Похоронили Клавдию. Следом и мама, как будто своей очереди дожидалась, и вот – дождалась, умерла. Одно счастье – не мучилась. Лида вдруг ощутила – что-то вырвали из души, из сердца. А ведь она к маме относилась всегда снисходительно. Чего уж кривить душой – ей казалось, что Клавдию Сергеевну любит гораздо больше, чем маму.
А тут – бах. Мамы не стало, и сразу диссонанс, не хватает чего-то важного для полной картины бытия. Того, чего обычно совсем не видишь. А пропади это – смерть. Воздух. Да, точно, чистый воздух. Может быть, в нем какие-то примеси имеются, мама ведь святой не была. Грехов на душе хватает. Но вот ее не стало, и пережить потерю невыносимо тяжело.
Конечно, Лида молилась. Конечно, ходила на кладбище. Для покойников молитва – хлеб. Глоток воды в пустыне. Вот Лида и старалась. Она не сразу поняла, почему Игоря нет рядом: он работает, салон тащит, понимает, поддерживает таким образом.
Потихоньку возвращалась к жизни. Приходила в «Улыбку», приступала к работе, наслаждаясь запахом родной парикмахерской. Неповторимым рабочим запахом, таким уютным, таким по-женски приятным. И кофе. Литры кофе. Она обожала кофе после того турецкого вояжа с Игорем.
А Игорь «порадовал» Лиду штрафными санкциями. Дело валилось, распадалось на части. Салон работал на честном слове. Ничего не было, зарплату работникам задержали на два месяца. Девчонки прятали глаза. Одна написала заявление об уходе. Хорошая такая. Ирина Мельникова. Талантливая.
- Это невозможно, Лидия Алексеевна. Я готова потерпеть, но у меня – ребенок. А Игорь Саныч…
- Понятно, - сказала тогда Лида. Я все сделаю, девчата. Не волнуйтесь.
И пошла канитель и волокита. Накопилось долгов, прибыли на балансе не было вообще. Одолевали кредиторы. Ее, Лидино, дело всей жизни, ее мечта, разваливалось, как гнилая бочка.
Она дождалась Игоря из очередной командировки. Неотлучной, блин, и срочной. Игорь не прятал глаза, смотрел вызывающе.
- Ты что натворил, урод! – не выдержала, заорала неинтеллигентно, - ты же разорил меня! Ты все похерил к чертовой бабушке!
Игорь бросил на стол копию завещания Клавдии Сергеевны.
- Здесь ничего твоего нет. Умойся, дорогуша.
Буковки и черточки расплывались у Лиды в глазах. Все, все, до копеечки свекровь переписала на сыночка еще лет десять назад. Все. И салон. И квартиру. И дачу. А все, что переписано до свадьбы – жене не принадлежит.
Свекровь обманула ее. Нагло и подло. Так делают только злейшие враги. Устроила будущее Игорюше. Позаботилась, так сказать. Мо-ло-дец! А какова из Лидки дура, а? Феерично! Почему этой дуре Лидке сразу бы после свадьбы не спросить о положении дел? Неудобно? Зато теперь очень удобно! Браво!
Она ушла в мамину квартиру. Потом к Лиде приходили девочки из салона, таскали лекарства, уговаривали оспорить завещание в суде. А вдруг это подложное завещание? Но Лида лежала пластом на мамином диване и молчала. Она-то теперь знала, за что просила прощения у нее свекровь. Знала и проклинала ее самыми страшными проклятьями.
Лида не ела и не пила. Хотелось умереть. После бдений за спасение души матери, после разговоров с батюшкой в голове звенело-таки: за грехи родителей страдают дети. Раньше казалось таким обычным: мама таскает продукты из кухни. Так ведь все таскали. Что теперь? У колодца находиться, да не напиться?
А оказалось – грех. Потому и детей Лиде Бог не дал. Потому и так не везет фатально Лиде. Потому и обманули ее, ободрав, как липку, обидев. Где сейчас Игорь? А самое главное, с кем? Ведь Лида знала изначально – есть у него кто-то. Знала и закрывала глаза. Лишь бы салон работал. Ее счастье. Ее (как это в модном фильме «Властелин колец» говорят) прелесть. Сама себя обманывала, врала сама себе, ради суеты…
Она бы так и лежала.
Не дали. Через балконную дверь залезла Ирка, славная Ирка, талантливая девочка. Повела носом, принюхавшись. Ужаснулась от вида бывшей шефини. Вызвала скорую. Лично отпаивала потом бульонами. Каждый день ходила. Каждый божий день. Возвращала к жизни. Ругалась даже.
- Да что вы, с ума сошли? Вы что, на улице оказались? На снегу? Квартира есть, слава Богу! Да тьфу на этого вашего…, - Ирка помялась немного, - возвращайтесь. Пожалуйста. Мы все вас ждем. «Улыбку» «этот» м….к продал. Мы теперь на другого человека работаем. Справедливый человек. Платит хорошо и вовремя. Ждет вас. На вас все держится.
Задавив остатки гордости, Лида поднялась. И пошла работать на «того человека». Бывшая конкурентка, молодая и дерзкая. Смелая. Шли ноздря в ноздрю. Маргарита Разумовская, прошу любить и жаловать.
Улыбнулась приветливо.
- Наслышана о вашей беде. Но мы плакать не будем, да? Мне ваши руки нужны. Ваш талант. Окладом обеспечу. Не обижу. Согласны?
Улыбка. Открытая и белозубая. А что-то хищное мелькнула в красивых глазах. Месть? Издевка?
Лида покорно проглотила и этот ком. Значит, придется отвечать за грехи родителей. Нельзя радоваться, но ведь и Игорек когда-нибудь ответит. А то, что салон прошляпила, так нечего попусту печалиться. Еще пока молодая, красивая даже. Работа – вот она. Ответственности меньше. Пусть у Маргариты голова болит. С Лиды хватит.
И работала. Каждый день здесь, в «Улыбке». Ирочка выросла, как замечательный мастер, на ее глазах. И сынок ее вырос. Сдружились, водой не разольешь. Обе одинокие, незамужние.
- Свободные! – спорила Ира.
- Как г…. в проруби, - ехидничала Лида.
Нормально все. Жить можно. Только ноги не давали жить. Ныли, гудели, их стягивало жгутом, а спать ночью стало невыносимо. По голени поползли предательски раздутые вены. Не помогали ни дорогие крема, ни массажи, ни специальные колготы. Лида плакала от обиды и боли: ну сколько можно? Сколько можно?
На работе оставаться – подписать себе приговор. Без работы куда податься? Вот мама посоветовала, так посоветовала… Вот тебе и блат. Синие вены пухли на глазах, и Лида уже не могла скрывать от посторонних своих страданий.
- Лидия Алексеевна, вам нужно увольняться, - Маргарита внимательно смотрела на Лиду, изучая ее, будто видела в первый раз, - дальше просто нельзя. Вы на полусогнутых уже работаете.
Ничего личного. Бизнес. Так устроен мир. Раненых лошадей пристреливают, не так ли, с-э-э-э-р? Лида стояла перед сидящей Маргаритой (стояла на больных ногах) и казалась себе вот такой раненой лошадью. Старой клячей с опущенной губой и выступающими ребрами, перебирающую разбитыми копытами.
- Но куда мне идти? Я ведь операцию делать собираюсь... А я ведь могу на административной работе…
Маргарита резко перебила ее:
- С административной работой я, как видите, прекрасно справляюсь. А вы, помнится, чуть не загубили заведение, до войны еще отстроенное! Даже в войну парикмахерская работала. Вы, Лидия, загнали салон в долги. И если бы не я…
Лиде хотелось закричать: « Если бы не твой богатый и успешный муж, ты бы, максимум, ногти на дому клиенткам красила!»
Но она промолчала. Одноклассница Светка училась плохо, и врач из нее никудышный, а гадалка – ого-го. Деньги лопатой гребет. Винить и кивать можно сколько угодно. И на кого угодно. Игоря вспомнить, маму-воровку, Клавдию-сволочь расчетливую. Маргариту... проклинать.
Лида развернулась и ушла. По крайней мере, можно несколько дней лежать на магнитном диване. Потом…
Потом будет потом.
Автор рассказа: Анна Лебедева