Слова к этой песне крутились у меня уже давно. Какой-то мотив, неясный, еще чуть-чуть и поймаю за хвост… «Идет тебе к лицу…нет, «я тебе – к лицу, к твоему платьицу…я тебе необходим…какая же римфа? Необходим…»
«Смотри, какой я шикарный блондин!» - крикнула мне Эсмира, моя вторая половина.
- В точку! «Шикарный блондин», - повторил я и вписал «блондина» в нашу историю.
Шел 2021 год. Дни проходили в работе. Днем я пропадал на фабрике, вечером учил детей кикбоксингу, в промежутках старался подработать, а когда наступала ночь, шел в свою крошечную студию писать песни. Не скажу, что это было легко. Но понимание того, что я занимаюсь любимым делом, сглаживало даже самые острые углы.
«Не знаю, как и когда, но мы им еще покажем, нас еще услышат», - говорил я тогда Андрею.
Может быть, в то время это было безосновательно, но я чувствовал, что прав. Меня звали те самые пресловутые «голоса» из песни Олега Парастаева и я шел за ними.
Впрочем, к этому времени все уже было не так безнадежно. У нас с Андреем была песня «Миллион сердечек», «Гараж» и «Край» - музыку к ней, кстати, написал участник группы Уксус Евгений Самойленко. Это был чистейший рок, что не очень-то в моем стиле. Хотя тогда я вообще слабо понимал, что мое, а что не нет.
Как и все в начале, я искал то, что откликнется во мне. И, как и у всех в начале, ничего не выходило.
Тогда я обратился за помощью к Андрею. Рубанул с плеча, говорю – давай искать свой стиль, я готов ко всему. Он принял это как незамедлительный приказ к действию.
Поскребя по сусекам, Андрей извлек старую пыльную минусовку, которая хранилась у него не понятно с каких времен, и торжественно ее мне передал. Второй раз в общении с ним я подумал – что за гавно?
Не знаю, как описать, на что это было похоже. Я ждал чего-то грандиозного, а вместо этого услышал будто заставку к Ералашу с детскими синтезаторами, отбивавшими что-то, очень похожее на «ишь-ты-раскатал-губу». Парам-пара-пам, как говорится.
Но делать было нечего, пришлось включать мозги. И как-то все оказалось не так плохо. Я начал складывать слова и мотив, получилось интересно. Завязался легкий сюжет. Стало понятно, что это не просто какая-то проходная песня. Я ощущал предчувствие чего-то волнующего, приятного и важного, что должно вот-вот случиться.
«Андрюха, брат, я знаю, ты спишь, но прикинь, вот такое начало тут будет! А я еще хочу написать строчку «Я на танцполе, как Жан-Клод Ван Дам! Это как будто ты идешь на дискотеку, ожидаешь романтическую встречу с дамой, такой герой из фильма, заходишь на дискотеку, видишь ЕЕ, и идешь, грудь колесом, крутой, как Ван Дам!» - записывал я ему аудиосообщение в три часа ночи, возвращаясь домой из студии.
Обычно я в это время телефоны не обрываю, но как удержаться, когда творится ТАКОЕ? Это же будет долбанный хит!
- Что это пищит?
Сонный вздох, экран телефона загорелся.
- Это Славик. Да блин, три часа ночи…Я не буду сейчас отвечать.
- И на том спасибо.
Примерно такие диалоги случались в семье Андрея. Менялось только время. Но меня было не остановить.
Как рассказал потом Андрей, он удивился тому, какой получилась песня. Все мы ожидали чего-то другого, а получилось иначе, но тоже неплохо.
«Демка была несвойственная для Славы, в этом была и трудность. Это было что-то совсем новое. Когда услышал в первый раз, подумал – классный заход, с таким мы не сталкивались. У меня были другие ассоциации, как оно должно получиться, но вышло в итоге отлично», - рассказал Андрей.
Так появилась наша песня «Сладкий мир», которой было суждено вывести нас из неизвестности. Покорить сцену и музыкальных критиков разной степени важности. Зажечь «Лужники», став нашей визитной карточкой.
Мы работали над песней где-то месяц: Андрей доделывал аранжировку, я полировал какие-то фразы, что-то меняли местами. Работа кипела.
Мне нравится выражение: «Телефон может отдалять людей, сидящих рядом, но приближать тех, кто далеко». Эта магия тогда сработала, как никогда. Мы все время созванивались по видеосвязи, делились идеями. Андрей терпеливо меня слушал. Но конечно, я видел, что ему было тоже интересно, просто эмоции всегда были не его сильной стороной. Меня же от воодушевления просто несло. Можно сказать, я отвечал в нашем союзе за эмоции, а Андрей был «холодной головой».
Кстати, это не раз спасало меня, когда казалось, что все пропало.
Когда он дал мне сырую минусовку «Сладкого мира», будто понял, что я хочу ляпнуть что-то между «говно» и «Ералаш». И сказал: «Не обращай внимание на то, как это звучит сейчас. Мы все доработаем».
И доработали! Вообще мнению Андрея я всегда доверяю. Если он говорит: «Тут лучше исправить, будет звучать лучше», я сразу соглашаюсь и всегда получается шикарно. Мастерство не пропьешь, как говорится. Благодаря ему песня получилась стилистически выдержанной, сильной композицией, в том числе и в художественной части.
Раз уже начали говорить про личное… В то время я понял, как сильно на нас влияет наше окружение. Честно говоря, до встречи с Андреем я был прям токсичным. Общение с ним быстро выветрило из меня ненужную дурь. За это я ему благодарен.
Он может налить себе чай, сладенько его хлебнуть и сказать: «Как классно – сидишь, тепленький чаек пьешь, сейчас покушаю еще пойду, ммм!» И с такой уютной интонацией все это говорит, что ты сидишь и думаешь: как ты умеешь так радоваться простым вещам? И самое главное – это заразно!
… «Сладкий мир» мы выпустили на лейбле Govorun. Андрей был заявлен как музыкант, я – исполнитель. Все было будто во сне: после релиза нам оборвали соцсети, песня звучала везде, начиная от городских радиостанций и заканчивая магнитолой в машине, а я, кажется, начал понимать, в каком стиле хочу писать песни: ламповый синтвейв, уютный, мелодичный; будто ты снова оказался в 1990-х, где твои родители молодые, а батя носит усы и меховую шапку.
Это было прекрасное время мечтаний. Я все время твердил Андрею как заведенный: «Не знаю, когда, но ты увидишь, как мы выйдем на большую сцену, все увидят, какой ты. Твое место сейчас где-то на большой крутой студии в Москве занимает какой-то чувак. Ты не должен здесь находиться. Мы стрельбанем».
Не знаю, верил он мне или нет. Но – тут будет откровение – дома он подолгу обсуждал всевозможные варианты, начиная от «переехать в Москву» до «никуда не надо ехать, буду писать аранжировки по 100 тысяч здесь». «Сладкий мир» заставил нас поверить в себя, воодушевил на новую работу и планы, которые раньше казались невозможными.
И кстати про крутых чуваков на московских студиях. Еще до официального релиза я дал послушать наше детище еще одному своему другу, который к тому же был крестным моего сына – это Павел Лукиных. Неимоверно крутой звукорежиссер и музыкант. Его мнение я уважал, а его самого немного побаивался.
И тут случилось то, чего я не ждал.
… Паша начинал с малого и со временем вытащил свою счастливую карту. Это не вопрос везения: долгий труд, помноженный на упорство, смелость все продать в родном городе и уехать без обратного билета в Москву, находчивость и бог знает что еще.
Познакомились мы с ним в моем городе Зернограде. Он стоял за пивом в ларьке. Не один, конечно, стал бы я подходить к какому-то незнакомому мужику на улице. Он был с моим товарищем. Это уважительная причина, чтобы подойти. Нас представили друг другу, а потом я напросился к нему посмотреть его студию. Так завязалась наша дружба.
Я узнал, что это человек, с головой погруженный в музыку. В то время он записывал местные коллективы, играл на нескольких инструментах, пел в хоре. Свою студию звукозаписи он набил такой аппаратурой, что она могла спорить со студиями Ростова-на-Дону.
Именно Паша научил меня тому, что я знаю: рассказал, как создавать гармонические мелодии, как пользоваться терцией, объяснил основные принципы написания песен. Помню, я так воодушевился, что купил у него студийные мониторы, которыми пользуюсь до сих пор.
Через какое-то время Паша решил рискнуть и рванул в Москву. Устроился работать к шансонье Александру Медянику. Жил в подсобке. Потом получил предложение о работе от Александра Серова. Да-да, того, который «я люблю тебя до слез». Потом – работа с артистами разных мастей, в том числе JONY, Тимуром Родригезом и певицей Максим.
Чувствуете уровень? Не знаю, осознает ли мой сын, что за звезда его крестный отец. Шучу, конечно.
В ту пору с работой у меня было не очень. Паша решил мне помочь и устроил концертным техником к JONY, с которым он тогда сотрудничал. В мои обязанности входило подключение микрофонов, наладка аппаратуры и разные технические мелочи, от которых зависел концерт. Всего лишь. Я ни черта не знал, как и что мне делать, но поклялся разобраться на месте.
Сказать оказалось проще, чем сделать. Ни в теории звука, ни в пультах, ни в проводах я не разбирался. Откровенно, я получил эту работу по блату. На площадке опытные техники смотрели на меня сверху вниз – как такой мог получить работу у самого JONY?
Я понимал их недоумение. Помню, как перед очередным концертом я носился с одним проводом и не знал, куда его приткнуть, в то время как другие техники молча смотрели на меня и делали за меня мою работу. Это было ужасно.
Но хочу сказать спасибо Паше: я тогда многое переосмыслил. А еще побывал в разных городах вместе с командой JONY – мы были в Казани, на Камчатке. Помню, что билет на Камчатку стоил 60 тысяч в один конец, а моя зарплата составляла что-то около 7 тысяч.
«Дайте мне деньги за билет, я туда на собаках доберусь», - говорил я парням с серьезным лицом.
А еще благодаря Паше у меня появилось желание выйти на большую сцену. Я увидел всю кухню изнутри и осознал, что путь туда ближе, чем кажется, что это не какая-то недосягаемая мечта, а вполне реальная. Ужасающее, непреодолимое расстояние между мной и большими концертами будто сократилось. Я поверил, что могу это сделать.
Но хорошенького понемножку, как говорится.
Получив работу по блату, у меня не хватило этого самого блата, чтобы еще чуть-чуть обучиться, зацепиться за свое место у JONY и остаться в Москве. Примерно через полгода работы я написал Паше и спросил, когда следующий концерт. В ответ получил сухое: «Я больше не заинтересован в том, чтобы ты с нами работал».
Короче, он меня благополучно выгнал. После этого мы не общались где-то год. Я отписался от него в соцсетях. Чисто по-человечески мне было обидно.
Но время все ставит на свои места и в начале 2021 года мы снова стали понемногу переписываться. Тогда я отправил ему демо «Сладкого мира», чтобы он вынес свой вердикт.
Итог был следующим. Паша, прослушав песню до слов «С тобой такой сладкий мир, не будем грустными», остановил запись и ханжески изрек:
- Смешивать регги с поп-музыкой неправильно. Это надо убрать. Это все очень как-то…Это все равно, что торт с огурцами.
Я хотел швырнуть телефон, но каким-то чудом сдержался. Через минуту злость сменилась сильнейшей апатией. Еще через две я боролся с желанием позвонить Андрею и сказать, что мы написали херню. «Не буду звонить», решил я.
Через 5 минут:
- Алло, Андрюха, брат! Ты прикинь…
Я описал ему все в красках: как Паша сказал, что наша песня – торт с огурцами, как мне было обидно, как у меня все, что называется, упало – то есть мы написали плохую песню, оказывается!
- Все, что мы делали, оказалось фигней! Паша сказал, это регги там вообще ни к месту, когда я пою….
- Да не надо никого слушать, это музыка!
- Но он же понимает, что говорит, у него такой опыт, он работает с большими людьми…
- Ну и что?
- Раз он сказал, что это плохо….
- Слава, успокойся, это – музыка! Она вообще не имеет никакого отношения к чьему-то мнению. Она либо звучит, либо нет. Тебе же нравится, как звучит?
- Ну да…
- И мне да! Поэтому все нормально.
Андрей вообще всегда так говорит: «Это – музыка!», завершая этой фразой любой щекотливый разговор. Аранжировка кажется странной? Это музыка. Долго пишется текст для песни? Это – музыка, чувак. В общем-то, этими словами он подразумевал, что музыка – материя непростая и субъективная, а потому какие-то оценочные суждения здесь неприемлемы. Меня эта фраза всегда вдохновляла.
Короче, я еще долго протестовал успокоился только тогда, когда Андрей заявил: торт с огурцами это глупость и если музыка звучит – опираться нужно на это, а не на чей-то вкус. Как я уже сказал, он был «холодным доводом рассудка» в нашем тандеме.
И кстати, сейчас с Пашей мы хорошие друзья. Он снова есть во всех моих соцсетях. Преодолев период разногласий, мы укрепили наше общение, он не раз помогал нам с Андреем и выручал на концертах, за что я ему благодарен.
Но тогда внутри себя я еще долго переживал. Когда песня вышла, я понял, что мы все сделали правильно. А еще понял: нам нужно снимать клип. Срочно. Но это уже другая история.
