Аннушка. Глава 54
Судьба ещё та затейница, так повернёт, вывернет наизнанку, что перепутаешь небо и землю местами. Долгое время Макар не мог связаться с родными, ибо сначала, сразу после суда, попал он на строительство секретного завода где-то под землей (он и сам не знал где он находится), и на долгих пять лет был изолирован от общества якобы для сохранения тайны.
Писать письма было запрещено, а иной возможности подать весточку, не было. Работа под землёй была тяжелой, изнурительной. Погибших никто не считал, вывозили десятками и пригоняли новые партии людей. Выжил он чудом, благодаря своей хватке и умению приспосабливаться, работал на подъёмнике, отвечая за спуск и приём людей под землю.
Позже, когда строительство завода было закончено был отправлен на север, к истокам реки Вишеры, за город Красновишерск, на заготовку леса. Это был лагерь на более пяти тысяч человек заключенных.
На территории находилось три десятка бараков, сколоченных из сборных щитовых деталей. Каждый барак — по 50 и более метров длиной, в них в два яруса нары, две печки из бочек. Когда печи топили, в бараке собирался удушливый смрад и вонь от долгое время не мытых человеческих тел, с потолка капала вода, стены зимой покрывались инеем, летом плесневели.
Люди, возвращались с работы мокрыми (снег, дождь, пот в жару), не успевали обсушиться и мокрыми же шли на работу на следующий день. В каждом бараке находилось до 500 человек. Ютились, как кильки в бочке. Нормы выработки для осужденных были непосильными. Их делали такими, чтобы меньше кормить людей, ведь за переработку давали «премию», чуть больше хлеба, чем положено.
Мошка, комары изъедали лица людей, тяжелые бревна, которые грузили вручную, выворачивали суставы. Большинство заключенных норму не вытягивали, и получали по 300 г хлеба в день, к супу из ячневой крупы, сваренному с треской. На таком питании и изнурительном труде заключенные ежедневно умирали от разных заболеваний.
В годы войны и этот паек урезали, мотивируя тем, что продукты нужны фронту. Макар не раз видел, как трупы складывали у специально отведенного барака, потом их грузили на сани или телегу, которые волокли все те же заключенные, вывозили в карьер, где их заваливали трактором. За одну такую «ходку» могли вывезти от двух до трех сотен человек.
Долгое время он боялся оказаться в этом карьере, но потом пришло равнодушие, он смирился и покорно ждал своей смерти. Но судьба, затейница, всё заставляла и заставляла его жить. Однажды весной, во время войны, в лагерь вовремя не завезли продукты: снег был очень глубокий и набрался водой — на санях не проедешь. Те продукты, что остались, достались охране, а заключенных кормить было не чем.
В отряде были разные люди, попавшие сюда порою по надуманным причинам, за украденную горсть зерна, не в том месте рассказанный анекдот или негативные слова, в сердцах сказанные про власть. Был среди заключенных и учитель ботаники, с котором крепко подружился Макар, Хан Вячеслав Михайлович, «японский шпион». Начитанный, много знающий, именно благодаря ему выжили тогда заключенные, под его руководством они варили осиновую кору и ели. Тем и спаслись, а сотни других так и остались, безымянными в местном карьере.
После того, как срок его закончился, Макар, привыкший к лагерной жизни растерялся, куда податься? В Курган? К жене и сыну? Живы ли они? И нужен ли он там? Оставался только один человек, который примет его в любом случае, Анна, нежная, добрая, безотказная, милосердная Анна в далёком Елошном.
-Мам, у тебя не дом, а караван –сарай, - ругалась на Анну Настя, которую муж, отправившийся в поездку подбросил по пути к матери, - забыла, как он отказал нам в помощи, когда мы за папу приехали просить? Анна молчала. Умение прощать не каждому даётся. Да и что скажешь Насте, ведь когда увидела она этого сгорбленного, будто изнутри иссохшего Макара, сердце дрогнуло. Приняла. Не могла она поступить иначе, не в её это было характере.
-Надолго он в Елошном? –спросила дочь, уминая пирожки с глубяной, запивая их молоком.
-Не знаю, Настя, некуда ему пойти, единственная я одна и осталася,-ответила она, наблюдая в покрытое морозными узорами окно, как гость аккуратно складывает расколотые дрова в поленницу.
-Ну здрасте, а Зина на что? И Вовка, сын между прочим его, родной, мог бы и помочь отцу.
-Ты знаешь Аполлинарий и Зина квартиру получили совсем недавно, а Вовка работает и собирается жениться, представляешь? Да чего я тебе пересказываю, сама прочитай письмо-то. Я вот думаю надо весточку им дать, что Макар вернулся, как считаешь?
-Вернусь в Лебяжье, отправлю телеграмму, адрес-то есть-ответила Настя, просматривая глазами письмо.
-Может успеют, приедут,-тихо сказала Анна, -недолго осталось ему на этом белом свете жить, болезнь, словно ржа изнутри ест, поздно он приехал, ой, как поздно, уже и не исправить ничего.
-Что и Нюра помочь не в силах? - Настя хоть и злилась на гостя, за то, что отказал им в помощи с отцом, но была отходчива, особенно когда речь шла о скорой смерти.
-А,-махнула рукой Анна, -лечить, только продлять его мучения, мы можем только облегчить будущие боли, большего нам не дано.
-А дядя Макар знает, ну, о болезни своей?
-Поэтому и приехал в Елошное, помирать, дочка, всякому страшно, особливо в одиночестве на чужой земле.
-Мамочка моя, прошу тебя, а ты живи долго-долго ! -взмолилась Настя, прижимаясь к ней.
-Дольше своего века никто не живёт, доня, уж сколь на роду написано столь и проживу, внучку-то пошто не привезла?
-Да куда ж её, Антип бегом-бегом скомандовал, я и собралась по-быстрому. Иришу чуть позже привезу, летом, просится к тебе, говорит у бабы Ани в Елошном лучше, чем где бы то ни было.
-А то как же, у нас здесь и воздух особенный. Твой-то как?
-Ты знаешь всё хорошо, но иногда сядет и в одну точку смотрит, не шевелится, будто и не со мной вовсе, а там в концлагере. Потом встрепенется, обнимет, а я и рада, вернулся всё тот же Антип, балагурит, улыбается. Ой, совсем забыла, месяц назад гость к нам приезжал, Иван, тот самый с кем Антипушка из лагеря бежал, да проверку СМЕРШа проходил.
Приехал, всё чин-чинарём, встретили как родного. Ну подвыпили мужички чуть-чуть, я рядом скусся, подать там чего, добавить, а он голову на стол уронил и расплакался, как ребенок. Не нашёл он своих-то, жена молодая, дитё малое сгинули, как не бывало, уж он и писал, и ездил везде, а так и не нашёл никого, словно и не бывало их на белом свете. Так представляешь, больше так и не женился, хотя сколько их вокруг, молодых и вдовых? Не успокоюсь, говорит, пока хотя бы могилки их не найду!
-Вот что война, проклятая наделала, аукается и аукается людям, покоя не даёт! -вздохнула Анна, -иди зови Макара к столу, никуда не денутся поленья эти, ребятёшки вместо игры сложат. Настя вышла во двор, Макар, закрыв глаза, отдыхал на пне, подставляя лицо скудному зимнему солнцу. Слабая улыбка, похожая на улыбку ребёнка блуждала по его лицу.
Женщина остановилась, не решаясь подойти. Она вдруг ясно поняла, почему мать приняла гостя, ведь прощение – это прежде всего подарок самому себе. Когда человек прощает, он избавляется от груза гнева, обиды, которые он нёс в себе. А тащить их, холить и лелеять ох, как тяжело! Зато простив и сбросив их со своих плеч, свободной птицей взлетишь и лёгкость небывалую ощутишь!
-Дядя Макар, идёмте чай пить, мама приглашает- тихо сказала она, стараясь не напугать его и хрупкое чувство прощения, которое только что появилось в её душе.
К маю Макар ослаб и слёг. Анна заваривали сильные травы, стараясь облегчить его страдания и с грустью наблюдая за тем, как ускользает меж пальцев его жизнь. Он много спал и не просил ничего особенного у Анны, но она знала, мечтал увидеть перед смертью жену и сына. Настя, как и обещала матери отправила в Ленинград телеграмму, но ответа они так и не дождались.
-Что поделать,-размышляла Анна,-не всегда в новой жизни есть место старому.
Но всё же, увидеться с Зиной и сыном Макар успел. Они приехали внезапно, постучавшись в дом Анны поздно вечером. Находившийся в полузабытьи Макар очнулся, приехавших узнал и слёзы радости показались на его глазах. О чём они говорили всю ночь? Никто не знает, но утром Анна, зайдя в комнату, увидела прикорнувшую у кровати Зину и Владимира, уснувшего с другой её стороны.
Она перевела взгляд на Макара и ахнула, болезни словно не бывало. Лицо расправилось, посвежело, и та же улыбка была на его лице. Макару больше не было больно, он был уже там, где ждали его родители и брат. Она закрыла своей рукой глаза покойному и поцеловала его в лоб, желая его душе легкого пути на тот свет.
Похоронили Макара на елошенском кладбище, рядом с братом и хоть не приняты были уже причеты по покойным, Анна не удержалась, вспомнила юность, завела знакомое:
Да уж пройдёт-то зима лютая,
Да и стают снеги белые,
Придёт весна красная…
Крепился Владимир, хоть и помнил он отца смутно, но родная кровь не водица, не скрывала слёз Зина. Всё было хорошо в её судьбе, подрастала дочь, муж в ней души не чаял, пасынок сделал её бабушкой и сын запоговарил о женитьбе, а гляди ж ты, глаза на мокром месте и в груди словно пустота образовалась.
-Не поминай лихом, Макарушка, и прости нас за всё -шепнула она и бросила горсть мокрой земли на крышку гроба.