На канале "Переехал из Германии в Россию"
прочла статью о настойчивой пропаганде в немецком обществ отношений без любви, обязательств и даже привязанности и задалась вопросом: кому такая пропаганда выгодна?
Тенденция ведь не нова. Многие, наверное, слышали о распространяемой в СССР в 20-е годы прошлого века теории "стакана воды", когда чувства и любовные переживания объявлялись буржуазными предрассудками, а сексуальные желания приравнивались к жизненно важным потребностям вроде жажды. Но она в Советском Союзе широкого распространения не получила, а потом и вовсе сошла на нет, когда деятелей, на словах их осуждавших, а на деле продвигавших, убрали из власти. (Одна моя знакомая дама, успешная владелица частного издательства, утверждает, что все есть реклама, кроме некролога. Я с ней согласна.)
Однако в Перестройку в головы наших людей стали забрасывать мысли, что их долгое время дурили и использовали, не давая освободиться от условностей и раскрепостить сво инстинкты.
Союз распался в том числе из-за того, что большинство бывших пионеров поверили в деструктивность и вредность идеи, заложенной в пионерском салюте.
"Люби себя, чихай на всех, и в жизни ждет тебя успех" - это уже не шутка из душевного советского мультика "Чертенок №13", а вполне себе руководство к действию для многих обитателей 1/6 части суши.
Однако Филипп в своей статье утверждает, что в Германии пропаганда эгоизма даже более жесткая, чем в перестроечной России. Теоретики суперсвободных отношений пытаются навязать людям такой образ жизни, при котором даже малейшее проявление любви или просто симпатии к другому человеку считается нежелательным, ненужным.
Вы можете представить себе человека, который на пороге смерти искренне говорил бы, что успех и счастье его жизни в том, что он любил только себя, все делал ради себя, а других людей использовал в своих целях? Думаю,что нет, такого не бывает. Пропагандисты ситуационного секса и других теорий, отрицающих любовь, на деле вовсе не заинтересованы, чтобы люди жили счастливо, а культивируют эгоизм, потому что эгоисты очень удобны для манипулирования.
Такие люди первыми мчатся покупать яйца, гречку или туалетную бумагу при первом слухе, что эти товары могут закончиться или резко подорожать. Они спускают кучу денег на психоаналитиков, помогающих оправдать их эгоизм, и ведутся на самые дешевые разводки, потому что верят в свою исключительность. Но самый тяжелый момент - это то, что эгоисты могут с легкостью сдать/продать/предать все и вся при любой опасности или угрозе.
Последний момент волнует многих, в частности, Филиппа, так как кардинальное разобщение людей может представлять опасность для общества. Вот и появляются обличительно-разоблачительные статьи про популярные теории расчеловечивания/оскотинивания путем отрицания любви. Но помните, что говорит моя знакомая дама? "Все - реклама..."
Байка, почерпнутая из интернета. Популярного в столичных кругах священника послали служить Рождественскую службу в отдаленную деревню. Тот сначала расстроился, но когда узнал, что в честь его приезда в церкви соберутся прихожане со всей округи, приободрился и заготовил пламенную проповедь. По окончании службы к нему подошла старенькая бабушка и сказала: "Спасибо, батюшка, что так все хорошо рассказал. Только я не поняла, вот такой-то грех, он как делается?".
На критике и негативе можно получить противоположный эффект и случайно стать пропагандистом того, что лежит поперек души. Позитив, и только позитив!
Поэтому расскажу позитивную историю, сильно меня взволновавшую.
Этот парень родился в благословенной Америке в конце XIX века. Его звали Алан Сигер. У него была прекрасная дружная семья, дом в Нью-Йорке , средства на хорошее образование. Несколько лет они прожили в Мексике в окружении прекрасной природы, имея все возможности для поездок по стране и морских путешествий.
По окончании престижной Нью-Йоркской школы Хакли Алан поступил в Гарвардский университет и погрузился в изучение классической литературы. Он пробовал себя в разных поэтических формах, публиковал стихи в университетском журнале Harvard Monthly.
Прекрасный светлый сад: страна Любви,
Но в нем, увы! - не вечная криница.
Бери своё: блаженствуй и живи,
но этим счастьем не забудь делиться.
У юных - преимущество своё!
Должна ли молодёжь скучать до Рая?
Начнем седеть - что будет за житье?
Лилейность щек исчезнет, обгорая.
Любезность обхождения уйдет.
и будут редким делом поцелуи.
Грубее станет скучный обиход,
и встречи станут сухи, не волнуя.
Любовь, сладчайший с древа жизни плод,
заменят нам безрадостные ночки,
забавность приключений пропадет,
и будем тосковать поодиночке.
Но нет, Любимая, я ждать совсем не рад.
Скучать до смерти - так себе идея.
Ты для меня - дороже всех наград,
и в сердце ты цветёшь, как орхидея.
из "Канцоны" (канцона - это средневековая форма лирического стихотворения, как правило с философским смыслом)
перевод Владимира Кормана
Обращаю внимание, что такие стихи Алан Сигер писал в то время, когда в литературе царил эстетствующий декаданс, художественный стиль, характеризующийся крайним индивидуализмом и имморализмом.
По окончании университета Алан решил стать "понаехавшим" в Париже, городе его мечты. У Парижа было много почитателей, но мало кто был более преданным, чем Алан Сигер. Он принял жизнь «поющего, танцующего, прекрасного Парижа» с искреннем любопытством.
В произведениях того периода можно заметить, что Алан не был слеп к изнанке своего любимого города, но все плохое, хоть и имело место, не имело для него значения.
Здесь все равны и вместе навсегда.
Тут пришлые посланцы разных рас,
всех вместе в братство сводят их сейчас
Искусства мир, и Радость и Нужда.
Торгуют разные манящие киоски.
Кругом кафе. Народ смакует пиво.
Из многих окон слышатся мотивы
"Кармен", "Богемы" или "Тоски".
Увы! Теперь ещё зазывнее слышны
в рекламе всех окрестных кинозалов
мотивы адюльтеров, карнавалов,
да жутких преступлений и войны.
Зато какой веселый шум и гам
нам дарит зал Бюллье обычно вечерами,
от танцев, разных полек с гопаками,
куда народ спешит по четвергам!
фрагмент стихотворения "Париж"
перевод Владимира Кормана
В Париже для Алана все происходящее было погружено в очарование романтики. Париж не был для него городом трудов и забот, но был похож на Багдад или Самарканд, город арабских ночей. Как его воображение преобразило его, мы можем увидеть в этом отрывке:
…в чудной земле у серебряных вод
Прекраснейший город пред взором встает,
Сквозь дымку виднеется золото врат,
А шпили на солнце на ярком блестят.
Смотри, как щедра и богата земля!
Она приготовила все для тебя!
Шумит, как огромный восточный базар:
Чудесный торговец, прекрасный товар,
И все краски мира сверкают вокруг,
Мелодия жизни влечет за собой.
Земля – это ярмарка Радости, друг!
Спеши покупать, если молод душой.
отрывок из "Оды Антаресу", мой перевод
Не могу не вставить здесь текст великолепного гимна, который Филипп провозгласил моей любимой Москве. Мне кажется, что у восприятия Аланом Парижа и Филиппом Москвы, несмотря на разность во времени и менталитете, много общего.
Наверное, жившего в Париже Алана Сигера можно было бы назвать в определенном смысле баловнем судьбы и гедонистом. Однако вдруг все резко поменялось. 30 июля 1914 года во Франции была объявлена частичная мобилизация в связи с началом Первой мировой войны. Через две недели Алан Сигер вступил добровольцем в иностранный легион и отправился на войну простым солдатом.
Ниже фрагмент статьи "Что солдат думает о войне", опубликованной в американской печати в 1915 году. Алан писал о своих чувствах и мыслях на фронте.
"...молодость в ее трагической краткости и красоте ускользает, и ощущение исчезающих возможностей для счастья терзает сердце острым сожалением, которое временами становится почти невыносимым.
Когда накатывают такие чувства, то лучшее средство избавиться от них — это взглянуть на ситуацию с другой стороны. Можно вообразить, что ты абсолютно свободен и отдыхаешь на Ривьере или потягиваешь ликер где-нибудь на бульваре. Можно погрузиться на мгновение в Венусберг[1] своей мечты. Но будешь ли при этом действительно доволен? Запоешь ли песнь, как рыцарь-менестрель? Перед глазами проплывут образы молодых людей, которые были спутниками во многих ночных приключениях в Латинском квартале или на Монмартре. Но они тихо и безропотно встали под ружье, ведомые не столько мыслью о какой-либо военной браваде или славе, сколько желанием сделать так, чтобы последующие поколения могли жить свободно от угрозы, вдруг нависшей над их жизнями. Так кто же из тех, кто разделял с ними часы радости, может теперь, в час их испытаний, решить, что при прочих равных условиях его место больше не рядом с ними, что бремя, которое непрошено легло на их плечи, нет надобности разделять? Только тот, у кого нет ни воображения, ни совести.
Я здесь беседовал со многими молодыми добровольцами. Это иностранцы, на которых война не накладывает никаких формальных обязательств. Но, возможно, они стояли весной на холме, как когда-то стояли Жульен и Луиза[2], и смотрели на мириады мерцающих огней прекрасного города. Париж — мистический, одухотворенный, по-своему близкий для каждого из них город, которому они были обязаны самыми счастливыми моментами своей жизни, — Париж оказался в опасности. Разве у них не было морального обязательства, не менее значимого, чем то, которым их товарищи были связаны юридически, поставить свою грудь между Парижем и гибелью? Не отказываясь от своей национальной идентичности, они все же решили поселиться здесь, а не любом другом городе мира. Разве радости и блага, которые они получили, не указывали им на долг, который не могут не исполнить сердце и совесть?
[1] Венусберг – Venusberg (нем.), «гора Венеры». Характерное для западноевропейского фольклора название волшебной страны или потустороннего мира, куда попадают смертные люди, соблазненные феями или другими сказочными персонажами в образе женщин.
[2] Жульен и Луиза – персонажи оперы французского композитора Гюстава Шарпантье «Луиза». По мнению большинства критиков, истинным героем этой оперы является Париж.
Алана никто бы и не подумал осуждать, если бы он с началом войны вернулся в Америку. Он был человеком из буржуазной среды - красивым, богатым, счастливым. Но он променял эту замечательную жизнь на тяжелые будни солдата, потому что так велела ему беспокойная совесть. И его убеждения - это не результат коммунистической пропаганды, в то время никакого Советского Союза не существовало. Его не учили отдавать салют, объясняя, что общественные интересы надо ставить выше личных. Он пришел к пониманию необходимости жить по совести своим путем.
Еще фрагмент статьи "Что солдат думает о войне":
Иногда сюда, в наши блиндажи, находящиеся на линии огня, с похвальной в таких ненормальных условиях регулярностью вместе с почтой поступают пачки американских газет и других периодических изданий. Занятно читать эти далеке от реальности комментарии о войне здесь, где почтальону, приносящему их нам, приходится пригибаться, чтобы укрыться от обстрела. В них собраны ошибки пацифистов, которые на таком контрасте кажутся еще более очевидными: преувеличенное представление о важности человеческой жизни и неспособность понять, что международные отношения строятся на той же самой основе, что и отношения между отдельными людьми.
Сейчас очень заметна тенденция к забвению того, что мир в Америке случайно возник благодаря тем же самым условиям, которые Германия пытается создать в Европе — то есть гегемонии одного народа, настолько могущественного, что ни один сосед не в состоянии оспорить это, — потому что существует некоторое качественное превосходство американской цивилизации, дающее ей право навязывать свою веру более древним народам.
Пусть Америка остерегается того часа, когда ее долгой изоляции от течений мировой политики придет конец, когда ее самые жизненно важные интересы вдруг вступят в противоречие с интересами могущественного соперника, и она должна будет отыгрывать свою роль среди наций, у которых не было досуга для размышления об удобных и приятных для человечества перспективах, но с незапамятных времен вынужденных мириться со страшной неизбежностью фатального применения против них предельной вооруженной силы и принимавших меры, чтобы этому противостоять. Остерегаться нужно потому, что альтернативой войне может стать не мир, а позор. И этот час непременно настанет.
На фронте Алан продолжал писать стихи. Они, на мой взгляд, в чем-то более сильные и пронзительные, чем довоенные.
Liebestod[1]
Рожденный под особою звездой,
я рос как принц от самой колыбели,
и не общался с низменной средой -
живу, как идеалы мне велели.
Судьбы решила - в странники пошёл:
вступил, как было должно, в волонтёры.
С солдатами делил и кров, и стол;
познал их радости, терпел раздоры.
Горька ли мне потеря лучших дней? -
Терплю, молчу ! Никто не слышал пеней.
Я вытерпел - и путь не стал трудней.
И до конца служу без сожалений,
хоть твёрдо знаю: двигаясь вперед,
найду траншею с проволочной вязкой,
где только Смерть лихая подползет,
да ждёт Брунгильда[2] с огневой острасткой -
и сердце дрогнет с мрачною опаской...
Под гром орудий и под свист шрапнели -
лишь только смельчаки дойдут до цели.
Как это будет? Вряд ли я солгу,
но думаю, друзья, о том, что сразу -
и выступлю вперёд, и мышцы напрягу
под зов трубы, по первому приказу.
Презревши страх, плечо к плечу пойдём,
скрепив сердца, гордясь, что все мы вместе,
примкнув штыки, простясь с текущим днём.
Нас видит Мир на трудном Поле Чести,
так не должны вовек пропасть без вести!
Пусть блещет в нас мужская красота !
Погибнем или нет? - Душа у нас чиста.
[1] Liebestod*- немецкое слово соединяющее два корня: «любовь» и «смерть». Нечто вроде любовной предсмертной песни. В финале оперы Р. Вагнера «Тристан и Изольда» исполняется именно такая ария.
[2] Брунгильда - воинственная героиня германо-скандинавского эпоса. Известна главным образом из "Саги о Нибелунгах" и опер Р. Вагнера «Валькирия», «Зигфрид» и «Гибель богов».
перевод Владимира Кормана
У Алана слова не разошлись с делом. 4 июля 1916 года он погиб в бою за маленькую французскую деревню Белуа-ан-Сантерр. Алан шел в первой волне атакующих и попал под пулеметный огонь. Получив несколько ранений, он упал. Немцы пошли в контратаку, и французам вместе с легионерами пришлось приложить огромные усилия, чтобы отстоять деревню. Собрать раненых с поля боя тогда не удалось. Наутро Алан Сигер лежал мертвым.
Его похоронили в братской могиле на воинском кладбище в Лихоне.
Можно, конечно, все это развидеть, забыть, или посчитать, что Алан Сигер - дурак в розовых очках, по воле злых милитаристов загубивший свою жизнь. Но, думается, это будет чем-то сродни сниманию распятий со стен в общественных местах. Об этом рассказывал Филипп в одном из своих материалов.
Распятия снимают, чтобы лишний раз не видеть Христа, который жил ради людей и умер безвинно ради людей. Тогда не будет лишнего повода переосмыслить свои эгоистические устремления. Был ли Христос дураком? Вот уж нет! Ведь люди всегда так радуются Пасхе, даже те, которые в Бога не верят...
Уважаемые друзья!
Если вам понравились стихи Алан Сигера, то ставьте лайк публикации и подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые переводы его произведений и информацию о его жизни и творчестве.
Недавно мы с коллегами завершили перевод с английского книги Алана Сигера Poems. Это было сделано впервые.
Вы можете помочь нам в издании произведений Алана Сигера на русском языке переводом средств на карту 2202 2068 3776 1977