Автор Elci.
Продолжение, начало здесь https://dzen.ru/a/ZcXs4o1fwFNpXNVi.
Однако попытки реализовать идеи «коллективной жизни» на практике провалились: строительство домов-коммун оказалось делом дорогим, общественные столовые пустовали, в прачечных была очередь на месяц вперед. Официальный идеал коммунальной квартиры и обобществленного быта просуществовал фактически до 1930 г. – до момента выхода постановления ЦК ВКП (б) «О работе по перестройке быта». Да и семья упорно не разрушалась. Уже в 1931 г. власти признали, что игнорировать существование семьи нельзя. И хотя ликвидация частного домохозяйства и семьи остались в проекте построения коммунистического общества, она откладывалась на неопределенное будущее, а в настоящем утверждалась необходимость строительства жилищ «переходного периода», где «формы обобществления быта могут проводиться только на основе добровольности». Разочарованию в «коллективизации быта» способствовала и смена направления в архитектуре: от конструктивизма архитекторы переходят к «сталинскому классицизму».
Единые нормы проектирования жилья, утвержденные в 1931 г., делили все жилые дома на 4 категории, где 1-я категория - здания проспектов и площадей столицы, а 4-я - временное жилье, главным образом, бараки, которые для многих стали постоянным. Впрочем, отдельная квартира в 1930-е гг. была наградой за особые заслуги перед государством. За исключением новых промышленных центров, большинство коммуналок тридцатых годов были не построены, а переделаны из старых отдельных квартир, что объяснялось уже не идеологией, а элементарной нехваткой жилья. При этом встречались весьма анекдотические ситуации, когда в «коммунальный» переоборудовался дореволюционный публичный дом. Если в середине 1920-х годов согласно постановлению ЦИК и СНК СССР от 27 марта 1925 г. на нужды строительства рабочих жилищ выделалось 75% средств фонда по улучшению быта рабочих и служащих,276 то с переходом к широкомасштабной индустриализации положение в корне изменилось. Официально индустриальный авангард имел преимущества при распределении жилья, но на практике это было трудно реализовать, так как города переживали острый жилищный кризис. Если в 1930 году в Москве средняя норма жилплощади составляла 5,5 квадратных метров на человека, то к 1940 г. она снизилась почти до 4-х.
В провинции положение с жильем нередко было и того хуже. Например, в Донбассе уже в середине 1930-х гг. 40% рабочих имели менее 2 «квадратов» жилой площади на человека.278 Это объяснялось правом городских жилотделов подселять новых жильцов в уже занятые квартиры. Подобные «самоуплотнения», введенные постановлением ВЦИК и СНК РСФСР в 1927 г., стали одним из самых страшных кошмаров для граждан в конце 1920-х - начале 1930-х гг. В одно мгновение квартира, занятая одной семьей, по велению местного начальства, превращалась в коммунальную. «Право на самоуплотнение» владельцы «излишков» жилой площади (более 8 кв. метров) должны были реализовать в течение 3-х недель, после чего вопрос о вселении решало самоуправление.
Правительственные учреждения утопали в просьбах и жалобах граждан на отсутствие подходящего жилища. Тридцатишестилетний ленинградский рабочий, пять лет проживший в коридоре, умолял В.М. Молотова дать ему комнату для «построения в ней личной жизни», а дети одной московской рабочей семьи из шести человек просили не вселять их в каморку под лестницей, без окон, общей площадью 6 квадратных метров.
Качество жилья и коммунальных услуг резко ухудшалось по мере удаления от столицы. Даже в Москве в конце 1930-х гг. большинство населения жило в домах без ванных и мылось раз в неделю в общественных банях. Но в подмосковных Люберцах при населении 65 тысяч человек не имелось ни одной бани, а в образцово-показательном рабочем поселке Орехово-Зуево отсутствовали уличное освещение и водопровод. В Воронеже вообще новые дома для рабочих до 1937 г. строили без водопровода и канализации, а в городах Сибири без водопровода, канализации и центрального отопления обходилось подавляющее большинство населения. Сталинград с населением, приближающимся к полумиллиону, еще в 1938 г. не имел канализации. В рабочих поселках близ Днепропетровска вода нормировалась и продавалась в бараках по рублю за ведро.
Характерной приметой жилищной ситуации в новых индустриальных городах было то, что жилье и коммунальные услуги предоставлялись не местными советами, а предприятиями. Подобные «ведомственные городки» постепенно стали неотъемлемой чертой жизни рабочих семей в СССР. Обычно ведомственное жилье имело вид бараков или общежитий. Несмотря на то, что в них обычно селили молодых неженатых рабочих, женатым рабочим с семьями тоже порой приходилось жить в них. На примере сибирского Кузнецка известно, что бараки обычно делились на большие общие спальни. Мужчины и женщины, как правило, жили в разных бараках или, по крайней мере, в разных общих комнатах. В самых больших бараках, на 100 человек, часто проживало 200 и больше. Бывало, что люди занимали кровать посменно или жили на производстве в подсобных помещениях и цехах.
На волне массового недовольства условиями жизни в бараках и в мало чем от них отличающихся общежитиях во второй половине 1930-х годов власти развернули очередную кампания за улучшение жилищных условий горожан. Предприятиям дали указания поделить большие комнаты в общежитиях и бараках, чтобы живущие там семьи могли хоть как-то уединиться. Если в Магнитогорске этот процесс к 1938 г. был почти завершен, то в целом по стране эпоха бараков так быстро не закончилась. Так, несмотря на постановление Моссовета 1934 г., запрещавшее дальнейшее строительство бараков в столице, к 1938 г. их число увеличилось с 5 тысяч до 5225. Именно в тридцатые годы коммунальное жилье (бараки, общежития, коммунальные квартиры) превращается в некий социокультурный феномен, когда, во-первых, оно становится преобладающим типом жилища в больших городах (на каждые 100 жилищ в конце 1930-х гг. приходилось чуть больше 150 семей) и, во-вторых, перестает восприниматься как временное бытие. Огромный поток переселенцев из деревни с их идеалом публичности личной жизни, нашедшим свое организационное воплощение в жилищных товариществах и в «товарищеских судах», привел к тому, что с учетом личных домов, которые в предвоенный период составляли около трети городского жилищного фонда, около половины городских семей (а в крупных городах больше) не имели изолированных жилищ и вынуждены были жить без элементарной бытовой изоляции.
Начало разрушения «коммунальной субкультуры» было положено решениями ХХ съезда партии, поставившего задачу обеспечить за три пятилетки квартирой каждую советскую семью. То есть коммунальное расселение превращается из распространенного и социально приемлемого способа организации городской жизни в социальную проблему, требующую скорейшего решения. Уже в 1955 г. начинается внедрение индустриальных методов производства блоков и конструкций, а после образования в 1956 г. домостроительных комбинатов, производящих типовые секции для всего городского жилищного строительства, число вводимых домов стало стремительно расти. Несмотря на это, даже в конце 1950-х гг., по свидетельствам современников, в столице были семьи, занимавшие не отдельные комнаты, а углы. Довольно распространенным явлением оставалось и покомнатное заселение новых домов. Более того, выделялась категория лиц (одинокие и малосемейные граждане, молодые специалисты, воспитанники детских домов, пенсионеры и молодожены), для которых принцип посемейного заселения не действовал вообще.
Коммуналка оставалась одной из основных арен, где формировалась и воспроизводилась советская повседневность. Вот характеристика коммунального бытия, вышедшая из-под пера В. Ерофеева:
Неадекватность самых элементарных представлений, фантастические образы мира, скопившиеся, роящиеся, размножающиеся в головах, малиновые прищепки и дуршлаги, под отклеившимися, повисшими изнанкой обоями – газетные желтые лозунги, осуждающие не то Бухарина, не то Израиль, вонь ветхого белья, дрожащие руки со вспухшими венами, хитрость таракана, за которым гоняются с тапком в руке, изворотливость, непомерные претензии на пустом месте, неприхотливость, чудовищный алкоголизм, неподдающаяся анализу отсталость при работающем весь день телевизоре, ссоры, свары как норма жизни, ябеды, пересуды, сплетни, ненависть, крохоборство, нищета – весь этот ком слипшегося сознания перекатывается по всей стране.
Социолог В.В. Семенова пришла к заключению, что коммуналки способствовали «переплавке» стилей жизни различных социальных групп в унифицированный «советский», стиранию социальных границ и формированию массовой «тоталитарной» психологии. Но при этом коммуналка не выполняла одну из основных функций городского жилища – защиты приватной жизни, препятствовала формированию автономного индивида и дифференциации приватной и публичных сфер, тем самым, замедляя процесс реальной урбанизации. В ней сочетались урбанистические, традиционные и введенные властью, «советские» механизмы контроля, распределения ресурсов, освоения жилища и бытовой дисциплины.295 Хотя атмосфера коммуналки значительно разнилась в зависимости от того, какая социальная группа была в ней доминирующей, при этом, вместо коллективизации жизни происходила ее атомизация. И более того, повседневная жизнь коммуналок развивала в человеке именно те качества, которые в общественном сознании воспринимались как чуждые советскому обществу.
Автор и особенно кошка Матрешка, принимающая деятельное участие в написании текстов автора, будут рады небольшим донатам для стимуляции творческого процесса, их можно закидывать сюда: 2202201059082095, это номер нашей с Мотрей карты, нам будет приятно ;).
И конечно, же читайте замечательный блог Фантагиро Бурерождённой
Тыжисторик теперь и в телеге, заходите к нам, у нас есть печеньки, котики, и еще много всего интересного : https://t.me/tizhistorik
