Возок подкатил к Нюркиному дому. Дарья спрыгнула с телеги, подсобила Никифору поднять Нюрку и взять ее на руки. С этой ношей он и пошел в избу, Дарья засеменила за ним, неся в руках корзинку с ягодами.
В дверях им встретилась Парасковья, увидела свою дочь с безжизненно свесившимися руками, охнула и замерла в оцепенении.
- Чё это с ней? - -только и смогла выговорить мать. А потом вдруг заорала недуром. - Дитятко мое, чё с тобой сделалося, Открой свои глазоньки, на кого ты нас покинула.
Дарья дернула ее за руку
- Окстись, Паша. Чего городишь то. Живая девка-то твоя. Иди, показывай, куда положить то ее.
Парасковья бросилась к Никифору, все еще не веря, что Нюрка жива, потрогала ее руки, прислушалась как она дышит. Потом опомнилась, бросилась в избу, откинула рядно на топчанчике в углу.
- Давай, Никифор, сюда ее.
Мать смотрела, как Никифор бережно укладывает ее Нюрку и ничего не могла понять. Что такое случилось-то. Откуда тут Никифор взялся. Девка-то ее с бабами в лес по ягоды пошла. Чё там сделалося-то.
Нюрка сколько раз намекала матери, что люб ей Никифор. Только вот все в деревне знали, что парень-то себе на уме, с девками не хороводится, гулять не гуляет. Да и слова-то от него мало кто слыхивал. Слышала она по ночам, как Нюрка всхлипывала, старалась реветь потихоньку, да разве от матери скроешь. Душа-то болит.
Разве не видит мать, что девки то Нюркиных годов уж все замуж повыходили да детишек в зыбках качают. И других уж и по двое. А к ней хоть бы кто посватался. Она уж и не скрывала от матери, что пошла бы за любого. И все это из-за отца ее непутного. Все в деревне считали, что пьяница он, все хозяйство растряс. Водится такой грех за ним. Как выпьет, так будто разума лишится. Все готов со двора унести да продать.
А в этом году вроде как за ум взялся. Землю, что в аренду не отдал, всю обиходил, и вспахал, и посеял. Сенокос поставил почитай весь. Еще и на поденщину со своей лошадью ходил. Сенокосничали то всей семьей. Самых малых и тех брали сено ворошить. Им заместо игрушек, ходят с палочками, да поднимают траву. А смотришь, дело-то идет потихоньку.
Дарья присела рядышком на лавку, рассказала, какой страх в лесу приключился. Никифор в дверях стоял, снова переживал все случившееся с девушкой. И так ему ее жалко стало. Так бы и прикрыл от всех бед-невзгод. И отчего он такой бессловесный.
Он огляделся. Все говорят, что отец у нее пьяница, что и дети беспутные будут. А у них хоть и бедно в избе, да чисто. А откуда богатству-то взяться. Самих двое да пятеро по лавкам. Нюрка-то самая старшая. А остальные мал мала меньше. Только бы выходилась. Надо будет ее попроведать сходить.
Вспомнил, как нес ее в избу, не чувствуя тяжести. Так бы и нес и нес и из рук не выпускал. Потом подумал, что стоять-то вроде как и не хорошо. Вдруг у них тут свои бабские дела, а он мешается.. Потоптался немного у дверей.
- Ладно, тетка Паша, пойду я. Ты если чего надо будет подсобить, так зови.
Парасковья поклонилась Никифору, поблагодарила, что помог, не оставил, не проехал мимо. Даже достала откуда-то деньги, хотела рассчитаться с парнем.
- Да что ты, тетка Паша, сдурела что ли. Убери деньги-то. Ишь богачка нашлась.
Он повернулся и быстро вышел из избы. Дарья побежала вслед за парнем, вспомнила, что ее-то корзинка в телеге осталась. Убегая, крикнула, что зайдет проведать ввечеру. Никифор уже разворачивал свою лошадь, чтоб домой ехать, как Дарья его остановила.
- Погоди-ко, кум. Малина-то моя у тебя в телеге осталась.
Никифор рассмеялся.
- Увез бы сейчас твои ягоды, да съел.
Потом вдруг посерьезнел и спросил.
- Как думаешь, оклемается Нюрка-то?
- Да чё ей сделается-то. Свозят к бабушке-колдунье. Та на ноги-то поставит. Испуг она вылечит. Вот если бы подмял ее медведь, так там бы уж ничё не помогло бы. Все косточки бы переломал.
Дарья не к месту начала вспоминать рассказы, как в деревне у них медведь мужика угробил в лесу. Никифор только рукой махнул, чего это она вспомнила. Дарья и сама испугалась своих воспоминаний, перекрестилась, отгоняя дурные мысли от себя.
- Ладно, заговорилась я с тобой. Миня, чай в окошко заглядели, скажут, че это сделалось там.
Так и было. Только Дарья за порог переступила в избу, как Матвей тут же с вопросом. По третьему разу за сегодняшний день пришлось Дарье рассказывать, как они с бабами по малину сходили. Иван как раз с улицы пришел. Потом не выдержал.
- Вт бабы алчные, чего вас в горельник то леший понес. Разве тут по краю малинников мало. Ладно вот так обошлось. Нюрку-то жалко.
- А Пашу-то саму чуть родимчик не хватил, как увидела. Она ведь подумала, что примерла Нюрка-то. Схожу вечером к ним, посмотрю. Ой. Иван. А Никифор то как ее на руках нес. Дохнуть боялся. Дай Бог, чтоб Нюрка скорей поправилась. А там бы и сладилось у них все.
В этот день только и разговоров было в деревне о том, как бабы с медведем встретились. Никифор домой приехал, а отец-то его все уж знает. Даже то, как сын девку домой увез.
Есть сели за стол, смотрит отец, что сын сам не свой. О чем думает, не говорит Да видно, что думы-то его одолевают.
- Никеша, ты чё седни такой. Молчишь и молчишь.
- Я тятенька, думаю, что жениться мне надо. Сколько уж старым то парнем ходить, да деревенских потешать. Знаю ведь, что миня недоумком кличут.
- Да чё ты баешь. Не слыхивал, чтоб тибя так кто-то называл.
- Да кто же тибе-то скажет. Это ведь за глаза.
- А что жениться надумал, так то молодец. Куда сватов засылать будем.
- К Нюрке.
Отец оторопело посмотрел на сына. Ладно ли с ним. Вот только говорил, что она не ходить, не говорить не может и вдруг на такой жениться.
- Не смотри, тятенька на миня так. Не выжил я из ума. Не сейчас. Вот поправится как, так и женюсь на ней.
- Так ведь семья-то у них не больно хорошая. Голытьба.
- Да и мы-то не богачи. А семья у них, как у всех. Чё это придумали люди.
- Ребятишек то много у них, приданого почитай, за ней никакого не будет.
- Не отговаривай, тятенька миня. А то совсем жениться не буду.
- Да что-ты, Никеша. Как знаешь. Я разве отговариваю. Дай Бог бы только выздоровела.
Отец и сам слыхивал, как посмеивались деревенские над его сыном. Чудным называли. А чего в нем чудного-то. Только и есть, что неразговорчивый, да девок боится. А тут гляди-ко, сам разговор про женитьбу завел. Да еще и спорит, уговаривается. Видно приглянулась ему девка-то. Поэтому и не будет отец его отговаривать. А приданое что, будут жить, так наживут. Да мало ли в деревне девок, за которыми и приданого-то нету. А ведь всех разбирают. Редко какая в вековухах остается.
Вечером Дарья прибрала скотину, пошла к Парасковье. Болела душа у нее по Нюрке. Паша тоже только прибираться закончила и встретила ее во дворе.
- Мужики-то в поле уехали как с утра, так и нету их. И погода-то с утра не больно хорошая была, видно переждали. После обеда-то день то разгулялся.
Мужиками она назвала своих старших сыновей. Одному было семнадцать годков, другому четырнадцать.
Женщины зашли в избу. Возле Нюрки сидела девчонка и отгоняла от нее надоедливых мух. Девка лежала с открытыми глазами, уставившись в потолок. На появление Дарьи она никак не среагировала.
- Надо ее, Паша, к колдунье везти. Зелья какого даст, травок. Чё ждать-то. Отец-то не знает еще?
- Знамо, не знает, а то бы примчался.
Пока они разговаривали, подъехал на лошади Петр.с сыновьями. Видно ему уже по дороге кто-то сказал о случившемся, потому что как только остановились под окошками, он соскочил с телеги и бросился в избу. Вбежал, огляделся, словно искал дочь глазами вокруг, потом только увидел ее на топчане.
Петр бросился к ней, упал на колени и заплакал. Страшно было смотреть, как из глаз этого бородатого мужика градом катятся слезы.
- Прости миня, дитятка, прости, - бормотал он.
Паша подошла к нему, попыталась успокоить.
- Ладно, будет тибе. Чего себя-то винить. Бог даст, оклемается. Ты не тревожь ее. Пусть лежит. А то может слышит, да сказать не может. Только пуще переживает.
Парасковья пошла в упечь, загремела ухватом, поставила горшок со щами с крапивой да со снытью на стол.
- Иди, исти садись. Голодные, чай как собаки. Целый день не емши.
С улицы пришли сыновья. Они распрягли лошадь, поставили ее в стойло. Откуда-то из закутка выбрался младшенький. Он испугался и спрятался в уголок, но как только увидел, что остальные садятся за стол, выбрался из своего укрытия. Даже страх его прошел, Очень уж есть хотелось.
Дарья подсела к Нюрке, отослала девчонку к столу. Она взяла руку девушки. Рука была теплая и Дарье даже показалось, что та слегка пожала ее. Но взгляд был по прежнему в никуда. Дарья начала гладить ее по голове.
- Ох Нюрка, Нюрка. Как же так-то. Давай вставай. Глико, как Никифор-то запереживал про тебя. Встанешь и все у вас сладится. Ты уж постарайся только.
Она еще долго шептала ей слова, которые если бы Нюрка услышала, обязательно ей понравились бы. А кто знает, может и слышит она их.
Петро поел и снова подошел к дочери. Дарья уже в четвертый раз пересказывала все, что с ними случилось. Отец только охал. Дарья и ему сказала, что надо к колдунье везти девку. Петр соглашался, сказал что у него и деньги есть скопленные. Не больно много, но к бабке то хватит съездить.
Так закончился этот день, полный волнения и страха. А наутро Дарья стала цедить молоко, глянула в окошко и не поверила своим глазам, увидев возле дома Парасковьи лошадь Никифора.
Любопытство распирало молодую женщину. Чего это кум с самого утра сюда приехал. Да некогда было узнавать. С утра собирались поехать с Иваном в поле. Вчера день разгулялся, солнышко высушило землю. Сегодня можно было опять жать. да и батраки уже собрались во дворе. Надо было их накормить. Накормила всех, завернула свою Нюрашку, Романка тоже в поле взяла. Пусть около сестры сидит. И то от него польза будет.
Весь день, что работали, из головы Никифор не шел. Ну вот куда его это бабское любопытство денешь. Ведь и когда в поле поехали, лошадь все еще около дома стояла. А приехали с поля, тоже сначала надо работников накормить, скотину прибрать. У Дарьи аж пятки, от любопытства и нетерпения узнать, чесались. Да ведь дела не бросишь. Уж только к вечеру, солнышко садиться собиралось, освободилась Дарья. И тут скорее к Паше побежала.
- Ну как там Нбрка-то? - перекрестившись на образа, спросила Дарья.
- Ох, чего расскажу то тибе, - прошептала Парасковья и потянула соседку на улицу.
Они уселись на завалинку и Паша рассказала, как с утра приехал к ним Никифор и прямо с порогу заявил, что собирается жениться на Нюрке, как та выздоровеет. А потом велел собираться и он увез их на своей лошади к колдунье. Петро-то хотел денег ему дать, но тот только отмахнулся.
- Вот так, съездили мы к колдунье. Посмотрела она, сказала что отойдет. Зелья дала сваренного, а потом, как его выпою, велела траву заваривать, тоже с собой дала. Деньги-то за все Никифор отдал. Хоть и не больно много она запросила. Велела в темное место положить, чтобы ничё ее не тревожило. В чулане ей постелила, окошко завесила. Там и не жарко, и мух нет, и гаму.
Дарья обняла Пашу за плечи.
- Ну и Слава Богу. Глядишь и сладится все у них.