Клоуны и клоунессы высокой пробы. Режиссер, который понапихал в спектакль все, что захотел, — и действие при этом не разваливается, а захватывает сразу и до поклонов. И, конечно, гурманский, сочный текст Лопе де Веги/Лозинского. Все это — доводы, императивно влекущие в Театр на Литейном.
Я всегда чувствую себя в затруднении, когда приходится писать о хорошем, а тем более прекрасном спектакле. Восторгаться и таким образом выступать в роли зазывалы — это немодно для пишущего человека: получается гораздо более авторитетно выглядеть, если обложить новую постановку кукишами. Так что порой журналисту бывает к лучшему уклониться от случившейся на подмостках творческой удачи. Но на «Вдову» я собирался давно, уже было неприлично отказываться. Тем более что человеку со стороны ничего и не предвещало особых восторгов. Иван Рябенко, поставивший спектакль, все же скорее воспринимается в качестве актера, хоть «Вдова» и не первая его режиссерская работа. А Театр на Литейном, при всем уважении, никогда не числился в чемпионах по части комедии. Словом, моему внутреннему критику было любопытно, как создатели справятся с таким специфичным и тонким поэтическим материалом эпохи Позднего Возрождения. Ну а внешний петербургский житель надеялся, если постановка не зайдет, уютно вздремнуть и раствориться в театральной полумгле, вполглаза поглядывая на подмостки: от темы-то всегда можно отказаться, если будет скучно.
Раствориться не удалось. Я сидел в первом ряду и сначала на меня свалился нежный цветок, запущенный неудачным воздыхателем из рогатки на балкон вдовствующей красавицы Леонарды. А после с периферии сцены ко мне в рубашку прилетел сочный апельсин, который я не поймал, отвлекшись на центральные события. Этим достижения спектакля не ограничились: интерактивность действия дошла до того, что разборки влюбленных перелились непосредственно в зал, заставив зрителей одного из средних рядов не по разу подыматься из кресел, пропуская персонажей в их страстном галопе.
Разумеется, исторически и климатически склонные к благородной отстраненности и анемии петербургские актеры никогда ничего подобного себе не позволили бы. Но дело в том, что по воле режиссера «Валенсианскую вдову» нам представила уличная испанская труппа, которая во вступлении пояснила, кто будет кем в достаточно населенном представлении, а также выдала публике не то аванс, не то предупреждение — мол, стихотворный текст способен выслушать далеко не каждый. Зрители постарались соответствовать, из театра в антракте не уходили, а, напротив, рукоплескали не только на поклонах, но и многажды по ходу спектакля.
Поводов к аплодисментам впрямь было достаточно. И в этой связи сначала поговорим об акробатике и гимнастических этюдах. Поскольку труппа нам досталась бродячая и едва ли не средневековая, то и подмостки соответствуют: декорации имитируют грубое дерево, занавес из холста, который вручную дергают туда-сюда во все время представления. Сцена не то чтобы очень высока, но для соскоков на авансцену или запрыгиваний обратно, если действие перемещается вглубь подмостков, актерам понадобились очень хорошо работающие ноги. Они и прыгали во все стороны, забирались вниз, вздымались вверх, перетаскивая козлы с лестницей, ведущей к заветному балкону. А еще смешно и в высшей степени достоверно барахтались в волнах механического моря на заднике, застревали в брутальных апельсинных деревах, прятались под наклонным подиумом, спускающимся в зал, и скатывались с него — как выдры с горки. Словом, все идальго и благородные дамы, равно как и слуги, отличаются в постановке повышенной прыгучестью и мышечной активностью в целом. Неудивительно, что они так неистово любят, — ведь сердце, как ни верти, тоже мышца.
Но артистов, занятых в постановке, стоит любить не только за все совершенство кульбитов — мы же не в цирк пришли. Тем не менее без цирковой терминологии не обойтись. По мне, две главные удачи премьеры – Александра Жарова в роли молодой вдовы Леонарды и нет, вовсе не предмет ее любви, молодой человек по имени Камило, а служанка Марта в исполнении Дарины Одинцовой. Обе артистки на фоне всех приличествующих актерских достижений показали себя великолепными клоунессами. Хороший клоун — редкость. Женщины-клоуны тем паче. Картинно и смешно падать в обмороки, играть интонацией и произношением, лукавить и кокетничать в эстетике площадного театра – и при этом остаться в рамках искусства мало кто умеет. Александра Жарова и Дарина Одинцова на все сто отработали заданные амплуа влюбленной проказницы и субретки, ударившись в острое, но тщательно выверенное комикование. Это оказалось удивлением. На театральной странице, посвященной Жаровой, не найти такого уж комического вектора. Была, помню, Люська из «Бега» по Булгакову. Но там хоть и заявлена эксцентрическая комедия-буфф, все же не до смеха. В теперешней же вдовушке веселит душу все — от вздорного жеста до пресловутой пейнеты, гребня, на котором держится мантилья. Гребень этот напоминает смешной птичий хохолок и приходится весьма кстати, например, во время сцены в церкви, где Леонарда встречает предмет своей страсти. Действие эпизода решено в жанре театра теней, и пейнета становится маркером своей героини и ее смешной пластики. Дарина Одинцова обладает более характерными внешними данными, и ее Марта оказывается образцовой проказницей и провокаторшей. Две оставшиеся женские роли тоже запоминаются: страстная, но отставленная возлюбленным Селия (Наталья Ионова) вносит яркий акцент в повествование, но ее очень мало в спектакле — как и в первоисточнике. Полина Васильева (писец/Тереза) в своих архиэпизодических появлениях — чистый восторг. Когда она проходила мимо (о этот первый ряд!), я даже испугался.
К мужским персонажам. Убежден, что когда в программке стоит имя Александра Безрукова, можно смело считать вечер удавшимся, даже если сама постановка не очень. Ну а если спектакль хорош, то участие Безрукова вообще поднимет его сверх границ. Роль дяди Леонарды, старика Лусеньсьо, не выглядит выигрышной, но актер делает ее таковой. Чего стоит одно только преподнесение Александром Безруковым монолога-увещевания племянницы в начале представления — это большая радость для театрала. Парочка слуг влюбленных главных героев Урбан (Николай Красноперов) и Флоро (Игорь Ключников): если третьестепенные образы в принципе могут быть харизматично преподнесены, то здесь именно такой случай. Даже для уж вовсе мимолетных персонажей в исполнении Сергея Шапошникова, Антона Чугина и Сергея Матвеева в постановке найдены акценты. Но на сладкое нужно оставить троицу друзей-соперников, напрасно борющихся за благосклонность вдовы, — молодых людей Отона, Валерьо и Лисандро.
Герои Дмитрия Хасанова, Антона Сиданченко и Максима Зауторова явили собой дивную смесь тестостерона и той самой слабоумной отваги. Образцовые и прекрасные дураки держали тонус всей постановки. Еще хорошо фехтовали, спели забавную песню про вдову и миловидного пажа, а Максим Зауторов чертовски здорово выступил в народном танце с шарами boleadoras, лишний раз демонстрируя, что это спектакль не только про прекрасных дам, но и в первую очередь для них же.
Словом, будет вполне правомерно процитировать текст комедии и отметить, что игра актеров в «Валенсианской вдове» более чем впечатляет: «Любой мазок — червонец». Особо отмечу: при всех постановочных эволюциях Лопе де Вега остается самим собой, в комедию не вкладываются «смыслы» сверх того, что автор сам посчитал необходимым сказать. Живая музыка и пение невероятно способствовали перенесению в начало семнадцатого века, а милая шалость контрабаса, привнесшая свой нюанс в прочтение средневекового музыкального текста, только добавила резкости комическому накалу. Результат общих усилий актеров, музыкантов, постановщиков волшебен: мы в зале смеялись, нам было хорошо, светло и весело — то, что нужно недоброй зимой. Скажу больше: на следующий день журналистский долг привел меня в Александринский театр на премьеру толстовского «Воскресения». И даже после этого мое хорошее настроение никуда не делось. Надеюсь, что оно передастся тем, кто сейчас читает этот текст, и побудит их купить билеты на «Валенсианскую вдову». Зазываю.
Фотографии Виктор Васильев /предоставлены Театром на Литейном.
