Аннушка. Глава 53.
Анна собирала на огороде картофельную ботву в кучу, чтобы вечером сжечь, когда во дворе залаяла собака и прибежавшая Анечка сообщила:
-Ба, к нам гости.
-Кого это на ночь глядя принесло? –удивилась женщина, втыкая вилы, которыми убирала ботву, в землю. Она вымыла руки в колоде у колодца, перевязала на голове платок и не спеша, хромая, пошла прочь с огорода в ограду, где, переминаясь с ноги на ногу стояли приехавшие гости.
-Ах ты ж, божья воля, каким ветром вас в Елошное занесло? –растеряно сказала она, поочередно рассматривая пьяненького сына, похудевшую и постаревшую Лукерью и насупившегося Андрейку.
-Горе, мамаша у нас- заголосил Василий, выходя вперед, -Улька, жена моя любимая померла, оставила меня на этом свете мыкаться с несмышлёнышем, а как же я могу, коли рученек у меня нет? –забарагозил, устраивая представление, сын.
Анна молча подхватила ведро с водой, стоявшее у стены, приготовили, чтобы напоить скотину и подняв его выплеснула на гостя.
-Хватит юродствовать,- строго сказала она,- сам знаешь я это здынь не люблю. Вася стушевался, притих, вроде как стал меньше ростом, а Лукерья Демьяновна облегченно выдохнула, всё она сделала правильно, изверился Вася, а Анна живо в ум приведёт.
-А ты стало быть Андрей? –обратилась хозяйка к мальчишке, -давай знакомиться, бабушка я твоя, Анна.
-Я тебе рассказывала,-вмешалась Лукерья,-помнишь?
-Помню,- не шёл на контакт мальчик.
-Нюта, покажи-ка Андрейке, что здесь у нас да как, да в избу заходите, как говорится, чем богаты, тем и рады.
Вечером, распределив гостей по спальным местам, запалили Анна и Лукерья в огороде большой костер из ботвы, взметнулись в черное небо яркие искры, заплясали диковинные тени по земле.
-Вот так вот, Аннушка, хомутом тебе на шею свалилися, но что делать с Васей ума не приложу- закончила свой рассказ о том, что произошло в Антоновке Лукерья,-одна на тебя надежда осталася.
-Невелика надежда-то, силы уж не те, разве Нюрка возьмётся лечить, а я как Сёмушку схоронила, слово неживая сделалась, одно на свете держит, внучка, не научила я её ещё нашему мастерству, не передала знания свои, значит поживу ещё, поскриплю немножко. То, что приехали, хвалю, но и ругать буду, распустила ты сына, Луша. Разве ж это теперича человек? Так, оболочка только, не знаю выйдет ли толк из него, время покажет.
Изъян свой только он исправить сможет, только захочет ли сам он это сделать, вот в чём вопрос. Они долго смотрели на пламя костра, которое постепенно становилось всё меньше и меньше, ботва сгорела быстро, оставляя в воздухе чуть сладковатый, ни на что не похожий запах. Анна залила костёр водой, засыпала землёй.
-Идём спать, гостьюшка, утро покажет, как нам с тобой поступить,-сказала она, забирая с собой ведро и инструмент.
-Охохонюшки, -вздохнула она, грехи наши тяжкие, придётся тебя как-то воскрешать, мы же всем сказали, что нет тебя больше, - они вышли из огорода, закрыв за собой калитку и вошли в дом.
Тяжело пришлось Андрейке в Елошном на первых порах. Во-первых, он боялся свою новую бабушку, казалась ему слишком строгой и хоть Анюта убеждала, что она сама доброта, он каждый раз вздрагивал, когда женщина пыталась его обнять. Во-вторых, местные мальчишки никак не хотели принимать его в свою компанию и за место в детском коллективе пришлось побороться. Расквашенный нос и порванные учебники не единственное с чем ему пришлось столкнуться.
Вторая бабушка, Луша, утешала и вытирая разбитые нюни просила потерпеть. Одно радовало, отец стал пить меньше, Нюра поворчав немного взялась за его лечение, он устроился на работу, в колхоз пастухом, но мальчишка подспудно ждал от него чего-нибудь этакого, нового загула, например, но шло время и ничего не происходило, строгая бабушка Анна разгуляться ему не давала.
Беспокоило Андрейку и то, что зачастил отец к своей жене и сыновьям, жившим на соседней улице. По началу навеселе захаживал, чуть позже заскакивал на неделе, вечерами. Он пытался сдружить мальчика со его сводными братьями, но дружбы не получилось, будучи старше Андрея мстили они за то, что когда-то Вася оставил их.
Вот в таких заботах и хлопотах прошла зима, наступил март 1954 года.
На конном дворе собрались елошенские мужики, жарко споря меж собой, бросали головные уборы на землю, не в силах сдержать свои эмоции. Обсуждали постановление ЦК КПСС «О дальнейшем увеличении производства зерна в стране и об освоении целинных и залежных земель».
-Это что же получается? –горячился Димка Емельянов, не признанный отец дочери Нюры,- мы сейчас залежные земли обрабатывать станем? А на черта они нам сдались? Нам бы колхозные успеть вспахать!
-Ты бы Дима потише руками размахивал,-предостерег его Вася, проводивший здесь свои вечера, -всё же решение партии осуждаешь, мало-ли что!
-А сейчас не ранешные времена,-огрызнулся тот, не желая менять своё мнение,-они в Москве-то земли не нюхали, а туда же, целину им подавай! Тракторов лишних нет! Денег тоже, как и дорог! Специалисты где? Где я вас спрашиваю? Нету! Опять на нашем хребте поедут! – развыступался Димка, оглядывая присутствующих.
-На своём хребте,-вступил в разговор Пашка Юрин,- ты разве что ребятёнков своих тащишь, да сколь от тебя по деревням разным ишшо болтается неизвестно, а целину разрабатывать партейные будут да комсомольцы, так что ты бузу здесь не разводи, целинник, понимаешь, выискался! Со всех концов страны новосёлы к нам приедут, плохо что ли?
-Да мне то что,-сник под его напором Димка,-пусть распахивают, только забыли все, что у нас тут зона рискованного земледелия, то засуха и суховеи, то всемирный потоп, на поле не зайдёшь. Вот и поглядим, чего они напашут и вырастят. Непутевый Димка как в воду глядел, и если по началу урожаи с новой целины и радовали, то уже в 1955 г., собранный урожай оказался почти в 2 раза меньше, чем в предыдущие годы.
Беременная Лиза развешивала бельё на веревках во дворе дома, морозный ветер студил руки, горячил щеки, февраль 1956 года выдался не только снежным, но и холодным.
-Всё одна колготишься? –сердито спросила её Тамара, зашедшая по пути в магазин в гости. В материнский дом Лиза так и не вернулась, но с матерью помирилась, не сразу, спустя лишь время, но отмякла сердцем и разрешила той заходить иногда в гости. Хоть и старалась Тамара держать свой дрянной характер в руках, но время от времени прорывался он недовольством и желанием поучать других.
-Вася до магазина побег-коротко ответила ей дочь, встряхивая старенькие мужские кальсоны.
-Говорила тебе, не помощник он вовсе, так нет же, приняла, хорошо, что выбл@дка своего Анне оставил, не хватало тебе ещё чужое семя ростить, когда своё вон на глаза уже лезет-показала она на живот дочери.
-А тебе вечно не угодишь, мама, не пьёт мужик, погляди-ка как другие спиваются, а Васенька ни граммулечки в рот не берёт, а после того, как в библиотеку устроился и вовсе хорошо стало, в тепле сидит, плохо что ли? -возразила ей Лиза, поднимая со снега пустой таз.
-Трутень, как есть трутень! -выпалила Тамарка свою боль, так и не могла смириться она с тем, что дочь зятя простила и в дом свой жить пустила, кипело в ней, бурлило недовольство, а ничего против не скажи, отбившаяся от рук дочь быстро от ворот поворот покажет.
-Пошли в дом, что на ветру мёрзнуть? -предложила Лиза.
-Гляди-ка, кто это по улице идёт, никак не признаю? - спросила её мать, вглядываясь в сгорбленную фигуру мужчины, с сидором за плечами, шагающему по улице.
-Да мало ли незнакомых? -пожала плечами дочь,- может по делу к Смагину приехал, али в колхоз, идём скорее задубела я чисто говяш на морозе. Что-то знакомое почудилось Тамаре в этой шаркающей походке, в повороте головы, когда прохожий оглянулся назад.
-Мам, ты чего застыла? Идём,-поторопила её Лиза и Тамара заспешила ей вслед, гадая, кого же она увидела.
Макар, а это был он, шёл к дому Анны, единственному месту, куда он мог вернуться.
Продолжение следует..
Часть сегодня совсем небольшая, простите, тружусь на домашней ниве, бытовые проблемы мне, увы, никто не отменил...