Весной 1951 года из Москвы пришло сообщение о том, что Андрею присвоили звание полковника госбезопасности, а Вере – капитана госбезопасности. Мужу исполнилось 36 лет, жене – 30. Она собственный срок прохождения в звании выслужила с лихвой – пять с лишним лет в «старлеях». Андрей получил полковника досрочно – в предыдущем звании пребывал три года вместо пяти. Но должностная категория советника за границей – полковничья. Теперь он ей соответствовал. Тем более что раньше в майорах переходил два года.
Сразу возникла проблема: как отметить такое событие. Никто из окружения не знал о присвоении званий, потому что сообщение из министерства пришло шифрованной телеграммой с грифами «секретно» и «Савельеву лично». Решили дождаться приезда из Пекина Викторова и обсудить с ним вопрос. И то лишь про Андрея, ведь о том, что Вера – офицер вообще никто не знал.
На радостях полковник в одиночестве махнул за двоих пару полных рюмок коньяку – жене все равно нельзя. Он с иронией посмотрел на неё и отпустил принятую в офицерской среде неприличную шутку:
– Зачем тебе капитана присвоили? Ты теперь подполковником будешь…
Вера среди мужчин-офицеров служила давно и, конечно, знала такой фривольный каламбур, но сочла нужным высказать мужу свое фе:
– Ты бы язычок попридержал, товарищ полковник новоиспеченный. Мама моя в таких случаях говорила: будешь молоть ерунду – по губам нашлёпаю!
Савельев сам шутливо хлопнул себя ладонью по губам и со смехом воскликнул:
– Виноват! Исправлюсь!
… Чем больше становился у Веры срок, тем больше она старалась быть на свежем воздухе и чаще отправлялась на прогулки по близлежащим улицам. Почти всегда её сопровождал муж. Они прогуливались до круглой Соборной площади, огибали церковь и возвращались к дому.
Нередко встречались и раскланивались с настоятелем собора, с которым отец и сын Савельевы познакомились в день приезда в Харбин. Так случилось и в этот раз. Священник неторопливо двигался навстречу семейной паре. Приподняв широкополую шляпу в знак приветствия, он долгим и внимательным взглядом посмотрел на Андрея, будто хотел что-то сказать. Но тот, поддерживая Веру под руку, прошел вперед. Взгляд священника показался ему необычным, и он шепнул Вере:
– Такое впечатление, что батюшка ждал меня и хотел что-то сказать.
– Так, вернись и переговори с ним. Идти нам недалеко осталось, я и одна спокойно пройдусь. Не волнуйся! Может, человеку действительно надо сказать что-то важное.
Отпустив Веру, Андрей вернулся. Отец Николай, так звали священника, уже пересек улицу и шел к храму, когда Савельев негромко окликнул его и спросил:
– Простите за беспокойство, но мне показалось, что вы хотели поговорить со мной. Или я ошибся?
– Это я должен принести извинение за то, что невольно прервал вашу прогулку с супругой. Ей сейчас особо требуется ваше внимание. Мне не надо бы вмешиваться. Но, поверьте, мне есть, что сообщить. Это важно.
– В таком случае я вас внимательно слушаю.
– Даже не знаю, как начать… В общем так. Мы с вами почти не знакомы, тем не менее, я представляю, где вы служите. Однажды стал случайным свидетелем того, как вы подъехали к особняку Скидельского и зашли в здание. Немного позже сегодня я еще раз упомяну это место, но в ином контексте. Почему же именно сейчас я намеревался переговорить с вами?
Священник поднял глаза, они встретились взглядами. Андрей почувствовал, что беспокойство, переполнявшее этот умный добрый взгляд, передается ему. Непонятно из-за чего.
– Так что же случилось сегодня? – решил он уточнить.
– Видите ли, я пополудни пошел в цветочную лавку, здесь неподалеку, – священник махнул правой рукой. – А рядом там закусочная. Любители выпить частенько посещают это заведение. В тот момент, когда я подходил, из дверей вышел человек, мне давно известный. Бурцев его фамилия, Ипполит Бурцев. Преотвратительнейший тип, скажу я вам. Мне известно, что впервые объявился он в нашем городе лет двадцать тому назад. Уж не знаю, чем занимался здесь, но в шествиях и митингах фашистской организации Родзаевского участие принимал регулярное. Потом с японцами сотрудничал. Я говорил, что упомяну особняк Скидельского. Там японская контрразведка работала, Бурцев с ней почти открыто сотрудничал. По его доносам добрых людей в застенки бросали. Мне прихожане говорили.
Пожилой человек в волнении поднял лицо к небу и трижды перекрестился. Потом вздохнул и заговорил вновь.
– Перед тем, как пришла Красная Армия, этот мерзавец исчез. Потом объявился вместе с американскими журналистами. Успел похвастаться бывшим землякам, что получил в консульстве США в Мукдене американский паспорт. Ходил здесь, тень на плетень наводил, расспрашивал про своих старых дружков из фашистского союза. С тех пор я его несколько лет не видел, и вот сегодня вновь возник, аки демон зла. Изменил внешность: отпустил бороду и усы, глаза прикрыл очками в тяжелой роговой оправе, чтобы поменьше узнавали знакомые горожане. От моего внимания, однако, не укрылся. Но самое главное, о чем вас хотел предупредить – он вышел из закусочной не один, а в сопровождении советского офицера с погонами майора, летчика, если судить по цвету фуражки. Внутри они были, видимо, вместе. Такое знакомство для майора может плохо кончиться. Вот почему я вам об этом случае рассказал.
Андрей помолчал, обдумывая услышанное, потом поинтересовался:
– Интересно, а из закусочной они вместе пошли?
– Нет. Майор сказал что-то веселое, засмеялся и пошел по улице. А Бурцев быстро перешел на другую сторону, остановил таксомотор и куда-то уехал.
Расставшись со священником, Андрей отправился на железнодорожный вокзал, в управление советского военного коменданта. По спискам командированных офицеров, находившихся в тот день в Харбине, значился:
«Майор Горенко Сергей Борисович, 1922 года рождения, командировочное предписание №___, офицер штаба дивизии противовоздушной обороны, в/ч 53082».
Офицером, с которым общался американский гражданин Бурцев, мог быть только он. Его дивизия стоит у китайско-корейской границы в районе китайского аэродрома Аньдун. На аэродроме базируются советские истребители, охраняющие небо Кореи, поэтому американцы всячески пытаются вывести аэродром из строя. Пока это не удается, в частности, из-за надежного прикрытия частями ПВО. Для американцев, безусловно, важно было бы нейтрализовать это прикрытие.
На работе по служебным каналам Савельев установил Бурцева:
«Ипполит Маркелович Бурцев, 1907 года рождения, русский, из казаков Амурского казачьего войска, уроженец города Благовещенск. Школьное образование получил в Благовещенске. Оттуда уехал в поселок Сковородино Амурской губернии, примкнул к артели золотодобытчиков. Совершил кражу и, скрываясь от следствия, бежал за Амур в соседний Китай. С 1929 года проживал в Харбине, служил приказчиком в магазине Чурина. Член «Фашистского союза» Родзаевского. По некоторым сведениям сотрудничал с японской контрразведкой (документов об этом в архивах Японской военной миссии в Харбине не обнаружено). В 1945 году по указанию начальника Особого отдела 15-й армии 2-го Дальневосточного фронта был объявлен в розыск, но из Харбина исчез. В настоящее время его местоположение не известно».
На всякий случай Андрей проверил по учетам отца Николая и был удовлетворен тем, что компрометирующих материалов в отношении священника харбинского Свято-Николаевского собора отца Николая, в миру Белобородова Ивана Константиновича, 1890 года рождения, не имеется.
Собрав первые документальные данные, Савельев почувствовал в душе азарт оперативника, идущего по следу агента противника. След показался ему американским. Но это требовалось подтвердить из надежных источников. Чекист подготовил оперативную справку, приложил к ней установочные данные на фигурантов и направился к Чумаку.
Анатолий Дмитриевич прочитал бумаги и выслушал пояснения Савельева. По лицу руководителя было заметно, что ситуация его заинтересовала.
– Ты прав, Андрей Петрович. Ослиные уши американской разведки в этом деле явно торчат. Недавно я готовил документ для Москвы, в котором указал, что по мере развития боевых действий в Корее, америкосы будут проявлять все больше интереса к советским военнослужащим, дислоцированным в Китае. Твой доклад служит подтверждением этому. Что намереваешься делать дальше?
Андрей ответил на вопрос своим вопросом:
– Я лишь предположил, что Бурцев работает на американцев, и через советского офицера ищет выход на части наших летчиков и «пэвэошников». Но мне не понятно, каким образом предполагаемый американский агент свободно попадает в Харбин и исчезает в неизвестном направлении?
– Понимаешь, китайцы лишь год, да, лишь после вмешательства США в Корейскую войну, стали рассматривать американцев в качестве противника. До этого они имели доступ во все города Северо-Восточного Китая. И твой авантюрист Бурцев чувствовал себя здесь вольготно, если у него и в самом деле есть паспорт США.
– Интересно. Значит, американцы только недавно стали врагами народного Китая?
– Возможно, ты не совсем осведомлен о том, что в период Второй мировой войны Соединенные Штаты оказывали военную и материальную помощь одновременно центральному правительству страны Чан Кайши, а также лидеру коммунистов Мао Цзэдуну, сторонники которого сосредоточились в так называемом «Особом районе Китая», то есть в самом центре страны в труднодоступной местности. Американцам было удобно: и те, и другие воевали с японцами, то есть уничтожали их противника. И после сорок пятого года президент Трумэн не сразу определился, с кем дружить, когда японцы оказались разбитыми, а китайские коммунисты сошлись с гоминдановцами в схватке ни на жизнь, а на смерть. Часть видных заокеанских политиков продолжала искать возможность для достижения компромиссного соглашения с СССР. Потом все же американцы приняли сторону Чан Кайши. Но коммунисты продолжали спокойно уживаться с бывшими благодетелями. Особенно здесь, в Северо-Восточном Китае, так называемой Маньчжурской революционной базе, которая формально не находилась под властью Мао Цзэдуна до провозглашения Китайской Народной Республики.
– Запутанная история…
– Совершенно верно! Американские деньги привлекали Мао Цзэдуна, и его сторонники были впервые разочарованы поведением американцев, когда те помогли гоминдановцам укрыться на острове Тайвань, тем самым спасли режим Чан Кайши от окончательного разгрома. Но главной причиной, из-за которой между ними пробежала кошка, стало вмешательство США в Корейскую войну на стороне южнокорейской армии. После этих событий в Мукдене было закрыто консульство Соединенных Штатов. Что касается американцев, то они до сих пор пользуются хорошо налаженными связями в материковой части Китая. Это помогает в организации разведывательной работы. Как правило, кадровые сотрудники разведки США базируются в Корее, где находятся их военные группировки, и оттуда руководят своими агентами и боевыми отрядами гоминдановцев на территории КНР. Думаю, что у тебя именно такой случай.
Обсудив международное положение, чекисты взялись за проработку операции, которую замыслил Савельев.
… В кабинете капитана Осина, оперуполномоченного Особого отдела штаба дивизии ПВО, расположенной в районе китайского города Аньдун, раздалось резкое жужжание зуммера телефона ВЧ. Из Хабаровска звонил один из руководителей Управления Особых отделов Дальневосточного военного округа. Вопрос генерала удивил:
– Осин, что там с этим майором Горенко из твоего хозяйства?
«Ни хрена себе повороты, уже из округа интересуются этим разгильдяем!», – пронеслось в голове особиста. Но вслух он, откашлявшись, сообщил исчерпывающую информацию:
– Майор Горенко выезжал в служебную командировку. Находясь в Харбине, допустил несанкционированный контакт с представителем местного населения, о чем доложил командованию. Я провел профилактирование этого майора, который грубо нарушил требования приказа о пребывании советских офицеров за рубежом, к тому же находился в советской военной форме, вопреки действующим требованиям, предписывающим нашим военнослужащим ходить в форме китайской армии. Начальник штаба соединения готовит приказы об объявлении ему НСС, то есть, предупреждения о неполном служебном соответствии и об откомандировании офицера из Китая в распоряжение штаба ДВО.
– Ты вот, что, Осин, горячку не пори! Профилактировал – это правильно. Понятливее будет. А приказы все отмени, ни к чему они сейчас. Горенко в Аньдуне нужнее, чем в Союзе. Понял?
– Никак нет, товарищ генерал! Гнать надо этого деятеля отсюда поганой метлой! У нас – зона боевых действий, а он ЧеПе приносит. Зачем здесь такой офицер, пускай в Союзе перевоспитывается!
– Слушай, Осин, я сейчас тебе НСС объявлю за отказ выполнять распоряжения руководства! Делать, что сказано! Больше повторять не стану. Майора оставь в покое. Не сегодня-завтра к вам в дивизию приедет из Харбина товарищ Савельев. Он будет заниматься майором, а ты будешь помогать. И смотри, чтобы без фортелей обошлось! Все!
Генеральский рык затих, загудели сигналы отбоя, но особист продолжал держать трубку и удивленно смотреть на неё. Потом закурил папиросу, выпустил клуб дыма и тихо протянул:
– Ну и дела…
Невысокий, коренастый Василий Кириллович Осин был человеком молодым, ему и тридцати не исполнилось. В Отечественную повоевать не успел, только в 45-м закончил Казанское танковое училище. Но после выпуска получил направление командиром взвода в 6-ю гвардейскую танковую армию в Забайкалье. В ходе начавшейся войны с Японией со своими танкистами наступал в составе Забайкальского фронта под командованием маршала Малиновского.
В августовское пекло пришлось преодолевать пески монгольской пустыни Гоби, потом танки ползли по узким горным проходам Большого Хинганского хребта. Осин сам шел впереди боевых машин своего взвода, руками показывая механикам-водителям, как ехать, чтобы не сорваться в пропасть. Когда танки спустились с горных перевалов, танковая армада погнала японскую Квантунскую армию без передышки, пока её командующий генерал Ямадо
не запросил пощады. По итогам операции Осин получил орден Красной Звезды и медаль «За победу над Японией». После войны его вновь послали учиться. На курсы подготовки оперуполномоченных Особых отделов. В танковых частях служить больше не пришлось. Сначала в артиллерии был, потом зенитчики попал. И вдруг неожиданно в Китай отправили, в штаб дивизии ПВО. Здесь не то, что в Союзе, служба не прекращалась ни днем, ни ночью. К тому же по соседству в Корее война шла.
…После телефонного разговора с генералом из округа его вызвали к командиру дивизии. В приемной, где никого не было, сквозь полуоткрытую дверь из кабинета слышался голос комдива, который рассказывал кому-то об обстановке, скорее всего, стоя рядом с картой, занимавшей полстены:
– Главной задачей американских ВВС является уничтожение военных объектов КНДР и коммуникаций, связывающих Китай с Северной Кореей. Задача наших «соколов» – чисто оборонительная, то есть препятствовать этим налетам. По идее, базы 64-го истребительного авиационного корпуса в Аньдуне не должны подвергаться атакам американской авиации, действующей под флагом ООН. Но, несмотря на решение ООН, запрещающее пересекать границу КНР, наш аэродром постоянно находится под воздействием их истребителей, подстерегающих советские самолеты при взлете и посадке. По ночам их бомбардировщики пытаются совершать налеты. С целью охраны аэродрома развернули мою дивизию ПВО. Для наводки на самолеты противника применяются радиолокаторы и прожекторы, имеющие зеркала диаметром полтора метра. Представляешь, в темное время они обеспечивают сплошное световое прожекторное поле на подходе к дальнему приводу аэродрома! Темную ночь в светлый день превращают. Сам аэродром, дороги, мосты, туннели прикрываются 85-милиметровыми зенитными орудиями.
Вдруг генерал резко оборвал свою речь и раздраженно воскликнул:
– Кто там торчит в приемной? Слышу ведь, кто-то вошел и топчется на месте…
Он широко распахнул дверь и уже спокойнее протянул:
– А-а-а, это ты, Осин, шпионишь! Ну, заходи, знакомься…
В кабинете комдива сидел незнакомый человек, в возрасте лет около сорока, в штатском. На капитана он произвел впечатление, тем более, генерал из округа назвал его руководителем операции. Значит, птица высокого полета. Вот и наш комдив перед ним старается…
– Оперуполномоченный Особого отдела штаба дивизии капитан Осин, – четко доложил особист.
Светловолосый незнакомец высокого роста в элегантном двубортном пиджаке и в широченных по моде брюках поднялся и представился коротко:
– Савельев!
Генерал плотно прикрыл дверь и все трое сели за стол совещаний.
Савельев подробно ознакомил собравшихся с планом операции, а в заключение сказал:
– Вы, Осин, будете моим основным помощником. Сейчас идите к себе, через час я к вам зайду и мы продолжим планирование.
Особист вышел, следом поднялся и Андрей. Генерал насупился:
– Что же ты, уходишь с концами?
– Нет! Вечером я подойду к тебе, посидим, сколько душе угодно. Если ты не занят будешь.
– Хорошо, вечером жду. Прикажу стол накрыть по люксу!
Андрей вышел, улыбаясь. Он ехал в командировку, зная, что дивизией ПВО командует некий Герой Советского Союза генерал-майор Кравченко Георгий Иванович. Но представить не мог, что комдивом оказался тот самый герой-полковник, попутчик в поезде из Москвы на Кавказ прошлым летом. Хозяин несказанно обрадовался неожиданному гостю. Сообщил, что в Китай его перевели скоропалительно, в начале этого года. Вдогонку присвоили генеральское звание. Жена ему в марте сына родила, сейчас живет у своих родителей. Потирая руки, Кравченко предложил сразу за встречу выпить коньяку, но Савельев отказался, намереваясь заняться делами.
От комдива он пошел в штаб, где майор Горенко сидел в отдельной комнате, ожидая беседы. Здороваясь, он продемонстрировал широкую улыбку, подчеркнувшую приветливое выражение лица. Да, братец Горенко, особист не шибко тебя запугал, подумал Андрей. Заметил по наградным планочкам, что офицер прошел фронт Великой Отечественной и получил ранение. Тертый калач, что ни говори. Надежный человек, по идее. Разговор Савельев начал с главной темы: велел рассказать о встрече в Харбине с Бурцевым. Майор немедленно открестился:
– Никакого Бурцева в Харбине я не встречал. Даже не знаю такой фамилии. Там как дело обстояло: зашел я в закусочную перекусить и пивка попить. Жарко же, а до поезда еще время оставалось. Сделал заказ, и тут ко мне гражданин подсаживается и спрашивает, не из казаков ли я. Мой кубанский говор ему знакомым показался. Отвечаю, да из кубанских казаков. Он – а я из амурских казаков, и рассказал, что к ним когда-то, при царе, две сотни казаков с Кубани перевели на службу, чтобы войско ихнее малочисленное укрепить. Мол, кубанцы так же говорили, как я. Познакомились, он себя Тимофеем Кучерявым назвал. Я засмеялся, потому что он вообще-то лысоватый был, а не кучерявый. Ну, а что, в паспорт же ему не станешь заглядывать?
– Да, в паспорте у него неизвестно, какая фамилия значилась. Дальше что было?
– Выпили мы с ним пива, и я засобирался. Он спросил, служу ли я в Харбине. Нет, отвечаю, в Аньдуне. Тогда он сообщил, что у него рядом с Аньдуном находится лесопилка, он там много времени проводит. Предложил встретиться в центре города, у здания почты как-нибудь в обеденный перерыв. Я сказал, посмотрим, и пошел по своим делам, а он по своим. Еще про родных спрашивал, я объяснил, что у меня родной брат Павел на войне погиб. Это же не секрет? Больше у нас не было никаких контактов, поэтому до меня не доходит, почему наш уполномоченный из себя выходить стал и страшными карами мне угрожать. Этот лысый Кучерявый – мужичок, как сотни других. Чего в нем особенного?
– Особенное в нем то, майор, что он не обычный мужичок, а злостный враг Советской власти. И тебя он на прицел взял не из простого любопытства, а чтобы использовать в действиях, направленных на подрыв оборонной мощи страны.
Горенко замолчал и удивленно вскинул на собеседника свои брови цвета спелой пшеницы. Потом опустил глаза, пожал плечами и тихо сказал:
– Я не могу представить, что ему от меня нужно. Поверьте, наша встреча была случайной. Мы больше никогда не встретимся, поэтому можно забыть этого гада.
– Нет, Сергей Борисович, встретиться тебе с ним придется. Может быть не раз и не два, пока не станет понятно, что Кучерявому от тебя нужно. Завтра готовься пойти в центр Аньдуна к зданию почты и постарайся встретить этого харбинского знакомого. Никто из сослуживцев, даже начальство, ни слова о нашем разговоре и твоих дальнейших действиях знать не должен. Иди пока по своим делам, но скоро я тебя вызову.
После встречи с Горенко Савельев долго сидел в кабинете Осина, обсуждая вопрос, какие служебные данные майор может «случайно» разгласить в разговорах с Кучерявым. Пришел комдив, размышляли втроем и подготовили искусную дезинформацию, которую американцы не смогли бы отличить от подлинных данных. Каллиграфическим почерком Осина в отдельную тетрадь были записаны:
- места расположения зенитных батарей и подразделений прожекторных установок, которые фактически недавно сменили;
- распорядок боевого дежурства расчетов за прошлый месяц, измененный к настоящему времени;
- действовавшая прежде система снабжения боеприпасами и топливом.
А также прочие важные темы, которые обязательно заинтересуют американскую разведку, но для боевой готовности дивизии, на данный момент утратившие значение.
Тетрадку дали майору, которому поставили задачу наизусть заучить весь текст. Он заметил, что данные ему знакомы, поскольку до конца прошлого месяца они были фактическими. Но тетрадь взял для повторения.
Утром Андрей устроил майору экзамен, результатами которого остался доволен. Перед выходом в город провел инструктаж:
– Когда встретишься с Кучерявым, предложи вечером сходить в ресторан. Посидите, выпейте, как следует. Денег у него займи для оплаты стола, обещай отдать после получки. Информацией, которую заучил, делись понемногу, чтобы заинтересовать собеседника. В ресторане поёт певица, китаянка. Молодая и симпатичная. Пригласи её за свой столик, танцуй с ней, «охмуряй» одним словом. Не опасайся провокаций, всё должно быть в порядке. На всякий случай знай: наши будут рядом, чтобы Кучерявый не подложил какую-нибудь свинью. Ну, и сам ушами не хлопай, слушай внимательно и старайся шаг за шагом выяснять, чего ему от тебя нужно.
Никому из участников операции в Аньдуне Савельев не рассказал о встрече с Ли Бо. По должностным обязанностям советника он был обязан известить руководителя органов безопасности всего Северо-Востока Китая о готовящейся операции по пресечению деятельности американской разведки против частей Советской Армии, стоящих на границе с Кореей. Ли Бо как оперативник явно заинтересовался замыслом советского чекиста, одобрил его и в свою очередь предложил помощь. Андрей согласовал взаимодействие в предстоящей операции и сообщил, что потребуется участие китайских войсковых подразделений на том этапе, когда может возникнуть угроза нападения гоминдановцев, действующих по указанию американского начальства.
Ли Бо обещал выделить не менее роты военнослужащих, способных скрытно выполнять задачи и противостоять нападениям гоминдановцев. Андрей поблагодарил, но его удивило то, что для нелегальной работы в Аньдуне в его распоряжение назначили кадрового сотрудника общественной безопасности. Этим сотрудником была молодая китаянка, именно она пела на эстраде в ресторане.
Говоря о ней, Ли Бо закурил сигарету и жестом пригласил Савельева присесть на диван у стены в кабинете. Курил, молча, размышляя о чем-то. Потом неожиданно поделился личным:
– Эта девушка для меня как дочь. Я хорошо знал её родителей, мы вместе сражались против японских оккупантов в Маньчжурии. Японцы их выследили и схватили. Жестоко мучили, отца и мать изрубили мечами, а над девушкой надругались. Я со своим отрядом не смог спасти их, мы опоздали. Но девушку мы выходили, я взял её в свою семью. Когда она стала взрослой, упросила меня зачислить на службу в органы общественной безопасности. Уже несколько лет она – наш сотрудник. Уверен, сможет сыграть самостоятельную роль в операции против американцев.
Контакт майора с Кучерявым состоялся возле почты. Осин рассказал Андрею лично. Кабинет оперуполномоченного стал штабом операции, которая получила наименование «Уссури» по названию пограничной реки между Китаем и СССР на Дальнем Востоке. Подчиненные Осина негласно контролировали весь небольшой городишко и докладывали о событиях, происходящих с Горенко.
– Где сейчас майор и где Кучерявый? – спросил Андрей.
– Майор вернулся в штаб, а Кучерявый ходит по улицам, в разные торговые лавочки заглядывает. Видимо, изучает обстановку, и проверяет, нет ли за ним слежки, – подробно ответил Осин.
– Твои люди глаза ему не намозолят? Не испортят нам игру?
– Исключено. Близко к нему не подходят.
В восемь вечера Горенко вошел в зал ресторана и прошел за столик, где уже сидел Кучерявый.
Утром майор, стараясь скрыть крепкий дух перегара, докладывал Савельеву о вечере:
– Посидели в ресторане вчера с этим мужичком. Пьет он нормально, по-русски, по-казачьи. Литр водки на двоих для начала распили. Потом еще брали по сто, по двести. Расплачивались за его счет, как вы рекомендовали, я обещал отдать с получки. Когда выпили изрядно, он задал мне лишь один подозрительный вопрос, какой зенитной батареей я командую. Я ответил, что командую всеми, потому что служу в штабе. Он велел принести выпить еще, и как раз в тот момент около нас остановилась певица-китаянка, которую я пригласил сесть к нам за столик. Хотел было к ней «клинья подбивать», но этот мужик столь яростно на неё бросился, будто целый век женщин не видал. Скажу честно, китаянка к его знакам внимания отнеслась с большим интересом, чем к моим. Хотя танцевать я её все-таки пригласил. Но она быстро ушла от меня к микрофону и продолжила петь.
У Савельева мелькнуло предположение, что китайцы направили певицу работать по Кучерявому. В принципе, правильно. Им, как и нам нужно знать, что у этого типа в голове. Но теперь следует иметь в виду новый расклад. Вслух он спросил:
– Следующую встречу запланировали?
– Да, в субботу вечером встречаемся в ресторане.
Оперативная игра вступала в основную стадию. Следовало ожидать быстрого развития событий. Очевидно, Кучерявый почувствовал, что в лице Горенко нашел именно того, кого искал. Любителя погулять и выпить, падкого на женщин и на чужие деньги. К тому же офицер занимал высокий пост в советском командовании ПВО. Теперь американский агент ускорит свою деятельность для того, чтобы склонить нового «друга» к сотрудничеству.
В своей правоте Андрей убедился во время следующего доклада Горенко. Выглядел майор озадаченным.
– Что случилось? – задал вопрос Андрей.
– Невероятно, но этот Кучерявый сообщил мне под огромным секретом, что мой брат Павел не погиб на фронте, а раненым попал в плен к немцам, в лагере сотрудничал с ними, а после войны остался в американской оккупационной зоне. У меня в голове это не укладывается…
– Ты особо-то чужой брехне не доверяй. Знаешь ведь, что перед тобой матерый враг, который соврет, недорого возьмет. Когда я тебя инструктировал, предупреждал о провокациях с его стороны, то имел в виду что-нибудь в таком роде. Естественно, я сегодня же проверю эту информацию. Скорее всего, она ложная. Мы подсовываем дезу ему, а он нам. Но говорю с уверенностью, что Кучерявый будет пытаться шантажировать тебя тем, что твой родной брат работает в США, что советские органы узнают и отправят тебя в лагерь, а поэтому тебе следует перейти на сторону американцев.
– Да, что вы такое говорите? Я же советский офицер, фронтовик! О каком переходе на сторону американцев может идти речь? Даже при самом скверном для меня раскладе…
– Сергей Борисович! Мы тебе доверяем. Вместе решаем одну задачу – разоблачение опасного врага. Он намеренно попытался ошарашить тебя новостью, которая любого не оставит равнодушным. Так и получилось. На следующей встрече он будет проверять тебя, готов ли ты уйти к его хозяевам. Сделай вид, что тебе нужно подумать над этим. И обязательно спроси, что он от тебя за это потребует.
– Не успел сообщить вам: этот Кучерявый продолжает втираться в доверие к певице-китаянке. Напрашивается зайти к ней в гости в гостиницу.
– Она еще не приглашала его к себе?
– Нет, но обещала как-нибудь пригласить.
Китаянка ждет кульминации, чтобы встретиться с Кучерявым наедине, размышлял Савельев. Можно предположить, что китайцы устроят в гостинице ловушку. Пускай устраивают, одно дело делаем. Главное, чтобы они ему голову сразу не отрубили, усмехнулся Андрей, вспомнив жестокие порядки китайских контрразведчиков.
Дальнейшие события действительно говорили о том, что кульминация приближается. После очередной встречи Горенко рассказал:
– Вы оказались правы: Кучерявый решил взять быка за рога. Он начал запугивать меня тем, что слухи о моем брате, который живет в США, скоро могут добраться до советских компетентных органов, и тогда мне несдобровать. Я сделал вид, что испугался, и спросил, как этого избежать. Он открыто сказал, что надо уходить к американцам, дорогу через границу он знает. После уговоров я согласился, но Кучерявый сказал, что с пустыми руками туда нечего соваться. Мне нужно раздобыть план размещения средств ПВО в районе аэродрома Аньдун. Я воспротивился этой идее, объяснив, что с меня голову снимут. Но этот гад лишь засмеялся, говорит, с тебя голову в любом случае снимут, и за план, и за брата в Америке, и из-за денежных долгов. Мол, ты мне задолжал крупную сумму за проведенные вечера в ресторане, если ваши узнают, по головке не погладят.
– Ну, вот, Сергей Борисович, рыбка клюнула на нашего живца! Ты не обижайся за такое сравнение, всё правильно делаешь. Когда следующая встреча?
– Через три дня в ресторане. Надо быть уже с планом, чтобы передать Кучерявому. Он переправит план американцам, а те решат, когда мне можно уходить к ним.
– Ладно, будет ему план. Кстати говоря, проверил я данные о твоем брате. Всё – то же самое, что и раньше: убит в бою в декабре 1944 в Польше, командир подразделения похоронил, о чем представил донесение. Награжден посмертно орденом Красной Звезды. Так что наврал Кучерявый, на родственных чувствах хотел сыграть.
Савельев отправился к командиру дивизии и проинформировал его о ходе операции. Вызвали Осина.
– Приступаем к следующей части нашей игры. Готовьте план размещения средств ПВО в районе аэродрома. Как договаривались. Через три дня Горенко должен отдать его Кучерявому, – обратился Андрей к особисту, – приготовьте все силы, чтобы по моей команде присматривать за Кучерявым в городе. Будьте готовы и к тому, что для охраны своего агента, американцы пришлют сюда вооруженные группы гоминдановцев. Их действия надо будет контролировать, но в случае их нападения для нашей защиты подготовлено подразделение китайских военнослужащих.
Генерал и Осин с вниманием слушали каждое слово Савельева, удивляясь четкости замысла и уровню продуманности большой оперативной комбинации, отдавая должное авторитету опытного чекиста. Согласование действий всех сил и средств на новом этапе операции заняло много времени. Лишь когда стемнело, Савельев вышел из штаба и пошел по слабо освещенным улицам города. Нашел нужную ему табачную лавку и открыл дверь, звякнув колокольчиком. За прилавком стоял ни кто иной, как Лао Чжан собственной персоной. Ли Бо назначил его связным между китайскими и советскими контрразведчиками.
– Через три дня операция переходит в решающую стадию, – предупредил Андрей, – ваши солдаты должны вести наблюдение на дорогах к городу и в обязательном порядке отслеживать все боевые группы гоминдановцев, которых пришлют для прикрытия. Стараться не провоцировать их, они нам потом пригодятся. На всякий случай, чтобы не пострелять друг друга, все наши должны иметь белую повязку на правой руке. Это – первое. Второе. Оповестите певицу из ресторана, чтобы завтра утром ждала меня в номере для проведения инструктажа. И обо всем информируйте товарища Ли Бо.
Последнюю фразу можно было не произносить. И так понятно, что китайцы оповещают начальство обо всем, что происходит в Аньдуне. Но Савельеву было важно, чтобы инициатива в этот раз исходила от него.
… Прошло три дня. Майор Горенко вошел в ресторан и пошел к столику, где сидел Кучерявый. Веселое обычно лицо майора в этот раз выглядело довольно-таки грустным и усталым.
– О чем загрустил, Сергей? – как ни в чем, ни бывало, с привычной ухмылкой поинтересовался приятель.
– Загрустишь тут с тобой, – невесело откликнулся майор.
– Сейчас я тебе налью – развеселишься, – наливая водку в рюмку, сказал Кучерявый. – Поешь жареной рыбы. Вкусная, речная, пальчики оближешь.
Они сидели, выпивали, закусывали, неторопливо вели разговор. Все как обычно. На эстраду вышла певица. Кучерявый громко захлопал в ладоши и приветливо махнул женщине рукой. Она ответила ему долгой улыбкой.
Говоря о каких-то мало значимых вещах, Кучерявый вдруг спросил, понизив голос:
– Принес?
Горенко похлопал по боковому карману:
– Да. С оперативной карты на кальку перенес. Возьмешь сейчас?
– Пока пусть у тебя лежит. Буду уходить, заберу.
– А когда мне можно будет на ту сторону уйти?
– Хозяева оценят, что ты добыл, тогда и разрешат твой переход к ним.
– Пока их дождешься, меня, раба божьего, сцапают и на цугундер.
– Не трясись ты раньше времени!
Вечер продолжался своим чередом. В зале сидели русские, китайцы, корейцы – предприниматели, судя по виду. Люди не бедные. Ходили слухи, что коммунисты, приходя к власти, прикрывают частное предпринимательство, ликвидируют частные рестораны как рассадники буржуазного образа жизни. Но на территории бывшей японской Маньчжурии новые порядки пока не прижились.
Этот ресторан нельзя было назвать большим. Уютный овальный зальчик, где у стен стояли столики, отделенные один от другого невысокими деревянными перегородками. Посетителям ресторана с каждого столика было удобно смотреть на эстраду, где выступали музыканты и певцы. По залу сновали расторопные официанты.
Певица подошла к ним. Майор встал и пригласил ее танцевать, но девушка с улыбкой ответила, что обещала первый танец его соседу по столику. Тот энергично подскочил, взял даму под локоть и повел к эстраде, о чем-то беседуя. По-русски китаянка говорила неплохо, но с сильным акцентом.
Оставшись в одиночестве, Горенко обвел зал долгим взглядом. Руководители операции предупреждали, что среди посетителей будут находиться наши, чтобы контролировать ситуацию. Но где эти наши, совершенно не понятно, за каждым столиком люди беззаботно отдыхали.
Вернулся Кучерявый и хвастливо заявил:
– Я её предупредил, что меня здесь неделю-две не будет. Но приеду с деньгами. Она обещала ждать в гостинице. Интересно, насколько эта дамочка страстная. Вообще-то, китаянки довольно-таки равнодушные в постели. Вот кореянки, те – заводные…
Горенко покачал головой и, указывая на часы, в сердцах воскликнул:
– Слушай ты, любитель женщин, ресторан скоро закрывается. Мне уходить пора. Будешь забирать то, что просил? Или раздумал?
– Ладно, не кипятись. Сейчас выйдем в уборную, там ты мне кальку незаметно передашь. И можешь идти по своим делам. Встретимся здесь через две недели.
Майор, наконец, передал документ и пошел прочь из ресторана, бурча под нос:
– Как же, встретимся! Ага, через две недели! Держи карман шире!
Из темноты тенью вынырнул Савельев и быстро спросил:
– Отдал? Хорошо! Завтра с утра будь на совещании у Осина!
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Все главы романа читайте здесь.
=====================================
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк и написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
===================================================
Желающим приобрести повесть "Две жизни офицера Де Бура" с авторской надписью обращаться dimgai@mail.ru
======================================================