Побежали месяцы командировки. Савельевым удалось поездить по незнакомой и очень необычной стране. Однажды они в сопровождении Лао Чжана на поезде отправились в Пекин. В столице их ожидали официальные мероприятия: встречи с коллегами в посольстве СССР и посещение китайского министерства общественной безопасности. Но самое большое впечатление произвели прогулки по огромному городу и экскурсии по историческим местам.
Лао Чжан привел гостей на просторную площадь, которая по-китайски называлась Тяньаньмэнь, именно на ней 1 октября 1949 года состоялся многолюдный митинг, где лидер страны Мао Цзэдун провозгласил образование Китайской Народной Республики.
Они погуляли по площади, Витя бегал и скакал, будто играл в «классики». Невдалеке маршировало подразделение солдат Народно-освободительной армии Китая, отрабатывая приемы строевой подготовки.
Лао Чжан предложил пройти с площади к музейному комплексу древних императорских дворцов, который назывался Запретным городом.
– Почему запретным? – поинтересовался Витя.
– Потому что ни одного простого человека не пропускали за высокие стены на ту территорию, где жили правители страны, их многочисленные родственники и придворные, – подробно объяснил китаец. – Здесь расположен самый обширный дворцовый комплекс в мире. Императоры из разных династий жили в нем пять веков. За это время страной правили двадцать четыре императора.
– А почему они теперь не правят? – продолжал любопытствовать Витя.
– Потому что в Китае, так же как в Советском Союзе, только на шесть лет ранее произошла революция, которая свергла императорскую власть. Пойдемте смотреть, в каких дворцах жили эти властители, – важно подчеркнул Лао Чжан и пригласил пройти вперед.
С площади через ворота они зашли на закрытую стеной со всех сторон территорию с множеством дворцов и павильонов, выстроенных в стиле традиционной китайской парадной архитектуры.
Все вокруг было насыщено духом роскоши и богатства. Савельевы разглядывали диковинные предметы из обширной коллекции произведений искусства и предметов быта знати. Вите очень нравились боевые доспехи воинов, Вера долго рассматривала вещи из личных покоев последней правительницы Срединного государства императрицы Цыси. Андрей с видом знатока изучал кареты и колесницы для торжественных выездов. Гости переходили из дворца во дворец до тех пор, пока мальчик, утомившись, не стал жаловаться на усталость и жаться к маме. Тогда Лао Чжан, проводивший экскурсию как заправский гид, предложил ехать в гостиницу отдыхать. Возражений не последовало, экскурсия очень понравилась, но сокровищ Запретного города оказалось многовато для первого раза.
В один из дней в Пекине Андрея, а вместе с ним нескольких других советников из СССР, работавших в других городах КНР, принял министр общественной безопасности Ло Жуйцин, который в своем кратком выступлении поблагодарил советских товарищей за бескорыстную помощь, а потом вручил памятные подарки. Прямо из министерства китайцы отвезли советских коллег в один из наиболее изысканных ресторанов китайской столицы с названием «Бэйцзин каоя» или «Утка по-пекински».
Организатор приглашения рассказал советским гостям, что утка по-пекински относится к самым любимым блюдам национальной кухни, история которого уходит в далекое прошлое. Еще в 1330 году один императорский медик и диетолог включил блюдо в дворцовое меню, сочтя его полезным и диетическим. За прошедшие века утка по-пекински стала популярной не только во дворцах, но и у простых жителей всей страны.
Гостей проводили в четырехэтажное здание, похожее скорее на гостиницу, чем на ресторан. Во всяком случае, у себя дома в СССР никто не видывал таких ресторанов. Не было большого зала, где посетители рассаживались бы за многочисленными столиками. Их провели по коридору с дверями, ведущими в комнаты со столами на двоих, на четверых, и на большее количество посетителей. На втором этаже гостей пригласили в просторный кабинет с круглым столом и креслами для двадцати человек. Перед каждым стояли приборы и крахмальные салфетки, скрученные таким образом, что фигура одной не повторяла фигуру соседней. Официант позже через переводчика объяснил, что каждая салфетка указывает ранг того или иного гостя. Андрей искренне пожалел, что советников собрали без жен, Вере бы очень понравилось это настоящее представление.
Церемония подачи утки – дело торжественное. Чтобы подготовить гостей к его началу, на стол поставили множество закусок в мелких тарелочках.
Переводчик объяснил, что принесли хрустящие пожаренные кубики баклажан с помидорами, проросшие зерна сои, зажаренные со свининой, речную рыбу, приготовленную кусочками в кисло-сладком соусе, вареные ростки бамбука с акульими плавниками, ощипанные тушки маленьких красноватых, вкусных, по мнению Андрея, птичек, именуемых «железными воробьями» и несколько других блюд, которые не запомнились. На плоском блюде высокой горой возвышался вареный рис с овощами. Рядом в фарфоровые кувшинчики были налиты соусы на все вкусы: от жгуче острого, до тягучего сладковатого. И конечно, соевый соус, без которого в Китае не садились за стол. Тарелочки ставились на вращающийся круг, на котором каждый гость мог пододвинуть себе что-то по вкусу и положить в свою тарелку. Официанты наливали в рюмки крепкую водку землистого вкуса из бутылок, в которых плавали корешки корня жэньшэнь. Звучали тосты за товарища Сталина, за товарища Мао Цзэдуна, за советско-китайскую дружбу, за советских чекистов, за сотрудников безопасности Китая и тому подобное. Наконец, гости дождались начала главного действа.
Молодые повара внесли на подносе зажаренную до красноты, сочащуюся жиром большую утку. В зал вкатили тележку на колесиках, на которой главный повар стал разделывать тушку прямо перед глазами сидящих. Утка ловко была нарезана так, чтобы каждый кусочек лежал с хрустящей тонкой корочкой. Повар аккуратно выложил ломтики на тарелку и подал на стол. Вместе с уткой на стол положили тонкие рисовые лепешки и сладкий тягучий соус. Там же лежали нарезанные соломкой огурчики, перья лука-порея и зелень.
Китайцы за столом показали, что лепешку надо положить на ладонь, палочками взять ломтик утки и положить на лепешку. Туда же поместить перышки лука и огурчики, обмакнутые в сладкий соус. Лепешка заворачивалась на манер русских блинов с начинкой, и была готова к употреблению. Но обязательно с рюмкой китайской водки под крики «ганьбэй!», то есть «до дна!». Выпитую рюмку переворачивали вверх дном, чтобы показать, что водка выпита вся.
Андрей несколько раз пытался воспользоваться палочками для еды, но с непривычки получалось плохо, и он взял вилку с ножом, которые опытные официанты предусмотрительно положили перед советскими гостями. Сосед справа с улыбкой смотрел неудачные попытки Андрея и сказал:
– Ничего, со временем научитесь!
Другой сосед, указывая на рис, спросил:
– Что-то я не вижу у них лапши, на столе только рис стоит.
– Лапша – дунганское блюдо, распространено на западе страны. Здесь его не подают, – объяснил кто-то из знатоков китайской кухни.
Когда китайские товарищи уже поглядывали осоловелыми взглядами, советские гости трясли их за плечи и громко требовали, что надо продолжить пить «ганьбэй». От назревавших криков «Гуляй народ!» ситуацию спасло только то, что время, отведенное на ужин, в ресторане было строго определено, и через два часа официанты организовано убрали остатки водки и закусок. Обнявшихся за плечи советских и китайских коллег с почетом проводили на улицу к машинам.
Такие яркие праздники сменялись обычной рутинной работой.
В Харбине Савельеву много времени приходилось уделять выполнению поручения министра Ло Жуйцина. Писал в рабочем блокноте у себя в кабинете, там же изучал документы по обстановке на Северо-Востоке Китая и в соседней Корее. Корейская война продолжалась, о её событиях можно было прочитать в сводках.
«Война на Корейском полуострове началась 25 июня 1950 года. Южнокорейские войска начали артиллерийский обстрел позиций Корейской народной армии (КНА), и, предположив, что после длительной артиллерийской подготовки основные объекты противника уничтожены, перешли в наступление. На отдельных участках южнокорейским войскам удалось вклиниться на 1-2 км севернее 38-й параллели. Отразив первые удары противника, войска КНА перешли в контрнаступление. Противник, не ожидавший столь мощных ответных ударов, начал отступление и уже 28 июля вынужден был оставить Сеул.
За полтора месяца боевых действий войска КНА продвинулись на 240- 350 км. Южнокорейская армия потеряла почти 100 тыс. человек убитыми, ранеными и пленными.
В июле 1950 года США, получив мандат миротворцев ООН, осуществили высадку своих войск на юге полуострова, и начали масштабное контрнаступление. К ноябрю армия США, разгромив войска Северной Кореи, достигла китайской границы. Американская авиация нанесла удары по городам китайской Маньчжурии и советскому аэродрому «Сухая речка» под Владивостоком. Такой необычный случай произошел восьмого октября 1950 года. Два американских реактивных истребителя F-80С вторглись в воздушное пространство Советского Союза и, углубившись почти на сто километров, атаковали советский военный полевой аэродром в Хасанском районе. Под удар попала 1-ая эскадрилья 821-го авиационного полка, находившаяся в тот момент на боевом дежурстве. Были повреждены семь поршневых самолетов эскадрильи, один из них – разрушен полностью.
К середине октября вопрос о вступлении китайских сил в войну был решён и согласован с Москвой. Наступление 270-тысячной китайской армии под командованием известного военачальника Пэн Дэхуая началось 25 октября 1950 года.
В боевые действия включились китайские «добровольцы», а фактически 9-я и 13-я армии Народно-освободительной армии Китая. Советская авиация поддержала их действия, прикрывая небо Маньчжурии. По просьбе Китая советские войска остались в Порт-Артуре, к отправке в Корею готовились 5 советских дивизий. Пользуясь эффектом неожиданности, китайская армия смяла оборону войск ООН, однако затем отошла в горы. 8-я американская армия вынуждена была занять оборону вдоль южного берега реки Ханган. Войска ООН, несмотря на этот удар, продолжили наступление в сторону реки Ялуцзян.
В конце ноября китайцы начали второе наступление. Чтобы выманить американцев из прочных оборонительных позиций между Ханганом и Пхеньяном, Пэн Дэхуай дал приказ своим подразделениям имитировать панику. 24 ноября американский генерал Макартур направил дивизии Юга прямо в ловушку. Обойдя войска ООН с запада, китайцы окружили их 420-тысячной армией и нанесли фланговый удар по 8-й американской армии.
На северо-востоке Кореи силы ООН отступили к городу Хыннам, где, построив оборонительную линию, приступили к эвакуации в декабре 1950 года. Около 100 тысяч человек военных и столько же мирного корейского населения было погружено на военные и торговые суда и переправлено в Южную Корею.
4 января 1951 года армия КНДР в союзе с китайской армией захватили город Сеул 8-я американская армия и 10-й корпус были вынуждены отступить. Погибшего в автокатастрофе генерала Уокера сменил генерал-лейтенант Риджуэй, который во время Второй мировой командовал воздушно-десантными войсками. Он сразу же взялся за укрепление морального и боевого духа своих солдат, однако ситуация для американцев была настолько критичной, что командование всерьёз подумывало об использовании ядерного оружия.
Остановив наступление войск Северной Кореи и китайских добровольцев, американское командование приняло решение о контрнаступлении. Ему предшествовали локальные операции «Охота на волков» (20-е числа января), «Гром» (началась 25 января) и «Окружение». В результате операции, начавшейся 21 февраля 1951 года, войскам ООН удалось значительно отодвинуть китайскую армию на север, за реку Ханган. Главная роль отводилась авиации и артиллерии. Метод Риджуэйя, использованный в ходе контрнаступления, впоследствии получил название «мясорубка» или «перемалывание живой силы противника».
7 марта американское командование отдало приказ о начале операции «Потрошитель». Было выбрано два направления контрнаступления в центральной части линии фронта. Операция развивалась успешно, и в середине марта войска южной коалиции форсировали реку Ханган и заняли Сеул. Однако 22 апреля войска КНДР и КНР предприняли своё контрнаступление. Один удар был нанесён на западном секторе фронта, а два вспомогательных – в центре и на востоке. Они прорвали линию войск ООН, расчленили американские силы на изолированные группировки и устремились к Сеулу. На направлении главного удара оказалась занимавшая позицию по реке Имджинган 29-я пехотная бригада Великобритании. Потеряв в сражении более четверти личного состава, бригада была вынуждена отступить. Всего в ходе наступления с 22 по 29 апреля было ранено и взято в плен до 20 тысяч солдат и офицеров американских и южнокорейских войск. Потери китайских сил составили свыше 70 тысяч человек».
Ознакомившись со сводкой, Андрей прикрыл глаза рукой и задумался. Из головы не шёл вчерашний разговор с Верой. Вечером, когда Витя заснул у себя в комнате, супруги устроились на диване в гостиной и слушали грампластинки, коллекцию которых успели собрать в магазинах Харбина. Патефон принес Лао Чжан, объяснив, что это – подарок начальника управления товарища Ли Бо. В тот вечер в основном звучала классическая музыка, арии из опер в исполнении Сергея Лемешева, Ивана Козловского, Марии Максаковой, Валерии Барсовой, но послушали и виртуоза эстрады Александра Вертинского, который часть жизни прожил в Китае.
Андрей заметил, что жена весь вечер была задумчивой и малоразговорчивой. Он поинтересовался:
– Что с тобой? Расстроил кто-то?
На вопрос Вера ответила не сразу, помолчала минуту-другую, подняла глаза на мужа и со вздохом сказала:
– Никто меня не расстроил. Сама по себе вся в беспокойстве…
– Да, что случилось, Вера?
– Случилось, Андрюша, случилось. В положении я. Два месяца. Сижу и размышляю, как быть дальше?
Теперь настала очередь Андрея задуматься и замолчать. Он смотрел на жену, губы его сами собой расплывались в улыбке. Наконец, нашлись слова:
– Так это же здорово! Ребенок у нас родится еще один. Вите семь лет будет, большой уже. А тут малыш появится. Что же ты расстраиваешься?
– Какой ты быстрый! Малыш появится… Ты разве забыл, как все нелегко было с рождением Вити?
– Тебе же доктора в Ленинграде говорили, что теперь ты абсолютно здорова.
– Вот именно, доктора в Ленинграде! Если бы я сейчас была там, в Ленинграде, никаких вопросов бы не было. Там и клиники, и медицинские светила, и подруги, и мама рядом. А здесь, за пять тысяч верст от родных мест, случись что, кого мне на помощь звать, Лао Чжана или твоего длинноногого Викторова?
– В Харбине действует наш советский военный госпиталь, что там врачи плохие?
– Да, военный госпиталь есть. Но он предназначен для солдат и офицеров. Разве там имеется женское отделение? Сомневаюсь.
– Ну, не переживай! Найдем мы и клинику, и врачей хороших. Завтра же пойду к Чумаку. Объясню ситуацию. Он тут командир, как говорится, царь, бог и воинский начальник. Поможет советом. А ты сама-то точно уверена?
– Точнее некуда, Андрюша! Вчера ходила к супруге одного из наших офицеров, она – женский доктор. Познакомились как-то в клубе. Приглашала обращаться, если что. Вот пришлось обратиться. Но она не работает врачом, дома у себя посмотрела меня в частном порядке. Подтвердила все предположения.
– Не волнуйся, моя хорошая! В твоем состоянии это вредно. Мы же вместе. Прорвемся!
– Ну да! Пойдем в прорыв, ты первый, а я – за тобой, – невесело отозвалась шуткой Вера.
Понятно, что после такого разговора, Андрей пришел на работу, переполненный вопросами и раздумьями. Ждал появления Чумака, чтобы узнать, как в Харбине решается проблема с медициной. Анатолий Дмитриевич вскоре подъехал, и Савельев направился к нему в кабинет обсудить свои семейные новости. Разговор не занял много времени, Андрей понял, как успокоить жену и самому четко представлять дальнейший порядок действий.
Едва машина остановилась у дома, он выскочил и побежал к Вере. Жена в детской занималась арифметикой с Витей. Целый листок школьной тетради был исписан столбиками примеров на сложение и вычитание. Мальчику явно хотелось заняться чем-то более веселым, и он с радостным криком выскочил из-за стола навстречу отцу.
– Наверное, можно устроить Вите переменку? Пойди немного поиграй! А мы с мамой чайку выпьем.
Вера без слов пошла ставить чайник на электрическую плитку, с интересом посмотрев на довольное лицо мужа. Андрей не стал её томить и рассказал о встрече с Чумаком:
– Как ни странно, мое сообщение о том, что ты ждешь ребенка, совершенно не вывело Анатолия Дмитриевича из душевного равновесия. Он спокойно усмехнулся, глядя на мои переживания, поздравил нас с началом доброго дела и сказал, что у них такой случай уже был в прошлом году. Жену офицера, собравшуюся рожать в Харбине, прикрепили к частной городской клинике, а посольство в Пекине оплатило все расходы. Нам с тобой предложил действовать таким же образом: поехать в родильный дом русского доктора Маршада, это в центре старого города, в районе Пристань, где Китайская улица идет к набережной Сунгари, и встать там на учет.
– Ну, хорошо, – обдумывая услышанное от мужа, откликнулась Вера. – А кто такой доктор Маршад?
– Я о нем знаю лишь то, что Александр Владимирович Маршад работает в Харбине с двадцатых годов, его женская клиника и родильный дом для русских жителей не закрывались даже в период японской оккупации. Опытный врач, все отзывы о нем весьма положительные. Более конкретно ты узнаешь сама, когда сходишь к нему на прием.
– Ладно. Завтра я буду готова. Машину пришлешь? Витю оставлю под наблюдение нашей горничной Мэй Ли. Ненадолго же отлучусь…
Слава богу, настроение Веры улучшилось, подметил Андрей.
На следующий день он приехал с машиной сам, чтобы проводить жену. Витя выбежал из своей комнаты и произнес непонятную фразу.
– Что ты говоришь, сынок? Не могу разобрать!
Мальчик громко и разборчиво повторил:
– Во шуо чжунго хуа! Я говорю по-китайски!
И с гордостью взглянул на отца. Тот с удивлением перевел взгляд на мать. Вера собиралась к врачу и, не вдаваясь в подробности, сообщила:
– Мне кажется, он скоро только по-китайски и будет тараторить. Запоминает всё: с какими интонациями Лао Чжан говорит, как повар с поставщиками продуктов общается. И вот уж неделю, как его наша горничная местному диалекту учит. Пусть разговаривает, раз ему нравится. Знание иностранных языков никому не мешало.
Андрей слушал в молчании, его впечатлили успехи сына. Вера, между тем, поторопила:
– Я готова, поехали!
Поездка в клинику успокоила Веру, она возвратилась с пониманием того, что и вдали от родных мест может получить квалифицированный уход и медицинскую помощь.
Через некоторое время Савельева пригласил к себе начальник управления Ли Бо. По традиции он предложил советнику устроиться на диване у низкого столика, который официанты накрыли для чая. В качестве переводчика выступал Лао Чжан.
Ли Бо интересовался, как Савельев привыкает к новой для себя обстановке, что ему нравится, и где он видит какие-нибудь недостатки. Андрей поблагодарил и сообщил, что ему нравится всё то, что он успел увидеть. Предстоит довольно долго работать, поэтому он рад, что начало получилось хорошее. Чтобы немного удивить китайца, он привел известную ему мудрость философа Лао Цзы «Дальняя дорога начинается с первого шага», которую выучил по-китайски:
– Цианьли чжисин, шиюй цзуся, – старательно произнес он, вспомнив пример своего сына.
Лао Чжан как истинный переводчик сходу собрался переводить, но смекнул, что с китайского на русский в этом случае переводить не нужно. С некоторым удивлением он поднял глаза на улыбающегося Савельева. Ли Бо тоже улыбнулся, наблюдая необычную ситуацию, и сказал:
– Похвально, товарищ Савельев, вы начали говорить по-китайски. Нам, китайцам, известно, сколь трудно иностранцам освоить наш язык. У вас стало получаться. Еще более похвально, что вы изучаете наследие древнего философа Лао Цзы. Это подсказывает мне, что вы очень способный и даже талантливый человек.
– Спасибо, сие-сие! – поблагодарил Андрей, скромно склонив голову, как делают в таких случаях китайцы.
Ли Бо в ответ кивнул и продолжил серьезным тоном:
– Товарищ Савельев, я внимательно читаю изложенные вами на бумаге мысли о формировании управлений общественной безопасности в каждой китайской провинции. Документ оцениваю положительно, и, когда он будет завершен, отправлю секретной почтой в Пекин нашему министру товарищу Ло Жуйцину. Думаю, что ваши советы следует учесть, когда мы начнем создавать провинциальные управления, – он сделал небольшую паузу, показывая, что закончил мысль. Через минуту заговорил снова:
– Теперь о втором вопросе, ради которого я пригласил вас. Вы говорили, что хотели принять участие в оперативных мероприятиях сотрудников нашего управления.
Андрей насторожился: без малого через полгода командировки китайцы, наконец, решили привлечь его к своей оперативной работе. Это должно быть интересно.
Ли Бо пояснил свою мысль:
– Мы имеем точные агентурные данные о том, что враги готовят крупную диверсию против Народно-освободительной армии Китая. На юго-востоке нашей провинции, недалеко от города Муданьцзян, расположена крупнейшая на северо-востоке база горюче-смазочных материалов, откуда осуществляется снабжение горючим наших добровольцев в братской Корее. Само собой разумеется, этот стратегически важный военный объект усиленно охраняется армейскими частями. Но американские империалисты и их гоминдановские прихвостни давно горят желанием уничтожить базу и лишить поставок горючего наших бойцов на фронте. Мы знаем об этих происках и догадываемся, где враги решили нанести свой подлый удар. Соответственно подготовили достойный ответ. Приглашаю вас понаблюдать, как будет проведена операция по обороне базы ГСМ и нейтрализации вражеских шпионов. Если вы согласны, то прошу вас быть у входа в наше управление сегодня поздно вечером, в 23 часа. На моей машине мы поедем в окрестности города Муданьцзян и к утру будем на месте.
Андрей подтвердил, что обязательно будет, и отправился готовиться к мероприятию. Первым делом он рассказал о нем Чумаку, а затем отправил шифровку в Москву. Заручившись согласием руководства, поехал домой. Старался не волновать жену и укладывал вещи в походный рюкзак в кабинете, куда она по молчаливому уговору почти никогда не заходила. Однако Вера недаром считалась опытным сотрудником органов: быстро поняла, что мужу предстоят серьезные дела.
За ужином, стараясь быть спокойной, коротко спросила:
– Не на войну ли собрался, Андрюша?
– Я же не летчик, – в лад с ней без подробностей лаконично ответил Андрей. И добавил:
– Не волнуйся, никакие приключения мне не предстоят. Уезжаю на пару-тройку дней сопровождать Ли Бо в обычную командировку. По возможности буду звонить.
В назначенный час он сидел в служебной машине начальника управления. Через четыре часа ночной езды по асфальтированной дороге их легковушка в сопровождении двух грузовиков с охраной свернула в какую-то пустынную деревню и застыла между двумя фанзами с саманными стенами. Ли Бо и Андрей вышли из машины и подошли к плетеной ограде за домишками. Китаец показал наручные часы, щелкнул ногтем по цифре шесть и что-то тихо сказал. Невесть откуда вынырнувший Лао Чжан перевел:
– Надо подождать до шести часов. Враги обычно стараются напасть на рассвете.
Вокруг постепенно появились фигуры еще нескольких китайцев, которых Андрей в разное время встречал в управлении. Кое-кто украдкой курил, прикрывая огоньки сигарет ладонями. Андрею Лао Чжан предложил горячего чаю из термоса. Время минута за минутой приближалось к шести часам. Вдруг где-то впереди началась стрельба из автоматов. Послышались взрывы гранат. Все, кто собрался возле фанз, быстро перешли к плетеной ограде. Стрельба велась в полукилометре от них, на дороге. Грохот перестрелки продолжался не менее получаса, при вспышках пламени автоматных очередей в бинокль можно было разглядеть мечущиеся тени. Потом так же внезапно наступила тишина. За это время вокруг рассвело, за спинами ясно просматривались крестьянские фанзы, а впереди на дороге – чьи-то движущиеся фигуры. Процессия, в которой можно было насчитать человек тридцать, медленно приблизилась к деревне. Раздался громкий выкрик, похожий на военную команду. Движение на дороге прекратилось.
К остановившимся людям вышел Ли Бо и заговорил с одним из военных. Из строя вперед вытолкнули шесть человек со связанными за спиной руками. В отличие от китайских солдат, одетых в зеленую форму, эти стояли в гражданской одежде.
Лао Чжан из-за спины пояснил, что солдаты привели схваченных вражеских диверсантов, которые хотели устроить мощный взрыв на военной базе. Ли Бо что-то спросил у связанных пленников, но они стояли, молча, с понурыми головами. Тогда руководитель махнул рукой тому человеку, с которым заговорил в первую очередь. Двое солдат принесли из кузова ближайшей машины отесанное бревно и бросили у обочины дороги. Одного из пленников вытащили из строя и бросили лицом вниз на бревно. К нему подошел высокий военный с саблей и ловким взмахом отрубил голову лежавшему человеку.
У Андрея, что называется, глаза на лоб полезли от удивления и отвращения. В памяти возникла картина Сурикова «Утро стрелецкой казни», он возмущенно мотнул головой – не в средних веках живем! Тем временем к бревну подтащили следующего пленника, и сделали с ним то же самое. Стоявшие вокруг Андрея китайцы наблюдали жестокую картину с полным равнодушием, явно взирая на такое не впервые. Через десять минут казнь завершилась. Ли Бо что-то крикнул Лао Чжану, и переводчик сообщил:
– Товарищ Ли Бо зовет вас в машину. Пора ехать.
Андрея переполняло негодование из-за того кровавого зрелища, свидетелем которому пришлось стать. Успокаивал себя только тем, что вспоминал слова инструктажа в Москве перед командировкой: «Вам не следует вмешиваться или высказывать замечания по поводу того, что происходит между самими китайцами. У них свои законы, собственные традиции, которые не всегда соответствуют нашему пониманию. Помните, что вы находитесь в чужой стране, а «в чужой монастырь со своим уставом не лезут!».
В машине Ли Бо подробно инструктировал шофера и не обратил внимание на расположившегося рядом советника. Шофер проехал вперед к тому месту, где недавно шел бой. Ли Бо вышел и пошел по дороге, где лежали тела убитых в перестрелке. Наклонился над одним из них, внимательно рассмотрел лицо человека. Затем нашел еще одного и тоже посмотрел на его лицо, словно хотел запомнить. Андрей отошел с дороги к ограде объекта рядом, ограда представляла собой двойной ряд колючей проволоки. Далее за ней на огромном пространстве, сколько видел глаз, стояли металлические емкости для хранения горючего. Подошел Лао Чжан и сообщил, что сейчас они поедут к командованию топливной базы и уточнят обстановку, прежде чем возвращаться в Харбин.
По дороге Ли Бо спросил:
– Какие у вас впечатления о проведенной операции, товарищ Савельев?
– На мой взгляд, важен результат: диверсии на базе не произошло. Врагу не удалось нанести ущерб. Это главное. Но, если вы спрашиваете мое мнение, то мне совершенно не понятно, почему безо всякого расследования были жестоко казнены пленные?
Ли Бо искренне удивился и ответил вопросом на вопрос:
– А что мы должны делать с захваченным жестоким врагом, если не подвергнуть казни?
– По крайней мере, их следовало допросить, чтобы выяснить замысел врага.
– Замысел врага нам был давно известен. Проводниками у этой банды шпионов и диверсантов были два моих агента, наши надежные товарищи. Враги убили их в начале боя, как только поняли, что оказались в западне. За своих людей мы обычно справедливо мстим.
– Товарищ Ли Бо, можно было выяснить, где их готовили, какие акции противника предстоят в дальнейшем, причастны ли к ним американцы и еще много оперативной информации.
– Шпионы лезут к нам, словно полчища муравьев. В обилии полученной информации о них, можно утонуть и пропустить направление их главного удара. Но мы, как видите, сегодня отразили такой удар.
Савельев чувствовал, что начальник управления был горд собой и совершенно не мог взять в толк, почему советник нашел некие изъяны в успешно проведенной операции.
Вскоре они сидели в кабинете немолодого тучного военного, командира базы. Командир хвалил оперативников за грамотные действия, благодаря которым объект не получил повреждений. Затем организовал обильное угощение гостей, в ходе которого Ли Бо усиленно пытался напоить рисовой водкой сидевшего рядом Савельева.
Наверное, он надеется, что я напьюсь до бесчувственного состояния и забуду все, что видел, решил Андрей. Вряд ли это ему удастся. Впечатления сегодняшнего дня не сгладятся долго и лишь усилят мое мнение, что чем больше получаешь впечатления о Китае, тем сильнее убеждаешься, насколько непостижима эта страна.
Домой он отправился вдвоем с Лао Чжаном, потому что Ли Бо в Харбин не поехал, сославшись на дела в других городах. Машина в одном месте заскакала на ухабах, и Андрей почувствовал, что его перегруженные угощением печенка и селезенка тоже подпрыгивают вместе с легковушкой. Во рту чувствовалось неприятное послевкусие от выпитой водки. Он поинтересовался у Лао Чжана:
– Почему сегодня рисовая водка была с таким резким запахом?
Переводчик объяснил подробно:
– Это наша обычная водка, мы всегда такую пьем. Та, которую подают в ресторанах, с женьшэнем, с золотым корнем, со змеёй, с тонким вкусом – стоит дорого. Мы редко употребляем её, только важных гостей угощаем. Простому человеку и рисовая-то водка не по карману, чтобы часто пить. Но если уж китаец нашел деньги купить водки, то ему хочется, чтобы вокруг люди знали, что он может себе позволить выпить. Поэтому и водка такая пахучая.
Лао Чжан засмеялся, демонстрируя прокуренные зубы, а Андрей снова вернулся к размышлениям о том, что в Китае все не так, как у него на родине.
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Все главы романа читайте здесь.
=====================================
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк и написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
===================================================
Желающим приобрести повесть "Две жизни офицера Де Бура" с авторской надписью обращаться dimgai@mail.ru
======================================================