В последние дни осени 1948 года Савельев готовил документы по реализации дела о контрабанде произведений искусства и драгоценностей из Ленинграда в Хельсинки. Началом этой оперативной разработки послужило донесение закордонного агента разведывательного отдела «Ранке» о том, что в соседнюю Финляндию на морских судах незаконно идут большие ценности из Советского Союза. Савельев и оперативный состав его отдела установили в Ленинграде личности контрабандистов и канал поступления в морской порт старинных икон, картин и золотых украшений.
Стало известно, что сбыт товара за границу организовал работник обкома партии Малинин, который собрал обширную коллекцию раритетных вещей в годы блокады, когда у голодающих ленинградцев за хлеб можно было выменять значительные ценности. Частично эти ценности добывались вором-домушником по кличке «Профессор», грабившим квартиры, владельцы которых отправились в эвакуацию или умерли от голода и болезней. Информировал «Профессора» о местонахождении нужных квартир тот же Малинин, с которым вор расплачивался награбленным товаром. В Ленинградском морском порту товар становился контрабандой. Непосредственные исполнители контрабандной аферы «Профессор» и моряк загранплавания Нащекин были взяты с поличным, арестованы и находились под следствием.
Малинина до поры до времени не трогали, пока Савельев собирал неопровержимые улики незаконной деятельности этого чиновника-махинатора. Наконец, все нужные документы были собраны. Объемистая папка легла на полку служебного сейфа, и Савельев впервые за долгие недели смог в конце рабочего дня с хорошим настроением пойти домой.
Открыв ключом дверь квартиры, он услышал смех и басовитый голос Игоря Гончарова. Андрей удивился – был будний день, а не выходной, когда курсантов отпускают в увольнение. Странно, какими судьбами парня в неурочное время занесло сюда.
Пока он раздевался в прихожей, в коридоре показался Игорь, одетый не в военную форму, а в домашний костюм. Парень командным голосом весело отрапортовал:
– Здравия желаю, Андрей Петрович!
– Здорово, здорово, товарищ курсант! Ты что это в будний день объявился? В «самоволку» сбежал?
– Обижаете, Андрей Петрович! Старшекурснику и выпускнику нет резона по «самоволкам» бегать. Служба давно наладилась. Командование и так отпускает…
– За какие такие заслуги выпускника сегодня, среди недели, отпустили домой?
– После учений отпустили. У нас три дня проводились общевойсковые учения в полях за Красным Селом. Со стрельбами из стрелкового оружия и приданных артиллерийских орудий. Вымокли, намерзлись, грязюку намесили, но все учебные задачи решили. Между прочим, Андрей Петрович, я на этих учениях курсантским взводом командовал. Мне же недавно лычки младшего сержанта присвоили.
– Поздравляю с продвижением по службе! И что же твои подчиненные на учениях делали?
Из кухни в коридор вышла Вера, поцеловала мужа в щеку и позвала ужинать.
По случаю раннего прихода Андрея домой все собрались в просторной столовой. На столе стояло блюдо, дымящееся картофельной запеканкой с мясным фаршем под румяной корочкой, поблескивала вазочка наполненная сметаной, рядом на тарелке золотились жареные кабачки, нарезанные кружочками, а к ним подали острый томатный соус с хреном, «горлодёр», как его именовали домашние. Мария Ивановна задержалась на кухне у плиты и пришла в комнату, когда все сидели за столом. Павлик и Витя расправлялись со своими кусочками запеканки в тарелках, Андрей и Игорь продолжали начатый разговор, Вера внимательно осматривала стол: все ли приборы разложены на местах, те ли тарелки она поставила. Марья Ивановна под общий одобрительный шум внесла блюдо с горячими пирожками.
– Ну и ну, Мариванна, как вы всё успеваете? – удивленно воскликнул Андрей.
– А, как же можно иначе? Чтобы нашего солдатика без домашних пирожков оставить, никогда у меня такого не случалось! – с улыбкой ответила баба Маша.
– С картошечкой? – потирая руки, осведомился Игорь.
– С нею, родимой! Начистила и отварила много, и для пирожков, и для запеканки хватило.
Вера, вопросительно глядя на мужа, достала из буфета графин с крепкой сливовой наливкой, которую они сами приготовили в конце лета. Андрей утвердительно качнул головой и налил себе стопку из тяжелого стекла. Ужин изначально задался!
За столом Игорь продолжил рассказ:
– Наш второй курс, а это – целый учебный батальон, сначала рыл окопы для обороны от наступающего противника, потом после прибытия артиллерийской батареи пошел в наступление. Представляете, три полковых пушки рядом с моим взводом огонь вели. Холостыми, правда… Но мы под их прикрытием пошли в наступление и захватили указанную командованием высоту. По итогам практического занятия по тактике боевых действий внутренних войск мне поставили отличную оценку. После окончания учения оружие и технику повезли в Ленинград, сдавать в арсенал. Меня назначили в группу сопровождения. Всю матчасть выгрузили по местам, сдали. Группу сопровождения из числа курсантов-ленинградцев отпустили домой. Завтра утром надо вернуться в училище.
– Понял тебя, Игорь. Значит, в бою заслужил увольнение? Молодец! Когда будет выпуск из школы? – поинтересовался Андрей.
– Осталось полгода. В июне 1949 года получу лейтенантские погоны.
– Куда тебя направят после выпуска?
– Разные могут быть направления. Могут в органы милиции направить, в том числе, на следственную работу, могут по линии политотделов МВД распределить, а могут и во внутренние войска отправить.
– Ты для себя что решил?
– Я думаю пойти по строевой линии и выпускаться командиром взвода во внутренние войска.
– Ну, что же, определился правильно! Начинай службу по командной линии, потянешь лямку, а потом надумаешь, где продолжать дальше. Может, и вместе служить доведется, так?
– Так точно!
Ночью Андрей, слушая ровное дыхание Веры, прижавшейся к его плечу, обдумывал детали завтрашнего доклада начальнику управления. Вроде бы, у него на руках имелись все козыри, он был уверен в хорошем результате своего доклада. Но, имея представление о характере генерала Радимова, следовало ожидать всяких сюрпризов.
Утром на службе вновь внимательно прочитал все материалы дела, уложил его в портфель для секретных документов и направился к начальнику управления. Спускаясь по лестнице в приемную, повторил основные положения доклада. Однако дело приняло неожиданный оборот.
– Дмитрий Гаврилович, представляю Вам документы по разработке группы лиц, осуществлявших контрабандным путем вывоз предметов искусства и материальных ценностей из Ленинграда в морской порт Хельсинки в Финляндии для дальнейшего их сбыта за границей.
Радимов, не проронив ни слова, взялся читать документы в папке, с резкостью переворачивая один лист за другим. Савельев почувствовал, что настроение руководителя быстро портилось, по мере ознакомления с подборкой. Наконец, он недовольно отодвинул картонную папку с документами, поднял сердитые глаза и ледяным голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросил:
– Откуда все это взялось? С чего началась ваша разработка?
– Из Хельсинки поступило донесение от нашего агента «Ранке», содержавшее сведения о контрабанде.
– Почему ваш агент не представляет сведения об обстановке в сопредельной стране, где скрывается много врагов Советского Союза?
– Агент «Ранке» представляет различные сведения, в том числе и деятельности враждебных организаций.
– Так значит, это вы лично решили вести разведку в собственной стране? Сунуть нос туда, куда вас никто не просил! Вопросами, которые поднимаете вы, у нас занимаются контрразведывательные подразделения, и в отличие от вас занимаются хорошо, профессионально, – повысил голос генерал.
– Из Советского Союза за границу бесконтрольно уходили значительные материальные ценности. Это – нанесение вреда государству в особо крупных размерах. И мой долг как чекиста…
– Ваш долг чекиста – четко выполнять определенные вам функциональные задачи, а не заниматься художественной самодеятельностью. Безграмотно, к тому же заниматься! Каким образом у вас получилось, что по оговору какого-то уголовника-рецидивиста, выбитому на допросе с применением силы, вы взяли в разработку работника обкома партии?
– Данный работник был и прежде знаком с уголовником, это установленный факт, зафиксированный в оперативной разработке «Скорпионы» за 1946 год. К тому же, бригада наружного наблюдения выявила машину «Победу», которой пользуется указанный сотрудник Смольного.
– Всё в вашей подборке, подполковник, шито белыми нитками. Его машиной мог воспользоваться кто угодно, шофер, например. А роспись на документе 1946 года ничего не доказывает. Таких справок ответственным работникам приходится подписывать десятки. Идите! И заберите отсюда эту «филькину грамоту»! – генерал ткнул пальцем в папку с документами.
– Есть, товарищ генерал! – по-уставному ответил Савельев, взял документы и, поскрипывая сапогами, быстро пошел на выход из кабинета.
У себя за столом он дал волю чувствам. Выругался вслух, что за ним редко замечали окружающие, достал пачку папирос «Казбек», которую держал для курящих товарищей. Подошел к окну и закурил, обдумывая положение. Долго размышлять не пришлось. По телефону к себе вызвал заместитель начальника Управления, который начал с места в карьер:
– Что ты натворил на докладе у генерала, Савельев?
Андрей только пожал плечами в ответ.
– Ну, вот, пожимаешь плечами. Хорош начальник отдела, ничего не скажешь! Между прочим, начальник управления приказал назначить комиссию для разбора твоей профессиональной деятельности. Такие вещи хреново кончаются, понимаешь?
– Так точно, понимаю. Разрешите идти?
– Иди и думай, что будет дальше.
Савельев сам прекрасно понимал, о чем следует думать. В чем необходимо немедля разобраться. Вновь открыл папку, которая стал источником неожиданного скандала, и стал читать лист за листом. Удивленно хмыкнул, когда поймал себя на интересной мысли. Ведь, по крайней мере, на трех документах стояла виза генерала Радимова. Тогда у начальника управления не возникло никаких сомнений в правильных действиях начальника разведывательного отдела. Почему же они возникли теперь, когда работа подошла к логическому завершению? Посмотрел на даты рядом с подписями генерала. Они относились к концу лета и началу осени. Тогда в деле не было и намека на то, что следы приведут в Смольный. Только поздней осенью появились подозрения по отношению Малинина. Не с тем ли связано неудовлетворение Радимова работой Савельева, что он не хотел бы допустить подозрений в адрес обкомовского работника? Нет, отрицательно качнул головой Андрей, опровергая собственное предположение, у генерала отсутствовал пиетет перед авторитетом обкома партии. Дело «Скорпионы» было реализовано в 1946 году, когда Радимов уже работал в Ленинграде. По делу проходили многие руководящие работники, в том числе из Смольного. Никаких сомнений у генерала тогда это не вызывало.
Вспомнилась фраза «Профессора» на допросе, мол, наживете себе неприятностей, если тронете Малинина. Выходит, вор-рецидивист более проницателен, чем он, чекист, прошедший войну? Нет, такого быть не может!
Почему же сейчас дело приняло подобный оборот? Не туда подул ветер? Вот это, скорее всего! Тот объем информации, которым владел Андрей, не давал ему возможности найти точный ответ на поставленный вопрос. Надо с кем-то посоветоваться. Но с кем?
В задумчивости Савельев пришел домой.
После ужина, который прошел за какими-то малозначительными разговорами, Андрей и Вера остались одни. Вдруг жена озабоченно спросила тихим голосом:
– Андрюша, я случайно узнала, что сегодня генерал потребовал у начальника отдела кадров твое личное дело, зачем оно ему понадобилось?
Быстро Радимов «за рычаги» схватился, подумал Андрей, а вслух с грустью пошутил:
– Наверное, решил посчитать, каким количеством боевых орденов награжден твой муж.
Вера качнула головой, не принимая шутку:
– Андрей, я говорю вполне серьезно! Что это может означать, ты сам объяснить можешь?
– Ладно, Вера, без шуток, так без шуток. У меня такое впечатление, что результаты работы завели меня на какое-то минное поле. Я сегодня был на докладе у генерала. Если отбросить подробности, то генерал открыто обвинил меня в некомпетентности и назначил официальную проверку по мою душу. Вот для чего, я полагаю, ему потребовалось моё личное дело.
– Куда же ты вляпался, прости уж за прямоту?
– Да в том-то и дело, что сам пытаюсь найти ответ на этот вопрос, но не могу.
– Надо с кем-нибудь посоветоваться…
– Мудрая ты у меня женщина, Вера. Правильно говоришь, надо посоветоваться. Вот только с кем? Вопрос без ответа! Народ у нас в Управлении сейчас подобрался молодой, даже руководители подразделений недавно в органах служат. С Васей Зайцевым можно было бы покумекать над этим ребусом, из довоенных кадров только мы с ним остались. Но его отправили на переподготовку. С заместителями начальника Управления разговора не получится, потому что мое разведывательное направление замыкается непосредственно на Радимова. Можно было бы Кубаткина Петра Николаевича по старой памяти разыскать да поговорить…
– Андрей, недавно через отдел кадров проходило сообщение, что его сняли с должности руководителя разведки МГБ и отправили из Москвы с понижением.
– Да, я слышал об этом. Его перевели в Куйбышев. Поэтому Петру Николаевичу сейчас вряд ли покажется своевременным мой звонок. Остается один человек – Судоплатов. Он оставил мне свой прямой телефон для звонка в случае крайней необходимости. Пожалуй, именно сейчас такая необходимость появилась. Завтра позвоню Павлу Анатольевичу.
Следующим утром, после десяти часов, когда в Москве начинали работу все руководящие органы, в том числе, центральный аппарат МГБ, Савельев пошел в специальный кабинет оперативной связи органов госбезопасности. Так называемая связь ВЧ, то есть закрытая система телефонной связи, использующая высокие частоты, была создана в 1930-е годы для нужд органов ОГПУ. Впоследствии ей стали пользоваться также высшие гражданские и военные чины. Во время Великой Отечественной войны связь ВЧ служила для соединения с командованием фронтов и армий. После войны аппараты ВЧ были установлены в центральных и территориальных управлениях МГБ, высших партийных и правительственных учреждениях Москвы, республиканских, краевых и областных центров СССР, а также в советских посольствах в социалистических странах.
Стены в кабинете связи ВЧ были покрыты звуконепроницаемыми материалами. Плотно закрыв за собой дверь, Андрей занял место перед столиком, где стоял телефонный аппарат белого цвета с латунным гербом Советского Союза, прикрепленным в центре наборного диска.
Когда соединение состоялось, он услышал в трубке знакомый голос, немного измененный «бульканием» зашифровывающей аппаратуры:
– Судоплатов у аппарата!
– Павел Анатольевич, здравия желаю! Из Ленинграда вам звонит подполковник госбезопасности Савельев.
– Здравствуй, Савельев! Легок на помине: на днях твою персону вспоминал. Давно тебя не видел и не слышал. Но чувствую, раз звонишь, то столкнулся с какими-то проблемами. Давай докладывай по существу!
Андрей сжато изложил суть своего вопроса и замолчал, ожидая решения Судоплатова.
Павел Анатольевич ответил почти сразу:
– Сейчас я тебе направлю вызов. Приедешь в Москву, ты мне по другому делу потребовался. Разведотделы в областях по оперативной линии мне по-прежнему подчиняются. Так что имею полное право поручить тебе новое задание. Заодно разберусь с твоей проблемой. Собирайся! Ночным поездом выезжай, чтобы завтра в начале рабочего дня был у меня. Все понял?
– Так точно!
– Действуй!
В середине дня Савельева вызвали в секретариат и вручили командировочное предписание на выезд в Москву в распоряжение генерал-лейтенанта П.А. Судоплатова. В половине двенадцатого ночи он стоял на перроне Московского вокзала около мягкого пассажирского вагона курьерского поезда «Красная стрела», обнимая Веру. Жена с тревогой на лице внимательно слушала инструкции мужа:
– Звонить тебе на службу в управление не буду. Домой тоже не буду. Говорят, генерал топал ногами, когда узнал, что меня вызывают в Министерство. Вдруг еще прослушку телефона организует. С него станется. Я ведь у него теперь во враги записан. Всю важную информацию при необходимости буду передавать через твою подругу Татьяну Николаевну, хирурга. Ты с ней завтра обязательно повстречайся и поясни вкратце, что да как. Ей можно доверять, она хорошая и надежная женщина. Не подведет. А вообще будь готова к тому, что в Ленинграде не появлюсь долго. Мы с Судоплатовым давно знакомы, его решения в отношении меня известны. Но, если он будет переводить меня из Ленинграда, непременно выдвину условие, чтобы тебя перевели к месту службы мужа.
Вера в ответ грустно качала головой, а после объявления диктора об отправлении поезда крепко обняла и расцеловала, оставив на щеках мужа влажные следы от слез.
В дороге Андрею не спалось. Он тихонько вышел из купе, чтобы не будить похрапывавшего соседа, и встал у окна в коридоре. Под энергичный перестук колес вглядывался в густую тьму, сомкнувшуюся вокруг летящего на всех парах поезда.
Изредка темноту прорезали огни железнодорожных станций и каких-то городков. Мелькнули освещенный перрон и вокзальная вывеска «Станция Веребье».
Память воскресила порядком забытые события конца 1941 года, связанные со здешними местами: вылет с партизанской базы на самолете, посадка на заснеженном военном аэродроме рядом с этой станцией, неожиданная встреча с Тоней в уютном натопленном деревенском доме. Поистине мгновения счастья! А потом всё круто изменилось. Весной 42-го Тоню убил фашистский летчик, где-то недалеко от Веребья, на прифронтовой дороге перед станцией Бурга. Она и похоронена в этих местах. Мозг занозой зацепила мысль о том, что он за прошедшие годы не нашел случая прийти на могилу дорогого ему человека. Нелегкая служба, вереница каждодневных дел, забота о новой семье – оправдания сами собой, как спасительная соломка, укладывались в голове. Андрей корил себя, прекрасно осознавая непростительность того, что ему пришлось откладывать самое важное в жизни на потом, на когда-нибудь…
От тяжких раздумий отвлекла большая станция Бологое, где «Красная стрела» делала остановку.
Яркий свет фонарей, вид снующих по перрону людей с чемоданами и тюками, громкий электрический голос, объявивший стоянку поезда тридцать минут, разогнали монотонность ночной поездки. Да, полпути до Москвы осталось, здесь надо проветриться и размять ноги решил Андрей. Накинул на плечи шинель и ступил на перрон.
– Смотрите, не опоздайте к отправлению, товарищ подполковник! – заботливо предупредил проводник, стоявший у двери вагона.
Савельев кивнул и огляделся. Из соседнего вагона решительно вышли двое солидных пассажиров в драповых пальто и каракулевых шапках-«пирожках». Люди это были явно командированные, многоопытные, знавшие, где, что надо делать. Их путь лежал к освещенной двери с манящей вывеской «Буфет», который на станции работал круглосуточно.
Андрей проследовал за «драповыми пальто». За дверью было тепло и светло. Массивная буфетчица в чистом белом фартуке, надетом поверх деревенского шушуна, и кружевном накрахмаленном кокошнике, приколотом к простенькому платку на голове, уже расторопно отсчитывала сдачу ночным посетителям. Те понесли к ближайшему столику графинчик с коньяком, рюмки и бутерброды с красной икрой на блюдце. На столике рядом с прилавком пыхтел, закипая, медный самовар.
– Мне рюмку коньяку и такой же бутерброд, будьте добры! – откликнулся Савельев на вопросительный взгляд буфетчицы.
Командированные уже обсуждали производственные вопросы, когда он подошел к столику у окна. Выпитый двумя глотками коньяк приятно обжег нутро, а потом разлился мягкой волной. Свежий белый хлеб со сливочным маслом и щедрым слоем прозрачных кетовых икринок стал именно той закуской, которую следовало отведать в дороге среди ночи.
– Теперь пора вздремнуть, – прошептал Андрей, раздеваясь в своем купе.
…Утром, в начале рабочего дня он, тщательно выбритый и в меру пахнущий популярным среди офицеров одеколоном «Шипр», вошел в приемную Судоплатова. Капитан госбезопасности, дежурный помощник генерала, осведомленный о приезде подполковника из Ленинграда, предложил Андрею сесть и немного подождать.
– Павел Анатольевич только что предупредил по телефону, что приедет через полчаса, – вежливо сообщил он.
Савельев сел на стул и приготовился ждать, сколько потребуется, однако Судоплатов появился довольно скоро.
Генерал был в штатском. На его коренастой фигуре гармонично смотрелось расстегнутое светло-коричневое габардиновое пальто со шляпой в тон, коричневый костюм в полоску и белая рубашка с галстуком.
Он кивком головы приветствовал Савельева, прошел в кабинет и закрыл за собой дверь. Андрей с удивлением взглянул на помощника, но тот успокаивающе поднял ладонь и вполголоса произнес:
– Сейчас позвонит, попросит чаю и пригласит вас.
Помощник прекрасно знал привычки патрона. События развивались в полном соответствии с его предсказанием.
Вскоре Андрей сидел за большим столом для совещаний в кабинете напротив генерала, а между ними дышали паром два стакана чая в серебряных подстаканниках, дольки лимона в розетке их дополняли. Судоплатов откровенно разглядывал подчиненного и улыбался.
– Семь лет прошло, как встречались. Но изменился мало. Возмужал, раздобрел слегка, это явление понятное, ведь четвертый десяток тебе идет, не мальчишка уже! Но взгляд – тот же! С блеском, что мне нравится! – начал разговор генерал.
– Сперва наперво – предисловие. Не знаю, успеваете вы у себя на местах за нашими переменами в центре. Мы порой и сами путаемся. В общем так! Решением ЦК партии и правительства создана спецслужба разведки и диверсий при министре госбезопасности СССР. Я назначен её начальником, генерал-майор Эйтингон
– моим заместителем. Новый министр Абакумов
утвердил штатное расписание службы. Среди прочих задач, поставленных перед нами, важное место занимает борьба с разгулом бандитизма в Прибалтике и Западной Украине. Подбираю себе опытных оперативников, способных самостоятельно решать вопросы на местах. Скажу прямо, тебе хочу предложить работу по Эстонии. Работать придется негласно, под прикрытием. Думаю, что тебе это направление знакомо и по военному периоду, и по службе в послевоенное время. Как ты на это смотришь?
– Павел Анатольевич, я согласен начать работу хоть сейчас. Но хотелось бы узнать круг вопросов, которые придется решать в новой должности.
– Хорошо, что согласен. Не сомневался в твоем решении. Ну, а круг вопросов тебе очертят во время подготовки к командировке. Понятно? Ты чай-то пей, не то остынет. Я тебе тем временем дам пояснения по той ситуации, в которую ты попал в Ленинграде.
Андрей сделал глоток и поднял глаза на собеседника, приготовившись выслушать причину того, что вынудило его срочно мчаться в столицу и реально опасаться ареста.
– Я сейчас по дороге сюда заехал на Старую площадь в Центральный Комитет партии. Переговорил со своим хорошим знакомым, весьма осведомленным товарищем. Он подтвердил все предположения, которые были сделаны мною после твоего вчерашнего сообщения.
Судоплатов ненадолго замолчал, как бы взвешивая свои слова. Потом продолжил:
– У меня есть правило полностью доверять людям, с которыми я работаю и ставлю сложнейшие задачи, выполнение которых порой связано с риском для жизни. Поэтому говорю с тобой предельно откровенно. Но добавлю, информация сия предназначена сугубо для тебя. Похорони её в себе тут же, ибо ни одна душа не должно знать о том, что я сообщу.
Савельев, не сводя глаз с генерала, утвердительно кивнул, подтвердив, что понимает собственную ответственность.
Судоплатов поднял указательный палец вверх и негромко сообщил:
– В верхах созрело недовольство деятельностью нынешнего ленинградского руководства. Дескать, зарвались товарищи, утратили скромность, ставят свои интересы выше партийных. Можешь представить, что такие обвинения очень серьезны. И они отнюдь не голословны. В Ленинграде недавно работала полномочная комиссия министерства финансов, члены которой «копали» довольно глубоко и «накопали» много фактов, компрометирующих людей, занимающих самые высокие посты в обкоме и облисполкоме Ленинграда. Расследование возглавляет лично Маленков, который этим летом вновь занял пост секретаря ЦК КПСС. В Центральном Комитете готовится постановление Политбюро, осуждающее деятельность ленинградского руководства. Кстати, под раздачу может попасть и твой бывший руководитель Кубаткин, который по должности много знает о том, что происходило в Смольном в период, когда он возглавлял Ленинградское управление. Не случайно Абакумов снял его с высокого поста и отправил начальником управления в Куйбышев. Это явное свидетельство того, что Петр Николаевич уже попал в опалу.
Андрей, пораженный услышанным, недоверчиво покачал головой.
– Да, Савельев, хочешь, удивляйся, хочешь, нет, но события развиваются именно таким путем, – со вздохом проговорил Судоплатов и повел разговор дальше.
– Нынешний твой руководитель Радимов – калач тертый, быстро смекнул, куда дует ветер. По служебному положению он пользуется информацией на месте и получает её по своим каналам из Москвы. Дабы не оказаться замешанным в процесс по осуждению ленинградского руководства, он принимает меры, стараясь отмежеваться от тех, кто попал под подозрение. Естественно, собирает на них собственные компрометирующие материалы. Среди таковых оказалось заявление некоего работника Смольного Малинина, который раскрывает факты неблаговидных действий собственного начальства. То есть, этот фрукт Малинин фактически написал донос. Сам ли решил так поступить, или надоумил его кто-то, сейчас неважно. В случае чего Радимов всегда может воспользоваться этим заявлением и доказать, что и он не отсиживался в сторонке, а держал руку на пульсе и контролировал ситуацию.
Хлебнув остывшего чая, Судоплатов встал и прошелся по кабинету. Затем возвратился к столу и продолжил:
– Теперь мы подошли к твоей роли в этом деле. Во время знакомства с твоими документами, обвиняющими того самого Малинина в контрабанде, Радимову пришла идея сделать тебя козлом отпущения. Мол, ты намеренно решил скомпрометировать честнейшего человека, который сигнализирует органам о грехах своего начальства. По результатам твоей служебной деятельности назначено расследование, которое, по моему мнению, приведет к обвинению тебя не только в некомпетентности, но и в том, что, будучи заодно с теми лицами, которые находятся под подозрением, лил воду на их мельницу. Когда начнут бить по головам, под удар подставят и тебя. Дескать, мы в управлении тоже выявили своего врага и честно заявляем об этом. Тебя принесут в жертву, зато в управлении никого больше не тронут. Вот так я думаю о ситуации, в которую ты вляпался, сам того не желая.
Савельев горько усмехнулся, вспомнив, что именно так позавчера сказала ему жена.
– Что же мне теперь делать?
– В твоем положении сейчас ничего не придумаешь. Единственный выход – уйти из своего управления, из подчинения Радимову. Не по нутру ты ему.
– Это точно! В прошлом году дважды моё представление на присвоение подполковника возвращал в кадры.
– Сочувствую. Поэтому мы обговорили твое назначение ко мне в службу. Документы на перевод подготовим быстро. В Ленинград тебе возвращаться не придется, потому что сразу начнется твоя подготовка к работе в Эстонии.
– Павел Анатольевич, моя жена – старший лейтенант госбезопасности, служит в отделе кадров нашего управления. В моё отсутствие под удар может попасть она. Её тоже нельзя оставлять в Ленинграде.
– Поня-я-ятно, – в задумчивости протянул генерал. – Что же, в таком случае переговорю с начальником управления кадров Министерства. Думаю, мы её тоже переведем в Москву. Все-таки я тебя на нелегальную работу отправляю. По нашим правилам нужно обеспечить тебе надежные тылы.
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Все главы романа читайте здесь.
=====================================
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк и написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
===================================================
Желающим приобрести роман "Канал. Война на истощение" с авторской надписью обращаться aviator-vd@yandex.ru
===================================================
Желающим приобрести повесть "Две жизни офицера Де Бура" с авторской надписью обращаться dimgai@mail.ru
======================================================