На берег Байкала дорога из Улан-Удэ выходит в Гремячинске - крупном селе (1 тыс. жит.) в устье речки Кика, основанном в конце 18 века как порт семейских - староверов, ныне известных как хранители традиций допетровской Руси. Большинство их сёл стоит к югу от Улан-Удэ, но несколько семей перебрались на Байкал. На гремячинском кладбище сохранилась часовня начала ХХ века, не закрывавшаяся в советские времена, но с дороги её не видно.
Как и большого тёплого озера со странным тунгусо-тюркским названием Котокёль (дословно двуязычно Нож-озеро), когда-то популярного курорта. В 2008 на нём случилась вспышка "гаффской болезни", после которой не то что турбазы, а сам доступ на берега Котокёля был запрещён. Именно турбазы и прогулочные катера, а вовсе не целлюлозно-бумажные комбинаты, ныне основной источник загрязнения Славного моря. Попыткой навести с этим порядок стала учреждённая в 2007 году особая экономическая зона "Байкальская гавань". Её центр - следующее село Турка (1,4 тыс. жителей) в устье одноимённой реки в 170 километрах от города:
Действительно гавань с бетонными причалами прогулочных катеров и набережными, над которыми стоит бутафорский маяк (2011) с невысокой смотровой площадкой и совершенно неадекватной ценой (рублей 250 в прошлом году). Ну хотя как неадекватной? Это мы путешествуем, планируем бюджеты и сравниваем впечатления, а местные просто отдыхают:
Внизу - широкий пляж с глубоким песком. Но купаются в Байкале мало - вода его сколь же чиста, столь и студёна даже на этом относительно тёплом берегу.
Самое заметное в Турке здание с парящей крышей - не дацан, а отель:
Дацана, как я понимаю, в Прибайкальском районе вовсе нет, а Пресвитерианская церковь в необычном деревянном ДК как бы намекает, кому молятся немногочисленные местные буряты. Впрочем, и у неё заброшенный вид:
ДК всем своим видом напоминает о том, что когда-то принадлежал лесхозу:
Который, видимо, и определил облик Турки. Местная "фишка" - чешуйчатые дома с наличниками:
В центре - конечно же, воинский обелиск:
А маленькие покосившиеся избы напоминают об основавших село в 1813 году "байкальских поморах". Сам этот термин - новый: охрана Байкала практически уничтожила его рыболовство, а где-нибудь в Хужире или Нижнеангарске ныне впечатляют руины рыбозаводов с целыми кладбищами промысловых судов. Однако помимо защиты природы есть ещё и защита национальных меньшинств: наибольший доступ к промыслу природных богатств тут имеют эвенки, несколько меньший - буряты (ну или их просто путают с эвенками), а русские - совсем уж почти никакой.
Вот и решила группа местных активистов в 2011 году выделиться в малый народ байкальских поморов, чтобы потребовать льгот. Попытка не удалась, но зато оказалась отличной пиар-акцией, резко подстегнувшей интерес к русской культуре Байкала.
Ведь немногочисленные старожилы пришли на его берега действительно с Русского Севера, принесли с собой множество топонимов (нос, губа или тонь) и адаптировали к местным условиям многие рыбацкие приёмы с Белого моря. Большинство "кандидатов в байкальские поморы" живут именно в Прибайкальском и Баргузинском районах, однако настоящим поморским селом (по пейзажу и духу) я бы назвал Байкальское в Бамовской Бурятии. В этих краях удят не рыбу неводом, а туристов на блесну.
Напротив "Байкальской гавани" на 70 километров протянулся Ольхон, и Турка стоит почти напротив его высшей точки - горы Жима (1272), прекрасно заметной издали. Крупнейший пресноводный остров России обращён обитаемыми берегами к Малому морю, но единственная со стороны Большого Байкала деревенька Узуры стоит чуть правее Жимы.
Теоретически, зимой туда можно доехать по льду, и я даже планировал это сделать в 2021 году, когда первый раз собирался на замёрзший Байкал через Улан-Удэ. Но в общем, прямо скажем, Баргузин с Ольхона смотрится гораздо зрелищнее, чем наоборот.
За Туркой тянутся галечные пляжи с живописными соснами:
А в одной из бухт поджидает Черепаха - живописный валун характерной формы, туристический символ Баргузинского берега.
На кадре выше за ней - высокие горы Святого Носа (который я бы назвал Антиольхоном) и куда более близкий невысокий Лиственничный островок. Ниже из-за Святого Носа выглядывает высочайший над Байкалом Баргузинский хребет:
А тут за черепахой Жима и обрывы Ольхона, спускающиеся к мысу Хобой. Где-то чуть правее него и ближе - самое глубокое место Байкала (1642м) и всех пресных вод на Земле.
Рядом - мыс с деревцем, а прежде своё деревце росло прямо на спине у Черепахи. Но в 2017 году его свели какие-то неизвестные вандалы:
Рядом - россыпь валунов поменьше, в одном из которых народ ещё и Львёнка углядел. Всё вместе - просто красивое место с в меру холодной прозрачной водой:
Совершенно карельские виды!
Выше, почти у дороги - бурхан, и я не знаю, кто сложил в нём больше камушков и повязал больше хадаков: буряты или туристы.
На воде Байкала - движение. Экскурсии и мини-круизы с бурятских курортов ходят вдоль Байкальской Гавани, на Ольхон и даже в Песчаную бухту:
Только с этой стороны Байкала я видел летом многочисленные хивусы: катера на воздушной подушке ассоциируются больше с ледовым туризмом Славного моря.
Впереди виден пучок вершин Святого Носа и длинный берег, за ближнем поворотом которого скрывается третье селение "Байкальской гавани" - Горячинск (900 жителей). Тоже курорт, причём как бы не самый старый в Сибири: Туркинские минеральные воды ещё в 1767 году открыл академик Эрик Густав Лаксман, а его коллега Иоганн Георги 5 лет спустя сделал подробное их описание.
К Тунке слава пришла куда позже, а к Турке большую часть 19 века ездил поправлять здоровье весь Иркутск - купцы и атаманы, чиновники и священники, и даже декабрист Пётр Муханов в 1848 году. В 1925 году в Горячинске открыли санаторий, по-прежнему занимающий деревянные здания примерно той же эпохи.
Но мы и мимо него промчались в обе стороны без остановок. С гарей где-то за Горячинском - и лучший вид на Ольхон:
