Потрясающим по глубине идейным содержанием наполнили вчера артисты Ростовской государственной филармонии концерт, посвящённый Дмитрию Шостаковичу, Рихарду Вагнеру и Рихарду Штраусу. Лейтмотивом прозвучали слова о том, что во время войны с фашистской Германией в СССР были запрещены некоторые немецкие композиторы, включая Вагнера. Потом в Германии, в свою очередь, запретили русских классиков. И Рихард Штраус остро отреагировал на эти запреты, сказав, что воюют государства, а искусство должно оставаться в стороне, предоставив воевать политикам. «Не выставляйте себя посмешищами», — обратился к соотечественникам с призывом Штраус.
#РихардШтраус #РихардВагнер #ДмитрийШостакович #РостовскаяФилармония #искусство #истина #LiterMort #БугаёваНН
Прозвучал чудесный концерт Штрауса для фортепиано с оркестром: летящий, не принадлежащий ни Германии, ни кому бы то ни было — принадлежащий всем людям, готовым слышать, чувствовать и мыслить.
Первое отделение завершили словами о том, что в зрелые годы Шостакович тоже оказался в СССР под запретом. Уже не было войны, однако «культура отмен» коснулась и этого самоотверженно отдававшегося искусству человека. Смехотворная недопустимость «отмен» становится тем очевиднее, чем больше слушаешь Шостаковича и его немецких коллег: нет сомнений, что музыка объединяет в людях всё человеческое, то, что позволяет нам самим верить в себя, и запреты внутренней свободе музыки неведомы.
Во втором отделении прозвучала целиком Симфония № 14 Шостаковича, посвящённая теме смерти. В 1969 году Шостакович лежал в больнице и там, наблюдая за людьми вокруг, начал писать свою симфонию. Она написана для двух голосов — мужского баса и женского сопрано. В ней он собрал стихи четырёх поэтов мира: Гарсиа Лорки, Аполлинера, Кюхельбекера и Рильке, — посвящённые теме смерти: насильственной, включая казнь, смерти из-за любви, самоубийства и проч. Шостакович говорил, что посвящает свою работу людям молодым, чтобы они задумались и жизни и смерти.
11 частей симфонии таковы:
1 Де профундис (стихи Федерико Гарсиа Лорки)
2 Малагенья (стихи Федерико Гарсиа Лорки)
3 Лорелея (стихи Гийома Аполлинера)
4 Самоубийца (стихи Гийома Аполлинера)
5 Начеку (стихи Гийома Аполлинера)
6 Мадам, посмотрите! (стихи Гийома Аполлинера)
7 В тюрьме Санте (стихи Гийома Аполлинера)
8 Ответ запорожских казаков константинопольскому султану (стихи Гийома Аполлинера)
9 О Дельвиг, Дельвиг! (стихи Вильгельма Кюхельбекера)
10 Смерть поэта (стихи Райнера Марии Рильке)
11 Заключение (стихи Райнера Марии Рильке)
Смерть поэта
Поэт был мёртв. Лицо его, храня
все ту же бледность, что-то отвергало,
оно когда-то всё о мире знало,
но это знанье угасало
и возвращалось в равнодушье дня.
Где им понять, как долог этот путь;
о, мир и он — все было так едино:
озёра и ущелья, и равнина
его лица и составляли суть.
Лицо его и было тем простором,
что тянется к нему и тщетно льнёт, —
а эта маска робкая умрёт,
открыто предоставленная взорам —
на тленье обречённый, нежный плод.
[Будучи живым, человек един с окружающим миром и составляет как бы его отраженье, постоянно контактируя с окружающей реальностью и транслируя её. Смерть прерывает внутреннюю жизнь личности, превращает работу мысли в равнодушие тлена. Человек — такая же часть мира, как озёра, ущелья и равнины. Человек подобен нежному плоду, который в итоге сгниёт. Со смертью всё внутреннее в человеке исчезает, а взорам наблюдателей остаётся только внешнее гниение. Таким образом, стихи Рильке провозглашают хрупкость и ценность жизни, утверждают гуманистическую ценность отдельной личности.]
Отмечу, что в симфонии не могла не заметить перекличек с «Пляской смерти» Сен-Санса: постоянные перестукивания напоминали звук костей. Сухим стукам Шостакович противопоставил глубокий, роковой звук контрабасов. Нередко звучание симфонии становилось тревожным. Это тема земного и небесного. Небесное — неотвратимое, как рок. Земное — тревожное, мелочное, суетное. Заметны резкие контрасты, сопровождающие явление смерти у Шостаковича. Например, за отчаянными словами арестанта в тюрьме Санте композиционно следует глубокое молчание, а затем — крайне напряженная барабанная партия, символизирующая переход от предсмертной тоски ожидания к самой смерти.
<…> В глазах моих нету слёз,
На маску лицо похоже.
Ты видишь, сколько несчастных сердец
Под сводом тюремным бьётся!
Сорви же с меня терновый венец,
Не то он мне в мозг вопьётся.
День кончился. Лампа над головою
Горит, окружённая тьмой.
Всё тихо. Нас в камере только двое:
Я и рассудок мой.
[Тот, чья смерть неминуема, носит лишь маску жизни. Предчувствие смерти — терновый венец, а смерть срывает его с головы, не давая шипам впиться в мозг. Небытие смерти милосерднее, чем мрачное предчувствие. Конец дня — символ конца жизни. Противопоставление горящей лампы и окружившей её тьмы изображает феномен человеческой жизни. Даже в одиночестве человек не одинок, ведя бесконечный диалог с самим собой: со своим рассудком. Одиночество есть не более чем иллюзия. Аллегория человеческого бытия: вся наша жизнь — пребывание в одиночной «камере» наедине со своим рассудком, а смерть — горестное, но всё же освобождение.]
