Часть вторая
Эстонские джунгли
(1949-1950годы в Прибалтике)
Савельев гнал служебную «Победу» по асфальту шоссе Москва-Ленинград.
Судоплатов дал три дня отпуска перед выводом на задание. Андрея не отпускала гнетущая мысль о том, что за семь лет, прошедшие после гибели первой жены, ему ни разу не довелось побывать на могиле Тони. Пришлось прямо объяснить генералу, что творилось на душе, после всплывших воспоминаний при виде станции Веребье. Было удивительно, но Павел Анатольевич внимательно выслушал довольно сумбурный рассказ и без раздумий разрешил уехать в отпуск по личным делам, несмотря на то, что сроки начала операции в Эстонии поджимали.
Пятьсот километров по гладкому покрытию пролетели быстро. Дальше пришлось поворачивать с шоссе направо в сторону поселка Окуловка, путь к которому оставлял желать лучшего. Нужно было ехать очень осторожно, чтобы на ухабах и рытвинах грунтовки не угробить ходовую часть городской легковушки.
Новые сослуживцы Савельева предусмотрительно созвонились с чекистами из Новгорода, и в провожатые Андрею руководство выделило молодого местного оперуполномоченного Сельцова, который ждал в райцентре. Место встречи разыскивать долго не пришлось: на просторной площади поселка высилось внушительное здание бывшей церкви с разобранной колокольней. Еще до войны этот дом из красного кирпича превратили в тюрьму НКВД. Там же размещалось местное отделение госбезопасности.
Савельев поставил свою «Победу» рядом на стоянке, и к нему вышел молодой человек, одетый в потертую кожаную куртку, форменные брюки с сапогами и шапку с кокардой. Это и был Федор Сельцов собственной персоной, который, не тратя время даром, повел Андрея к стоявшему недалеко «студебеккеру».
Весело улыбаясь, молодой человек похлопал по дверце кабины и заявил:
– Этот зверь везде пройдет!
Сам сел за руль, Андрей расположился на сидении рядом, и мощная машина ходко пошла в сторону Веребья.
– Здесь сотня километров по дороге. Часа за два одолеем и к вечеру будем на месте, – пояснил Сельцов.
В начале пути немного поговорили о том, о сем, а потом Савельев, утомленный долгим перегоном от Москвы задремал в теплой кабине под монотонный гул мотора и качку на разбитом проселке, будто в море на волнах. Сельцов разбудил его почти у цели:
– Андрей Петрович, подъезжаем! Проехали указатель на деревню Оксочи, впереди Веребье.
Первым делом подъехали к двухэтажному деревянному дому с вывеской «Веребьинский сельсовет». Чекистов встретил председатель – крепкий мужчина средних лет в военной форме без знаков различия, с орденом Красной Звезды на груди и пустым рукавом гимнастерки. Правой руки у председателя-фронтовика не было.
Выслушав слова Андрея о цели приезда, он сказал:
– Я знаю про военное кладбище на горе у речки Веребушки. Могилы там изрядно подзаросли, памятники большей частью обветшали. Приезжали как-то родственники одного из умерших в госпитале летчиков, те свою прибрали. Завтра выделю вам совхозного плотника с инструментом и пиломатериалом, он вам пирамидку на могиле подправит. Сделаем, как надо, товарищи!
Переночевали на жестких скамьях в комнате для приезжих при сельсовете, а утром «студебеккер» доставил их в нужное место. Плотник послужил проводником. У камней фундамента бывшего госпиталя, он пояснил, что обветшавшее здание недавно разобрали на бревна. По тропинке поднялись на пригорок. Андрей разыскал среди проросших побегов кустарника и молодой ольхи две могилы с краю. Пирамидки на них почти обрушились, надписи химическим карандашом давно исчезли, но он помнил, что первым был похоронен шофер Гришин, а следующей была Тоня, погибшая одновременно с ним. Вместе со Сельцовым они расчистили топорами от деревьев и кустов маленькое кладбище и подправили могильные холмики. Плотник смастерил две новые пирамидки и установил их на места. Савельев привинтил изготовленную в Москве эмалевую фотографию жены.
Спутники деликатно спустились вниз, оставив Андрея одного. Он грустно смотрел на памятник и мысленно говорил Тоне о своей жизни. Она в ответ улыбалась с довоенной фотографии.
Как зачастую бывает, когда возвращаешься с кладбища, где покоятся родные люди, в настроении наступают перемены, чувствуется умиротворение, успокоенность, будто там, у могил, души ушедших освобождают от суеты и забот. Так и у Савельева настроение заметно улучшилось, он шел к машине в каком-то просветлении, с чувством, будто вернул давний долг.
Обратная дорога в Москву показалась ему легче и быстрее, чем путь туда. Еще до полуночи он вышел из «Победы» возле дома, где проводилась подготовка, и доложил руководителю о возвращении из краткосрочного отпуска по семейным обстоятельствам. В ответ услышал, что завтра военным самолетом его перебросят в Эстонию, на аэродром недалеко от Таллина. Пора начинать операцию.
… Через сутки молчаливый проводник-эстонец привез в пустовавший одноэтажный дом в городке Выру фельдшера-ветеринара Иоганна Куриса, латыша по национальности.
Упав в одежде на широкую заправленную хозяйскую кровать, Андрей лежал с открытыми глазами. Мелькнула мысль, что бывшие хозяева дома, наверное, и умерли на этой кровати не так давно. Подумалось об этом совершенно равнодушно, без какого-либо внимания к моральному аспекту события. Он снова на задании, вновь на войне, где о таких пустяках не думают.
Ему припомнился занятный рассказ приятеля-фронтовика. В последние дни войны в мае 45-го тот в сопровождении двух автоматчиков вошел в немецкий дом в маленьком городке недалеко от Берлина. Осмотрелись и поняли, что попали в больничный морг: в помещении на столах лежали мертвые люди. Видимо, они стали жертвами обстрела или бомбардировки, их принесли сюда с городских улиц. Все были в верхней одежде, с лицами, накрытыми кусками рогожи. Один из сопровождавших автоматчиков с крестьянской практичностью подошел к ближайшему столу, вслух заметив, что трупы лежали на новеньких спальных мешках. Все трое аккуратно выдернули спальники из-под тел тех, кому уже ничего в жизни не понадобится, и довольные приобретением вернулись в расположение своей воинской части. Приятель привез трофейный спальник домой и брал его всякий раз, когда отправлялся на рыбалку. Жена, узнав об истории этого трофея, брезгливо плюнула, заявила, что никогда не будет им пользоваться. Однако выстирала, просушила и убрала вместе домашними зимними одеялами. Зачем отказываться от нужной в быту вещи, если после войны ничего нельзя было купить?
Далее размышления Савельева продолжились в ином направлении. Ну, вот, он снова – Иоганн Курис. Именно так решили руководители его подготовки к выводу на задание. Андрей засомневался в правильности решения, ведь Курис срочно убрался из Пскова в связи в связи с казнью на территории школы «абвера» в Печках гестаповца Циммеля и исчезновением служебных документов из его сейфа. Иначе можно было попасть под подозрение во время гестаповской проверки инцидента.
Однако доводы «за» оказались убедительными. Оккупанты в Пскове будто и не ведали о работе Куриса в Печках. Попавшие в руки сотрудников «смерш» архивы псковского гестапо свидетельствовали о том, что исчезновение гауптштурмфюрера Циммеля немцы связали только с деятельностью партизан, которые отомстили ему за казни местного населения в городе. Иного объяснения не возникало, не сам же он сдался с документами? Личность Иоганна Куриса никаким образом не просматривалась в расследованиях, проведенных в гестапо. Деятельность школы «абвера» в них почти не раскрывалась, потому что люди адмирала Канариса строго оберегали собственные тайны. Начальник школы подполковник Гемприх был снят с должности «за утерю бдительности» и отозван в Кенигсберг, где находилось командование «абвера», давал показания в гестапо, после чего понижен в звании и направлен на Восточный фронт, дальнейшие следы его терялись. О своем ветеринаре Курисе, нанятом для ухода за лошадьми на конюшне, Гемприх счёл за лучшее нигде не упоминать. Молчала и его жена. Между тем, во время расследования всплыла тема любовной связи Циммеля и фрау Гемприх. Этот факт разгласил один из офицеров школы, явный недоброжелатель своего командира.
Гемприху даже попытались приписать убийство эсэсовца на почве ревности. Но доказательств такому обвинению не нашлось. Дело исчезновения Циммеля замяли, так как оно бросало тень на германских офицеров. К тому же вскоре началось наступление Ленинградского фронта, Красная Армия всё ближе подходила к Пскову, обстановка не способствовала тщательному расследованию. Когда после освобождения города, в поле зрения советских следственных органов попали документы оккупационных властей Пскова, ветеринар Курис в них значился, как житель города, только и всего. Откуда он приехал и куда намеревался ехать после его освобождения от фашистской оккупации, документы не сообщали.
На основании изученных данных руководство разведки МГБ приняло решение внедрить Савельева в эстонское националистическое подполье под прежней легендой – в качестве ветеринара Иоганна Куриса. При необходимости он легко мог объяснить, что во время наступления Красной Армии в 1944 году вместе с отступающими немецкими войсками отправился в Латвию, где постарался скрыться в сельской местности под прикрытием поддельных советских документов. Однако в Латвии, где в столице республики городе Риге дислоцировался штаб Прибалтийского военного округа, установился жесткий контрразведывательный режим, поддерживавшийся не только территориальными органами МГБ республики, но и многочисленными подразделениями военной контрразведки. По легенде Курис смекнул, что его могут задержать и «вычислить» как замаскировавшегося антисоветчика, и уехал от греха подальше в соседнюю Эстонию, где обстановка была спокойнее.
В инструкциях Центра для разведчика ставилась первоочередная задача установить контакт с отрядом «лесных братьев»
под командованием бывшего школьного учителя Рихарда Саалисте. Как и другие бандформирования, отряд насчитывал не более полутора десятка бойцов, но их командир выделялся среди остальных определенной разумностью и отсутствием звериной жестокости по отношению к тем, против кого воевал: советским военным, чекистам, работникам новой республиканской администрации и таким эстонским крестьянам, которые по призыву властей брались за обработку пустующих земель. Чекисты знали, что связным этого отряда служил владелец лесного хутора Айвар Мери. К нему Курис и направился, как только обустроился на новом месте.
По узкой дороге, вьющейся среди деревьев, он на купленной по случаю телеге с лошадью подъехал к постройкам добротного крестьянского хозяйства. До города от него было километров десять по безлюдной местности. В голове мелькнула мысль: «Самые бандитские дебри! Здесь кричи, не кричи, никто не услышит. Не удивлюсь, ежели и сами «лесные братья» собственные схроны устроили поблизости». Привязав лошадь к дереву, пошел в хозяйский дом, краем глаза заметив женщину, чистившую курицу возле сарая на другом конце хутора.
– Tere! – поздоровался он по-эстонски, войдя в дом из гладко оструганного бруса. Эстонский язык он упорно учил на подготовке. Научился говорить и понимать на слух.
Ответа не последовало. В доме стояла тишина. Но вот скрипнула кровать за стенкой, послышались чьи-то шаги. В дверном проеме показалась нечесаная голова с заспанными глазами. Видимо, это и был хозяин. Выглядел он лет на пятьдесят. Одет обыкновенно: крестьянин, как крестьянин.
– Чего надо? – грубовато спросил он и, заложив руки за спину, вышел на центр просторной комнаты. Демонстрирует свое положение, подумал Андрей.
– Меня зовут Иоганн Курис. Я – ветеринар. Произвожу по крестьянским хозяйствам прививки от коровьего бешенства.
Чтобы не быть голословным, он подстраховался и до приезда сюда сделал коровам прививки в паре других хозяйств недалеко от города.
– Что-то я тебя здесь раньше не видел…
– Я не из здешних мест. Недавно приехал.
– Заметно, что не наш. Откуда?
– Из Латвии.
– Так вот почему говоришь с акцентом. Ну, пойдем, посмотрим, какой ты ветеринар.
Хозяин внимательно наблюдал за тем, как гость подошел к телеге, открыл потертый медицинский саквояж, перебрал в нем пузырьки и пошел с инструментами в коровник. В стойлах стояло с десяток дойных коров, которых в хозяйстве держали отдельно от молодняка. Пока ветеринар делал прививки, хозяин расспрашивал о том, зарегистрирован ли он в районном отделе здравоохранения, где он работал раньше, сколько ему здесь платят, часто ли проверяет милиция по месту жительства.
Савельев сначала отвечал спокойно, по существу, однако чем больше собеседник требовал от него подробностей, тем менее охотно давал ответы. Наконец, он закончил работу и сложил саквояж. Вслед за хозяином пошел к выходу из коровника, но, когда тот повернулся спиной и стал открывать широкую дощатую дверь, неожиданно сзади дернул за руку, левой рукой болевым приемом задрал подбородок и приставил к горлу длинный хирургический нож. Хозяин испуганно захрипел, а стоявший за спиной ветеринар зло прошептал в ухо:
– Тебе чего надо? Что ты вынюхиваешь? А, если я не регистрировался, побежишь и сдашь меня Советам? Я тебя предупреждаю: будешь совать нос в мои дела, нос отрежу вместе с любопытной головой!
Хозяин запричитал:
– Что ты, что ты? Отпусти!
Савельев ослабил хватку, хозяин вырвался из зажима и привалился спиной к двери, сдерживая одышку. Андрей посмотрел на него тяжелым взглядом и угрожающе спросил:
– Ты, что, для НКВД собираешь информацию?
Хозяин в негодовании замахал руками:
– Нет, с чего ты взял?
– Больно уж похоже на то. Я таких типов видел у себя в Латвии, потому и убрался оттуда, что любопытных развелось много!
Хозяин помолчал, а потом тихо проговорил:
– Горазд ты ножом махать! Ладно, пошли в дом, обсудим дела.
Они возвратились в дом. Хозяин сказал, что его зовут Айвар, и на этом хуторе он живет с рождения. Андрей прошел к умывальнику помыть руки. Оттуда было видно, что хозяйка стояла возле плиты и помешивала половником содержимое большущей кастрюли. Судя по аппетитному запаху, она готовила куриную похлебку. Зачем так много еды, задался вопросом чекист, ведь они с Айваром живут на хуторе вдвоем. Не иначе как гостей вечером ждут. Десяток человек не меньше за стол посадят. Это что же, весь отряд «лесных братьев» на хутор пожалует? Ладно, посмотрим, как события пойдут дальше.
Хозяин пригласил Савельева за стол, куда поставил бутыль самогона и пару стаканов. Крикнул жене, чтобы принесла закуски. Та вскоре появилась: неопределенного возраста, рослая, широкая в кости женщина с лицом, будто вырубленным из камня. Айвар её не представил, она и сама явно не стремилась к общению. Молча, не поднимая глаз, принесла сковороду с картошкой, куски жареной рыбы на тарелке и соленые огурцы в глиняной миске. Подумав, вынула из буфета кувшин с квасом. Накрыла стол и быстро удалилась.
– Давайте, господин ветеринар, выпьем за знакомство! – мирно и уважительно предложил хозяин.
Андрей кивнул, и мужчины махом проглотили по стакану крепкого бимбера, как в этих местах называли самогон. Захрустели огурцами, поддевая на вилки куски рыбы и картошку. Вскоре повторили еще по стакану, и хозяин заговорил, как бы оправдываясь:
– Я ведь почему интересоваться стал. В наших местах уже две депортации провели. НКВД выселяет людей сотнями. Некоторые районы совсем обезлюдели. А тут вы приехали, вот и полюбопытствовал…
– А нечего любопытствовать! Посмотрю я, как тут у вас. Если Советы жить не дадут, так и уеду, куда подальше. Коров да лошадей везде лечить надо.
После этого собеседники замолчали.
Савельев знал, что в соответствии с постановлением Совета Министров СССР от 29 января 1949 года «О выселении с территории Литвы, Латвии и Эстонии кулаков с семьями, семей бандитов и националистов, находящихся на нелегальном положении, убитых при вооруженных столкновениях и осужденных, легализованных бандитов, продолжающих вести вражескую работу, и их семей, а также семей репрессированных пособников бандитов», в этих местах прошла вторая волна депортации. При участии подразделений внутренних войск организованным порядком в северные районы России, в Казахстан, на Дальний Восток из Прибалтики вывозились целые семьи местных жителей, заподозренных в антисоветской деятельности.
Считая, что все задачи на сегодняшнюю встречу с тайным связником «лесных братьев» Айваром Мери решены, он встал и, не прощаясь, пошел на выход. Перед дверью обернулся и негромко бросил:
– Засиделся я тут. Буду нужен, зови…
Хозяин выглядел расстроенным. Обиделся, подумал Андрей, это хорошо: быстрее расскажет обо мне своим бандитам. Если на самом деле жена Айвара готовит еду для них, то они вечером будут здесь, а мне надо ждать дома незваных гостей этой же ночью.
Так и случилось. Под утро чуткий слух Савельева уловил тихие шорохи у своей двери. Он притворился, будто спокойно спит, ни о чем не подозревая. Через минуту чьи-то руки рывком сбросили его с кровати. Упав на пол, он получил удар сапогом в живот. Над самым ухом по-русски прозвучали слова:
– Товарищ капитан! Вот тот самый негодяй, который приехал к нам в район для установления связей с партизанами и организации диверсий.
Проверку начали, язви их в душу, про себя ругнулся Андрей, морщась от боли. Бандиты изображали из себя чекистов. В доме же темно, не видно, кто вошел и скрутил его. Но невдомек, видно, бандитам, что запашок немытых тел и лесной грязи их выдает. Наши-то в баню ходят регулярно, от них так отвратительно пахнуть не будет. Ишь ты, сами себя они не бандитами, а по-благородному партизанами величают.
А тот же голос, видимо, в банде лишь один человек говорил по-русски, продолжал угрожать под топот сапог:
– Я понял! Мы его здесь задушим, а потом убийство свалим на «лесных братьев».
На шею Савельеву попытались набросить веревку. Не произнося ни слова, ни по-эстонски, ни по-русски, он извернулся, резко ударил ногой ближайшего бандита, вскочил и «щучкой» бросился в окно. От сильного толчка настежь распахнулась рама, зазвенели стекла, один из осколков порезал Андрею лицо. Удар напрягшегося мышцами тела о влажную землю был не сильным, но чувствительным. К тому же на него тут же набросились те, кто поджидал за дверью у дома. Ударили тяжелым по голове, и сознание померкло.
Очнулся в телеге, связанный по рукам и ногам, с холщовым мешком на голове. Трудно было сообразить, давно ли его везли и куда. Не понятно, ночь ли стояла, день ли наступил – через плотную ткань мешка свет не просматривался. Наконец, телега остановилась. Сразу несколько рук подняли его на ноги, а чей-то скрипучий голос рядом произнес:
– Зачем вы ему связали руки и ноги?
– Больно уж он шустрый…
– Ладно! Развяжите и ведите на допрос, – распорядился «скрипучий».
Андрея развязали и с мешком на голове повели в помещение. Внутри мешок с головы стянули, и он, щурясь от света, понял, что находится внутри дощатого сарая. Рядом стояли люди, вооруженные немецкими «шмайссерами» и советскими автоматами ППШ. На стуле в немецком офицерском кителе сидел человек, который заговорил тем самым скрипучим голосом:
– Ну-ка, покажись, храбрец! Мне сказали, что ты от «энкавэдэшников» пытался бежать. Похвально!
Савельев угрюмо молчал, ожидая, о чем будут расспрашивать.
– Знаешь, кто я? – поинтересовался «скрипучий».
– Нет, – коротко отозвался Андрей.
Далее прозвучала гордая фраза:
– Я командую партизанами всей округи! Люди зовут меня Рихард.
Андрей оставил эти слова без ответа, лишь переминался на затекших от веревок ногах.
– Ну, и что ты молчишь? Оружием владеешь?
– Да.
– Ко мне в отряд вступить хочешь?
– Нет.
«Скрипучий» коротко рассмеялся:
– То «Да», то «Нет». Неразговорчивый ты какой-то, Курис. Почему за нашу свободу воевать не желаешь?
– Я не воин, я – врач. Лечу животных, деньги на жизнь себе зарабатываю. Это моя жизнь. Никому не служу, ни Советам, ни партизанам…
«Скрипучий» Рихард покачал головой, с сомнением выслушав пленника. Достал сигарету, закурил и выпустил дым колечками. Поднял глаза на Андрея и сказал:
– Не получится так. У нас с Советами война идет, а на войне ты либо за нас, либо за них. Сидеть между двумя стульями никому не удавалось. Я не стану спорить, не каждый человек вынесет тяготы такой жизни, какую избрали я и мои бойцы. Поэтому мы не всех зовем с собой в лес. Многие эстонцы нам помогают и живут в своих городах и селах. Это наше подполье, которое активно поддерживает партизан. От них мы получаем медикаменты, пишущие машинки, бумагу для газет и листовок, советские деньги, которые тратим на нужды отряда. Наши люди работают в советских учреждениях, без их помощи мы были бы слепы и глухи. Думаю, ты понимаешь, что, занимаясь своим ветеринарным делом, ты тоже должен оказывать нам помощь. Не помогая нам, ты будешь работать на Советы и станешь врагом. А на каждого врага у нас найдется своя веревка. Понял?
Андрей посмотрел на него исподлобья. Подумал и, пожимая плечами, медленно ответил:
– Как не понять! Либо я выполняю твои задания, либо меня повесят. Выбор невелик. А что же мне надо сделать?
– Хмм… Ну, вот, деловой разговор пошел. Будешь ездить на вызовы по разным хозяйствам, внимательно смотри и запоминай, где стоят военные гарнизоны и отделы НКВД. Нарисуешь карту и отдашь мне. Это будет первое задание. Но, учти. Помогаешь нам не только ты, у нас имеются другие надежные люди. Они проверят твой доклад, и плохо тебе придется, если будешь врать!
Андрей лишь коротко кивнул в знак согласия, в очередной раз, не удостоив собеседника ответом. Рихард опять хмыкнул и сообщил:
– Сейчас тебя отвезут поближе к городу. Дальше и сам доберешься. Мои люди починили тебе окно, которое ты разбил, удирая от «энкавэдэшников», и присмотрели за домом, чтобы посторонние не лазили, пока ты отсутствовал. Хотя, должен заметить, у нас в Эстонии воровства нет. Можешь на дороге чемодан оставить, прийти через сутки, никто к нему не прикоснется.
Рихард встал, показывая, что разговор окончен, кивнул одному из своих помощников, и тот вновь надел на голову Андрею холщовый мешок. Кто-то взял за руку и повел к телеге.
Вслед прозвучал скрипучий голос:
– Не сердись, ветеринар, у нас такой порядок. Пока не пройдешь проверку, не должен знать, как тебя везли и куда тебя привезли. И нам будет спокойнее, и тебе.
Было далеко за полдень, когда Савельев оказался дома в Выру. Никаких следов ночного происшествия не заметил: «лесные братья» аккуратно прибрали следы нападения. Налил полстакана водки, выпил и закусил куском хлеба с луковицей. Потом завалился на кровать и заставил себя уснуть, стремясь привести в порядок нервы, натянутые от напряжения первой схватки с бандитами.
Задание Центра по установлению контакта с отрядом «лесных братьев» Рихарда Саалисте сегодня выполнено. Никуда от него эти «братцы» не денутся, до тех пор, пока наши не выкурят их из «лисьих» нор, спрятанных по лесам. Через «свой» отряд он сумеет выйти и на другие банды, действующие в республике. Таким образом, действия подразделений МГБ и внутренних войск по нейтрализации бандформирований эстонских националистов будут заметно активизированы.
Но было бы неправильным считать, что один из наиболее опытных сотрудников спецслужбы разведки и диверсий генерал-лейтенанта Судоплатова в стан бандитов отправлен лишь на выполнение такой миссии. Для подполковника Савельева это слишком просто. Генерал поставил ему более сложную задачу, о сути которой даже в Москве почти никто не знал.
Как-то в период подготовки он приехал на конспиративную квартиру, где жил Савельев. Поинтересовавшись, как идут дела, Павел Анатольевич пригласил Андрея прогуляться в березовой роще неподалеку.
– Вот что я хочу тебе сказать, Андрей Петрович. Вскрыть и приступить к ликвидации бандитского подполья в Эстонии – дело сложное и опасное. Не каждому под силу, но у тебя получится. Однако для тебя есть и важнее дело.
Андрей вопросительно взглянул на руководителя.
– Да, – продолжил Судоплатов. – Хочу проинформировать, что советской агентурой в Англии добыты документы, свидетельствующие о планах британской разведки Интеллидженс Сервис по разработке операции, целью которой стала подготовка и заброска в республики Прибалтики и социалистической Польши диверсионных отрядов, созданных под видом формирований повстанцев национально-освободительного движения. Работу по организации вооруженного восстания поручили Гарри Бэнксу, возглавлявшему резидентуру в Хельсинки с двадцатых годов и пребывавшему в должности директора северного департамента Интеллидженс Сервис в Европе. В сферу его ответственности входит и Прибалтика. Твоя задача – найти и обезвредить англичан и их агентов в лесных бандах, прячущихся в лесах Эстонии. Они назвали операцию «Джунгли». А тебе предстоит прочесать эти эстонские джунгли.
От Судоплатова Андрей узнал, что английская разведка уже забросила своих людей в Латвию и Эстонию, используя быстроходные катера, которые высаживали людей на берег. При этом операция была организована таким образом, что в случае провала любая шумиха в мировой прессе или конфликт по дипломатической линии не бросали бы тень на Лондон. Специально для этого в Западной Германии учредили полугосударственную общественную организацию, задачей которой для прикрытия являлась защита западногерманских рыбаков от произвола советских морских пограничников. Так можно было объяснить нахождение быстроходных катеров вблизи границы СССР на Балтийском море. Экипажи катеров набиралась из немцев, чтобы в случае провала не создавать повода для обвинения Великобритании. Командовать катерами поручили германскому морскому офицеру, бывшему командиру гитлеровской флотилии скоростных катеров на Балтике. С катеров для уменьшения веса и увеличения скорости хода сняли торпедные аппараты и пушки. Они нумеровались как обычные рыбацкие лодки.
Центру было известно, что высадка английских разведчиков на прибалтийском побережье прошла успешно. Все ушли в леса и начали работу по организации вооруженного восстания против Советской власти. Савельеву предстояло им противодействовать.
После возвращения в городок с лесной базы он заметил за собой наблюдение. Это было вполне объяснимо: бандиты хотели удостовериться, что ветеринар не помчался в ближайший отдел МГБ сообщить о произошедшем, а продолжает жить прежней жизнью. Андрей выявлял тайных наблюдателей, когда ходил по улицам и когда отправлялся по вызову в крестьянские хозяйства. В напряжении прошло не менее двух недель. Наконец он понял, что слежку сняли, несколько раз проверил, чтобы убедиться в правильности своего предположения. Лишь после этого подал условный сигнал о необходимости встречи с представителем Центра. На доске объявлений у дома, где размещалась почта, появилось объявление, написанное карандашом от руки: «В период с 4 по 10 мая 1949 года проводятся профилактические прививки домашним животным. Обращаться по адресу: …».
В местной аптеке Савельев был постоянным клиентом: заказывал и покупал лекарства, которые были нужны для работы. В назначенный вечер он открыл дверь в аптеку, не привлекая внимания к себе со стороны случайных наблюдателей. Как правило, ветеринар проводил у прилавков не менее получаса, а порой и дольше. В этот раз Андрей не стал подниматься в зал, где работали провизоры и кассир, а быстро прошел под лестницу и нырнул в темноту за неприметную дверь. Закрыл ее за собой на щеколду и включил неяркий свет. В помещении ждал человек, который встал и обнял Андрея. Центр направил на встречу опытного чекиста подполковника Михневича, который участвовал в подготовке Савельева перед выводом на задание.
Зная о том, что времени немного, Андрей быстро рассказал о событиях, которые произошли с ним в Эстонии, и о том, как он установил контакт с «лесными братьями». Потом спросил:
– Как мне рисовать карту с изображением наших частей внутренних войск и органов МГБ, чтобы пройти их проверочное задание?
– Что увидишь, то и рисуй, особой тайны в этом нет. Пусть бандиты по лесам прячутся, а мы работаем открыто. Так что смело выполняй задание и порадуй своих «братцев».
– Понятно! Ну, теперь расскажи мне, как поживает моя семья? А то мне уже уходить пора.
– Супруга твоя переехала в Москву. Приказ о переводе её в министерство состоялся. Живет в общежитии, ожидает получения квартиры. Сын пока остался с бабушкой в Ленинграде. У них всё хорошо, чего и тебе желаем!
– Спасибо! Я пошел. Мне еще наверх в аптеку забежать надо, чтобы не с пустыми руками выходить на улицу.
Настроение у разведчика в этот вечер было гораздо лучше, чем в прежние дни.
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Все главы романа читайте здесь.
=====================================
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк и написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
===================================================
Желающим приобрести повесть "Две жизни офицера Де Бура" с авторской надписью обращаться dimgai@mail.ru
======================================================