Савельев прочитал расшифрованное сообщение, присланное агентом «Ранке» из Хельсинки. Оно было передано через тайник, из которого листочек с цифрами, замаскированный в скомканной пачке сигарет, после появления в обусловленном месте сигнала о закладке тайника, изъял связной из легальной резидентуры МГБ СССР в Финляндии. По каналам связи резидентуры шифровка быстро оказалась в Ленинградском управлении МГБ и легла на стол начальника разведывательного отдела Савельева, который только что получил звание подполковника.
Первое донесение от агента, выведенного на задание за границу, для руководителя является событием волнующим, по накалу эмоций сродни долгожданному письму от любимой. Откинувшись в кресле, сцепив ладони на затылке, Андрей сидел и наслаждался осознанием того факта, что операция по подготовке и заброске на территорию сопредельного государства пленного немецкого солдата Гюнтера Кранца прошла успешно. Значит, учили агента именно тому, что требовалось, снабдили надежной легендой-биографией, выбрали правильный участок для перехода границы и точно просчитали действия финских властей по отношению к немцу-перебежчику. Даже предупредили о возможных жестких способах проверки благонадежности новичка при внедрении в антисоветскую организацию.
Да, можно праздновать успех! Но не долго. Потому что забот появится еще больше. Разведчики-агентурщики шутят: пока нет у тебя закордонного агента-нелегала – не обращай внимания на упреки начальства и спи спокойно, потому что, когда агент появится, спать будет некогда. Савельев прекрасно это понимал.
Реализация информации из первого же донесения потребует долгого и кропотливого расследования. Всего несколько строк: «из Ленинграда контрабандным путем через морской порт Хельсинки поступают старинные русские иконы, картины, драгоценности», не дадут покоя многим чекистам, пока не будет установлено, каким образом и кем из Ленинграда в Финляндию отправляются предметы старины.
Однако, прежде всего, необходимо доложить о полученном донесении руководству Управления. В очередной раз можно лишь жалеть об уходе Кубаткина в Москву. С ним все служебные вопросы решались легко и просто. Ему на замену из Москвы прислали генерал-лейтенанта Дмитрия Гавриловича Радимова, работавшего заместителем начальника управления контрразведки МГБ. Сразу появились сложности: трудно попасть на прием, а, если попадешь, трудно уйти без разноса. Прошлый доклад Савельева этим и закончился. И то не так, и это не эдак, и вообще, чем вы здесь занимались, так работать нельзя! Вот и весь сказ. Андрей был вполне согласен с распространившимся мнением, что новый начальник Управления взял курс на обновление кадров, на избавление от начальников подразделений, выдвинутых Кубаткиным.
Андрей, подавляя вздох сожаления, позвонил в приемную, чтобы записаться на доклад, но услышал, что Дмитрий Гаврилович в Москве, вернется из командировки не ранее, чем дней через десять. Вместо него все вопросы может решить заместитель. Надо идти к нему, доложить о донесении и о начале работы по пресечению канала контрабанды.
Замначальника управления хорошо знал Савельева, быстро вник в ситуацию и велел действовать, при необходимости привлекать руководство подразделения, которое занимается контрразведывательным обеспечением морского порта Ленинграда.
Савельев собрал совещание сотрудников разведотдела:
– Коллеги! Информирую вас о том, что работа, которую мы недавно провели, дает первые результаты. В частности, пришло сообщение о том, что в Хельсинки из Ленинградского морского порта поступают нелегальным путем предметы русской старины, произведения искусства, драгоценности. Поэтому надо перевернуть вверх дном весь порт, но найти тех лиц, которые причастны к делу о контрабанде.
Один из молодых оперработников, старший лейтенант Дашкевич, удивился:
– Андрей Петрович, как же так? Мы, разведка, вдруг будем заниматься портовым «контрабасом»?
– Для тех, кто не понимает до конца важность вопроса, поясняю. Нам от нашего закордонного источника стало известно о расхищении подлинных сокровищ, народного достояния. Как вы понимаете, это – нанесение ущерба государству в особо крупных размерах. То есть, наша тема, как ни крути. Вот почему мы, не прибегая пока к помощи других подразделений, и конкретно, Водного отдела, должны раскрутить до конца эту головоломку. Поднимите свою агентуру и доверенных лиц по данному направлению работы, но результат должен быть как можно скорее. Готов выслушать ваши соображения по сказанному.
После совещания у Савельева остался Захарченко, который представил свой план выявления лиц, причастных к контрабанде в порту:
– Андрей Петрович! Есть у меня агент «Волна», Зоя Груман, довольно-таки занятная женщина. Объективно считаю, что ей ведомы все тайны «контрабаса» в морском порту. Вообще-то «в народе» её зовут Зойка. Муж у нее работает старшим помощником на судне «загранзаплыва» в БГМП, Балтийском государственном морском пароходстве, хороший трудолюбивый мужик, а жена занята тем, что «спускает» заработанные им деньги. При этом занимается и собственными делишками: скупает у моряков иностранные шмотки и продает своей клиентуре. Давно бы посадить шалаву за спекуляцию надо, но уж больно много она знает об этом деле. Я сделал её осведомительницей, и она информирует о многом. Только про иконы и картины пока ничего не говорила. Она завсегдатай дорогих ресторанов, часто появляется в «Астории», у нее там деловые встречи проводятся. Вечером побеседую с ней там, прижму и попробую выудить интересующую информацию.
– «Не ходи в «Асторию» – попадешь в историю», так когда-то говорили про эту гостиницу. Но я рассчитываю, что результат будет хороший. Завтра доложишь, – согласился с планом Савельев.
… Ресторан «Астория» в одноименной гостинице на Исаакиевской площади был примечательным местом.
Фешенебельный и дорогой ресторан с первых послевоенных лет засверкал яркими электрическими огнями, натертыми до зеркального блеска медными ручками тяжелых дверей, которые распахивали перед важными гостями монументальные швейцары в униформе, красовался накрахмаленными скатертями на столах и богатым внутренним убранством. У дверей останавливались черные лимузины «ЗИС»
и «ЗИМ»,
из просторных салонов которых выходила шикарная публика, заполнявшая вечером фойе и залы ресторана. «Астория» принадлежала небезызвестному государственному акционерному обществу «Интурист» и имела статус заведения, предназначенного, главным образом, для обслуживания иностранцев. Номера гостиницы прослушивались сотрудниками госбезопасности на случай заселения вражеских шпионов или доморощенных «врагов народа». Ресторан и гостиница считались полуофициальным клубом интернациональной дружбы, закрытым для рядовых советских граждан и доступным для зарубежных гостей, заслуженных артистов и писателей, спекулянтов-фарцовщиков, вроде Зойки, и криминальных авторитетов.
Захарченко бывал в «Астории» по делам службы и не раз. Разведчику приходилось под различными легендами встречаться с иностранцами и обслуживающими их ленинградцами. В этот раз, входя, он глазами ответил на сдержанное приветствие дежурившего швейцара, бывшего военного моряка, помогавшего при необходимости сотрудникам госбезопасности. В зале кивнул знакомому официанту, и тот быстро подготовил столик, накрыв не дорогими, но аппетитными закусками. Работа началась. Караулить Зойку пришлось долго, она появилась около девяти вечера в компании мужчины и женщины. Столик для них был уже заказан. Пришлось дождаться, когда она отправится в дамскую комнату носик пудрить, и на обратном пути притормозить в вестибюле для разговора по душам. Плыла дама по ресторану походкой королевы.
Захарченко преградил ей дорогу:
– Привет, Зоя! Всё гуляешь?
Зойка скорчила недовольную гримасу и лениво ответила:
– Гуляю, а что? Имею право. Как у нас БГМП расшифровывается? Бабы гуляют, мужья плавают! Мой – в рейсе. Плавает. А я гуляю! Ха-ха-ха!
– Больно ты, Зоенька, развеселая сегодня. Пойдем-ка в мой кабинет, переговорить надо.
– Вы что придумали? Никуда не пойду. Я занята. За столиком в зале серьезные люди ждут!
– А я, по-твоему, здесь просто так от безделья болтаюсь? Быстро ступай вперед! Объяснишь потом своим людям, что насчет нового товара разговор вела, оттого и задержалась.
Они прошли в небольшое помещение, дверь в которое находилась рядом со швейцарской. Захарченко сразу взял быка за рога:
– Зоя, кто в порту занимается переправкой за границу предметов старины, икон, картин и драгоценностей?
– Откуда я знаю, что вы ко мне привязались? Что знаю, всегда сообщаю!
– Зоенька! Думай, думай. Нужен правильный ответ. Иначе я тебя в отделение милиции на Почтамтскую улицу отвезу. Там в «обезьяннике» ночку посидишь для освежения памяти.
На красивом холеном лице Зойки отразились мучительные переживания: и говорить на заданную тему было страшно, ведь могут и «перо» в бок воткнуть за болтливость, но и в отделение тащиться ой как не хотелось. Там в «обезьяннике» «гопоту» всякую собирают, для которой ночью женщину изнасиловать – что шоколада поесть. Она понимала, что чекисты – люди решительные, словами не бросаются. Если предупредил, значит, отвезет. Лучше отвечать.
– Ладно. Скажу только то, что слышала. Сама этим не занимаюсь. Короче. Ищите второго радиста Нащекина и механика Жуленича. Но я вам ничего не говорила. Отопрусь от любых вопросов.
– Так бы сразу и вела речь! А то заладила – не знаю, не знаю. Ладно, можешь быть свободна, беги к своим дружкам.
Следующим утром Савельев слушал и оценивал доклад своего оперработника.
– Хорошо! Первый результат есть! Излагай дальше, что удалось узнать.
Захарченко открыл толстый «гроссбух», в котором содержалось несколько сотен фамилий работников плавсостава БГМП, и пояснил ситуацию. Второй радист Нащекин Рудольф Анатольевич состоит в экипаже судна «Тосно», а третий механик Жуленич Григорий Яковлевич – в экипаже судна «Герой Николай Гастелло».
«Тосно» – новый теплоход польской постройки ходит на одной из лучших грузовых линий: Ленинград – порт Плимут в Англии – порт Хельсинки. Из Ленинграда в Англию везут удобрения для сельского хозяйства, из Англии в Финляндию отправляют глину, использующуюся для производства мелованной бумаги. В Ленинград судно возвращается незагруженным, в балласте, как обычно говорят моряки.
Другое судно – «Гастелло» наш старый грузовой пароход, до войны называвшийся «Кама», его не пускают далеко в море, и отправляют возить картошку из портов Польши в Ленинград, а обратно загружают металлоломом для восстановления польской сталелитейной промышленности.
– Хочу уточнить, Андрей Петрович, кем из этих двоих граждан заниматься будем? – поинтересовался подчиненный.
– Я думаю, надо установить наблюдение за Нащекиным, потому что Жуленич, если и путается с контрабандой, то по мелочевке. В Польшу табак из СССР везут, папиросы, сигареты, еще водку, а оттуда идут дамские чулки, белье, да парфюмерия. Наши предметы живописи и древнего искусства в разрушенной после войны стране реализовать сложно, – без раздумий ответил начальник отдела.
Захарченко отправился работать по плану.
Быстро выяснилось, что теплоход «Тосно» находится в рейсе, грузится глиной в Плимуте. Домой вернется не ранее, чем через десять суток.
– Наружку за Нащекиным пустим, когда он сойдет на берег в Ленинграде. Глядишь, он к своему «снабженцу» побежит. Тот ему новую партию «досок» даст на реализацию. А мы под белы рученьки и возьмем фигуранта с поличным, – вслух размышлял Савельев. Он был доволен, что этим вопросом занимается Захарченко. Результаты будут.
Сергей Захарченко, один из наиболее подготовленных сотрудников разведывательного отдела, что называется, почувствовал кураж. Получив первые сводки бригады наружного наблюдения, понял, что находится на правильном пути. Нащекина после возвращения в Ленинград из рейса приняли под наблюдение. В сводке сообщалось, что он в один из вечеров встретился в рюмочной на Лиговском проспекте с неким гражданином. Не потребовалось много времени установить, что таковым оказался Сорокин Владимир Иванович, 1911 года рождения, вор-рецидивист по кличке «Профессор». Его тоже стали «вести».
«Профессор» и в самом деле имел благообразную профессорскую внешность: аккуратную бородку, дымчатые очки. Хорошо одевался. Делами, однако, занимался неблаговидными. В период блокады находился в Ленинграде и зарабатывал на жизнь тем, что «чистил» квартиры, оставшиеся без хозяев. На этом и попался: вскрывал квартиры на Тверской улице, неподалеку от Смольного, ведь их хозяева были людьми небедными, многие отправились в эвакуацию. «Профессор» по тем квартирам шнырял, забирая самые дорогие вещи и драгоценности. С жуликоватыми заведующими продовольственными базами имел договоренность и обменивал краденное на еду. Поэтому не бедствовал, когда рядом умирали голодные ленинградцы. Как-то раз «бес попутал», вскрыл квартиру, за которой давно присматривал, прикидывая, уехали хозяева или нет. Показалось, что уехали, но ошибся вор. Хозяин, работник Смольного, долгое время не появлялся дома, жил на казарменном положении. Пришел домой с двумя сослуживцами и нос к носу столкнулся с преступником. Втроем они «Профессора» скрутили и сдали в милицию. В 1944 году вор получил тюремный срок, но через год вышел на свободу по амнистии. Дружки помогли.
В 1946 году «Профессор» проходил по агентурно-оперативной разработке «Скорпионы» о коррупции в органах власти Ленинграда. Но только в качестве свидетеля, обвинения ему не предъявлялись за отсутствием состава преступления. На некоторое время он исчез из поля зрения правоохранительных органов, предположительно уезжал из города. Но, оказывается, появился снова и пришел на встречу с контрабандистом Нащекиным.
– Андрей Петрович! – начал очередной доклад Захарченко. – Присматриваем не только за Нащекиным, но и за «Профессором». Нащекин, кстати, укатил с женой в Гагры отдохнуть на недельку перед новым рейсом. На Кавказе сейчас «бархатный» сезон, отдых больших денег требует. Значит, они у него имеются. «Профессор» в Ленинграде топчется. Воровские дела свои организует. Он пребывает в контакте с людьми из банды «Прохора», то есть, Прохорова, уголовника с большим прошлым. За бандой числится недавнее ограбление продовольственного склада на улице Салова. Двоих участников этого дела милиция захватила, следователи с ними работают, но те божатся, что склад брали сами, «Прохор», мол, не участвовал. «Следаки» по моей просьбе выяснили, каким боком к ним имеет отношение «Профессор». «Урки» в один голос назвали «Профессора» фраером и бездельником. Общается лично с «Прохором». Мне шепнули, что «Профессор» от «Прохора» получает «наколки» на квартиры, которые брать можно.
Савельев поморщился:
– Ты недолго пообщался с уголовным розыском, но уже сменил нормальную речь на бандитскую «феню». Изволь выражаться четким оперативным языком.
– Есть! Я понял. Извините. Имеется у меня интересное наблюдение. Прохоров и его дружки – люди не шибко грамотные по вопросам культуры. Не обучены, как надо отличать старинную икону от новодела или картину старого мастера от репродукции. То есть они попросту не могут навести «Профессора» на антиквариат. Я побывал у него дома со следователем прокуратуры, производившим негласный обыск. Там тоже почти нет предметов старины. Стало быть, если Нащекина иконами и прочим добром снабжает «Профессор», то берет он их где-то на стороне. Это – первое. Второе. У «Профессора» хорошая трехкомнатная квартира на Лиговском проспекте. Это на одного! Получена официально через горисполком в 1946 году. Подчеркиваю, что в 1945 году он вышел из заключения. В городе после войны сложился огромный дефицит жилья. Кто-то, видать, «Профессору» поспособствовал из числа людей, власть предержащих.
– Ты внимательнее пересмотри дело агентурно-оперативной разработки «Скорпионы». Его как раз в 1946 году реализовывали, и там были замешаны люди, занимавшиеся аферами с городским жилищным фондом. Может, и найдешь зацепку. А пока надо усилить наблюдение за нашими контрабандистами, чутьё мне подсказывает, что скоро события по этому вопросу закрутятся быстро. Сухогруз «Тосно» готовится уйти в загранрейс, Нащекин приедет с Кавказа, на него кто-нибудь должен выйти с предметами контрабанды. Тогда все ниточки у нас свяжутся.
Наблюдение показало, что Нащекин вернулся с женой в Ленинград и срочно побежал в известную рюмочную на Лиговском проспекте, где вновь встретился с «Профессором». Встреча прошла быстро, Нащекин выпил рюмку коньяка, перебросился несколькими фразами со своим визави и ушел по делам. «Профессор» явно никуда не торопился, выпил водки с пивом, закусил традиционными для рюмочных бутербродами с килькой, покурил и лишь потом покинул питейное заведение.
– Они очень мало времени провели вместе и наверняка договорились только о времени и месте встречи, на которой Нащекин получит контрабандный товар, – задумчиво предположил Савельев.
– Но у «Профессора» пока товара нет! – с запальчивостью спорщика откликнулся Захарченко.
Савельев, молча, смотрел на подчиненного, не собираясь перебивать. В его голове уже сложилась комбинация, и он взвешивал её в ходе беседы. Когда-то именно так вел себя учитель Савельева опытный чекист Юрий Николаевич Лукьянов.
– Правильно говоришь, пока товара нет. И не должно быть. «Профессор» хитер, как старый лис. Зачем ему компромат? Он возьмет товар в руки только для того, чтобы тут же передать его Нащекину. Сегодня вечером нам «наружка» и доложит, у кого он примет товар. А ты готовься идти по следам обоих фигурантов, чтобы взять их с поличным в момент передачи вещей. Обязательно взять именно обоих в этот момент, обязательно, понимаешь? Нащекин от нас никуда не денется, его можно было бы и на судне задержать с контрабандным грузом. Но, если «Профессор» скроется с места встречи, его потом сложно будет «раскрутить» на вопрос, у кого он берет товар. У тебя всё готово для задержания обоих?
– Так точно!
– Тогда успехов тебе!
Стоял поздний октябрьский вечер. Ленинградская погода по сезону не радовала – моросил противный холодный дождь. Зябкость и сырость ощущались даже в салоне служебной автомашины, где сидели Захарченко и его товарищи из группы захвата. Машина стояла во дворе дома на улице Гапсальской, из ее покрытых каплями дождя окон была видна проходная Ленинградского грузового порта. Машина, аккуратно укрытая за домом, не просматривалась с проезжей части, в её салоне царила тишина, лишь негромко шипела и пощелкивала портативная радиостанция. Сергей Захарченко с оттенком гордости за свое оперативное чутье ожидал развития событий. Дело в том, что он изначально предполагал устроить засаду именно здесь, неподалеку от порта. Сегодня его предположение оправдалось. Нащекин недавно прошел через проходную на территорию порта, где у своего причала стоял в ожидании выхода в море теплоход «Тосно». Бригада, которая вела «Профессора», только что информировала, что тот получил на Бульваре Профсоюзов сумку из рук незнакомца и едет с ней на 28-м трамвае от площади Труда в сторону грузового порта. Там он будет через полчаса, то есть в половине одиннадцатого вечера.
– Внимание! – скомандовал Захарченко. – Смотрите, на улице вновь появился Нащекин. Он вышел из дверей проходной и направился в сторону Двинской.
Появилась машина бригады наружного наблюдения, её старший сообщил, что трамвай, в котором находится «Профессор» подъезжает к Двинской улице. Через пять минут будет на остановке, к которой уже идет Нащекин.
Захарченко днем успел потренировать товарищей, чтобы захват контрабандистов прошел без осечек. Сейчас они, не замечая холодного дождя, рассредоточились по местам перед мероприятием.
Трамвай с железным грохотом тормозил перед остановкой. В слабо освещенном салоне просматривалось около десятка силуэтов сидевших пассажиров. На остановке в вагон вошел человек среднего возраста, элегантно одетый в плащ и шляпу, явно иностранного происхождения. Именно так выглядел второй радист Нащекин. За ним с хохотом и шумом ввалилась компания подвыпивших молодых людей. Пожилая кондукторша, не довольная их поведением, прикрикнула, чтобы те не шумели и убрали бутылку с вином. Мол, не в забегаловку пришли! Приятели пьяно отмахнулись от нее и с разговорами остались стоять на задней площадке. Нащекин прошел по салону и сел на свободное место рядом с благообразным мужчиной в дымчатых очках. Почти незаметным движением взял сумку из рук соседа и собрался вставать, чтобы выйти на следующей остановке.
В тот самый момент обстановка в салоне трамвая резко изменилась. Гулявшей компании будто и не было. С криками «Всем оставаться на своих местах!» молодые люди с задней площадки подскочили к пассажирам с сумкой и мгновенно скрутили их. Сумка лежала на коленях у Нащекина. Трамвай экстренно остановился посреди улицы и распахнул переднюю дверь, в которую буквально влетели несколько человек, в числе которых были представители милиции. Капитан милиции подошел к оторопевшим от неожиданных событий пассажирам, Нащекину и «Профессору», и сухим служебным тоном сообщил:
– Граждане, вы задержаны! Прошу выйти из трамвая и предъявить документы!
Вслед за милицией, чекистами и задержанными сошли два пассажира, мужчина и женщина, которых пригласили быть свидетелями при задержании. Возле трамвая на улице стояло несколько служебных машин. В них погрузились все, вышедшие из салона, и машины быстро уехали. Следом тронулся полупустой трамвай. Кондукторша долго смотрела в окно на машины и удивленно качала головой.
Утром Савельев внимательно выслушал доклад Захарченко о задержании контрабандистов.
– Как они вели себя после задержания? – поинтересовался Андрей.
– Нащекин чуть не плакал. Визжал, что он ни в чем не виноват, сумка не его, случайно взял её в руки, потому что она мешала ему сесть на сидение. «Профессор» наоборот вел себя очень спокойно, но тоже отрицал, что сумка принадлежит ему. Мол, бесхозная вещь, стояла себе под сидением в трамвае. Ясность в ситуацию внесли свидетели, которые оказались толковыми и внимательными людьми. Они дали показания, что «Профессор» садился в трамвай с сумкой в руках и держал её во время пути на коленях. Нащекин в свою очередь вошел в трамвай с пустыми руками, это свидетели тоже зафиксировали. На них произвело большое впечатление содержимое сумки: четыре старинных иконы, две акварели известного мастера и золотые женские украшения, браслет, броши и кольца с драгоценными камнями. Кстати, милиция успела определить, что ряд этих предметов находятся в розыске, как похищенные из квартир ленинградцев. Нащекин сник, когда понял, в какую историю попал, обещал написать чистосердечное признание. «Профессор» больше не произнес ни слова.
– Какие документы у этих граждан были на руках?
– Нащекин предъявил удостоверение работника БГМП, члена экипажа судна загранплавания, а также паспорт моряка с «пропиской» на теплоходе «Тосно». Документы подлинные. А «Профессор» неожиданно «прокололся»! У него из кармана изъяли паспорт на имя Аркадия Семеновича Табаринова. Паспорт оказался поддельным, так что на него уже можно давить. Тюремный срок за использование поддельного паспорта ему обеспечен.
– Что известно о человеке, который ему передал сумку с ворованным антиквариатом?
– Руководитель бригады наружного наблюдения сообщил, что этот человек вышел из автомобиля «Победа»,
мгновенно отдал сумку «Профессору», который его ждал на тротуаре Бульвара Профсоюзов, и исчез в арке, за которой оказался проходной двор, ведущий на Красную улицу. Там «наружка» его потеряла. Правда, номер «Победы» у них есть. Но я еще не успел сегодня ознакомиться со сводкой наружного наблюдения.
– Ну, что же! Зато я успел её прочитать. Судя по номеру, автомашина «Победа» является служебной и приписана к гаражу Смольного. Она закреплена за инспектором обкома партии Малининым Александром Васильевичем.
– Вот это совпадение!
– Что ты имеешь в виду?
– Андрей Петрович, не было возможности сообщить, что я внимательно пересмотрел все документы по разработке «Скорпионы». Мы знаем, что «Профессор» по нему проходил. Там ссылка на один документ имеется. Интересный документ. Почему-то его оставили без внимания. Это – ходатайство того самого Сорокина Владимира Ивановича, которого мы для краткости зовем «Профессором», на получение жилплощади. Ходатайство завизировано работником Смольного Малининым Александром Васильевичем.
Савельев задумался.
– Значит, они давно знакомы. Надо получить от «Профессора» письменное признание, что эту самую сумку с иконами, картинами и драгоценностями он получил именно от Малинина.
Допросы задержанных вел Захарченко. Савельев решил не передавать их пока следователям, поскольку дело двигалось споро, и ему было понятно, что результата осталось ждать недолго. Реализация информации о контрабанде из Ленинграда в Хельсинки, полученная от агента «Ранке», будет полностью результатом работы разведывательного отдела.
Андрей пришел в помещение для допросов во внутренней тюрьме, где Захарченко задавал вопросы «Профессору». После двух дней, проведенных в камере, тот уже потерял присущий лоск, о котором тщательно заботился, выходя на улицы Ленинграда. Дымчатые очки, расческу, поясной ремень и шнурки из полуботинок у него отобрали в соответствии с инструкцией о содержании заключенных. Рыжая щетина на щеках, нечесаная шевелюра, болтающиеся на ногах, не завязанные туфли, превратили «Профессора» в заурядного тюремного сидельца.
– Сорокин! – без предисловий включился в допрос Савельев. – От кого ты получил сумку с антиквариатом?
– О чем речь, гражданин начальник? Невдомек мне, – с усмешкой откликнулся вор.
– Твой подельник Нащекин написал признательное показание, где сообщил, что ценности для нелегального вывоза за границу СССР он получал именно от тебя!
«Профессор» презрительно сплюнул на пол.
– Еще раз плюнешь, я тебя, Сорокин, заставлю взять тряпку и вымыть это помещение, чтобы вел себя аккуратнее. А пока слушай дальше! На данный момент над тобой висят две статьи: использование фальшивых документов и участие в контрабандной деятельности. Срок за эти делишки для тебя будет не слишком велик. Но вещи из твоей сумки – краденные из квартир ленинградцев. Ты по этой статье уже был осужден. Вторично попавшись, получишь много. Зачем тебе брать на себя чужие грехи? Сообщи, кто тебе передал предметы живописи и драгоценности, облегчишь положение!
«Профессор» с деланным возмущением вздохнул и без слов отвернулся, но плеваться не стал, помня о предупреждении чекиста.
Савельев пошел к выходу, отдав Захарченко распоряжение:
– Ты покажи ему небо в алмазах! Пусть он вспомнит и то, что было, и то, чего не было…
В следующий раз Савельев спустился в помещение для допросов после телефонного звонка Захарченко, который пригласил его ознакомиться с признательными показаниями подследственного.
«Профессор» выглядел плоховато. Один глаз заплыл от фиолетового синяка, на губах и в бороде темнела запекшаяся кровь, одной рукой он часто потирал бок, который, видимо, болел.
Захарченко отдал начальнику в руки протоколы допроса, подписанные подследственным. В глаза бросилась нужная фраза:
«Иконы, картины и золотые украшения в сумке мне передал мой знакомый Малинин Александр Васильевич, с которым мы заранее договорились, что указанные вещи нужно реализовать за границей, привлекая моряка загранплавания БГМП Рудольфа Нащекина, чтобы потом разделить между собой вырученные деньги».
– Ну, вот, Сорокин, всё правильно написал. Давно бы так! А то у нас с тобой получается, что только битиё определяет сознание.
– Да, гражданин начальник, «намалевал» я то, что ты хотел. Только напрасно радуешься. Ничего ты с тем человечком не сделаешь, потому что он высоко летает. А ты себе только неприятности наживешь.
Савельев машинально хмыкнул «Угу!» и пошел с протоколами в свой кабинет.
Илья Дроканов. Редактировал Bond Voyage.
Все главы романа читайте здесь.
=====================================
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк и написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
===================================================
Желающим приобрести роман "Канал. Война на истощение" с авторской надписью обращаться aviator-vd@yandex.ru
===================================================
Желающим приобрести повесть "Две жизни офицера Де Бура" с авторской надписью обращаться dimgai@mail.ru
======================================================