пролетел, - подумала Дарья.
Разговлялись кашей с мясом. Дарья караваец на сале испекла. Не поскупилась. Не так уж часто праздники бывают. И чай заварила настоящий, фамильный, в городе куплена осьмушка была еще по осени. Берегла ее и вот в праздник распечатала, заварила и дух такой по всей избе. Праздновать так праздновать.
Потянулась череда праздничных дней. Васильев день. Новый 1890 год пришел, потом Крещение. Святки, вот радость то для девок да парней. Гуляй сколько хочешь. Вечером выйдешь на волю, шум да гам по деревне стоит. Девки гадают бегают. Женихов себе выгадывают. На перекресток дорог выходят да слушают, откуда сваты за ними приедут.
Дарья Федоску заставила таки гулять вечерами выходить. Уговорила ее, что никто не прогонит.
- Ты девка баская, парни то сами виться у тибя будут.
Федоска слушалась Дарью, стала вечерами ходить на деревенские гульбища. Сначала то в сторонке стояла, да присматривалась. А потом поближе подходить стала, окликать ее стали.
Утром придет к Дарье, рассказывает, чего вчера делали, В тот раз на санях парни девок по деревне катали, так и ее позвали. Она и не чаяла, что кто то ее окрикнет. Обрадовалась. Так весело было, смеху-то, как веревка от саней лопнула, а парни-то все и попадали. Говорит, а у самой глаза светятся.
А Дарье радостно за нее. Так, глядишь, и притрется девка, а потом и сосватает ее кто-нибудь. Ведь в эти святочные дни и присматривают парни своих суженых. На гулянье и характер узнать лучше. Бывает, что девка лицом хороша, а заносчивая да гордая. Потом с такой намаешься, а на лицо то ее красивое и смотреть не захочется.
Ох, жалко что все это заканчивается быстро. После Святок снова матери девок своих за работу усадили. Сидят все вечера работают. Мать то заделие каждой дает. А не сделает, так и за косу может оттаскать, как разгневается, увидев что дочь то ленится, да от работы отлынивает.
И опять покатилось времечко. Работа каждый день без продыху. Вроде зимой можно бы и отдохнуть крестьянину. Да куда там. Бабы прядут да ткут, мужики к весне готовятся. И вот когда февраль перевалил на вторую половину, пришла в деревню радостная весть, которую все так ждали.
По указу Святейшего Синода от восемнадцатого февраля одна тысяча восемьсот девяностого года за номером шестьсот тридцать два приход в Лисе был открыт. И стало две Лисы, деревня и село. Вновь открытое село расположилось за рекой Лисой, на возвышенном светлом месте.
Причта по штату при новом приходе полагалось две единицы - священник и псаломщик. В новом селе должны были быть им представлены казенные квартиры. А в селе то новосозданном ни одного дома еще не было. Значит первым делом надо было построить на казенные деньги два дома.
А чтоб дома то строить надо было сперва земли намерять. Ждали весны, чтобы смогли землемеры приехать с городу, не по суметам по брюхо им лазить по полям да по лесам.
Ждать то теперь легче было. Знали люди, что есть у них свой приход, только вот священнику то некуда приехать. Поэтому с нетерпением ждали крестьяне весны, словно дети радовались теплому солнышку, ручьям, бегущим по оврагам.
Только и разговору было, на каком месте церковь то лучше построить. Пришли к общему мнению, что лучшее место для нее будет на самом бугре, правда земля то там под уклон, ну дак выровнять для строителей это не проблема.
Вот уж и земля подсохла, мужики свои поля пахать начали. Прибежал Романко с гулянья домой, кричит матери.
- Мама, там городские мужики на тарантасах приехали. Баяли бабы, что землю под церкву мерять будут.
Дарья и про дела свои забыла, выскочила смотреть. А на улице уж бабы стоят, новость обсуждают. Мужики то на тарантасах за речку уехали. А любопытство то разбирает. Так и пошли глядеть, что там делать будут.
Пришли, а толку то что. Землемеры своим делом заняты. И сажени у них, и еще какие-то неведомые приборы. Что это такое никто не знает. Бумаги какие-то рассматривают. Видно кого то в Черную Речку послали. Скоро приехал на лошади, видно прямо с поля, Федор Ипатов.
Постояли бабы, поглазели да и разошлись. Чего тут пялиться то зря. А дома-то все дела встали. Вот уж мужики потом пусть все узнают. Не бабское это дело.
Потом уж стало известно, что казенные земли стали церковноприходскими. И всего было отпущено:
Земли усада - 1 десятина 2150 саженей
Земли пахотные - 31 десятина 1140 саженей
Земли под сено - 3 десятины
Лес - 2 десятины 800 саженей
Неудобья - 2 десятины 785 саженей.
К приходу отнесли 14 селений округи, деревни и починки.
- Слава Богу, теперь не надо будет в такую даль ездить. - радовалась Дарья. Она представляла, как будет ходить по праздникам к заутрене, водить детей к причастию.
Матвей, с приходом тепла, повеселел. Днем выходил на завалинку посидеть, подставлял свое лицо солнышку и радовался.
Как-то к нему подсел Ефрем. Сидели, говорили про свое житье-бытье.
- Тибе-то чё, - позавидовал Ефрем соседу. - Живешь с сыном да со снохой, под приглядом. Случись чё так есть кому досмотреть. А мы вот со своей старухой, как два бобыля. Ох, Гаврилушка, был бы жив, так я бы тоже не горевал. А так, не знай как и жить-то. Ладно вот покуда ище ноги носят.
- Не переживай. Бог не оставит. Теперь церква то под боком будет. Дожить бы как, покуда иё построят. Чтоб уж отпели по божески.
Дарья со двора услышала горестные разговоры стариков, вышла к ним.
- Чё это вы раньше время то Бога гневите. Живите да радуйтесь, что до тепла дожили.
- Да я ничё не баю. Церкву бы скорей дождаться охота. Дожить бы. Коли ие еще построят. Дело то долгое.
Ждать то церковь ладно, да вот не построится она сама. Опять сход крестьян собрали. Надо деньги на строительство собирать. Все понимали, что весной время самое безденежное, не у каждого в кубышке припрятано лежит. Хотя что уж говорить. Крепкий крестьянин без запасу не живет.
Никто не противился, Не было людей, кто бы сказал, что не даст денег. Но многие просили погодить. Осенью, Бог даст, урожай соберут, тогда и деньги появятся. Деньги то всегда надо будет.
Так и порешили, что у кого есть возможность, тот сейчас деньги отдаст, а уж если нужда у кого великая, то позже. Дело это добровольное, богоугодное. Каждый решает, сколько сможет дать. Но обговорили примерный размер взноса. А там уж на совести каждого будет. Выбрали казначея, мужика надежного, крепкого, из зажиточных. Такой свои деньги умеет в кулаке держать. И общественным не даст пропасть.
Иван домой пришел, Дарье рассказал, что на сходе было.
- А ты то че думаешь, коли отдашь. - спросила Дарья. Знала она, что у мужа в кубышке то водятся деньжонки. Но знала и то, что мужик он прижимистый, не любит с ними расставаться.
- Я думаю сичас половину отдам, а другую половину осенью.
- Как знаешь.
По Дарье, так она сразу бы все отдала, чтоб не заботило, что надо платить еще. Но раз муж так решил, то так и будет. Она поперек встревать не станет.