Тонкие пальцы, увешанные массивными перстнями, жили своей жизнью. То ласкали стеклянный шар, то крутили свечу над серебряной миской, пока растопившийся воск не создаст на поверхности воды причудливую фигуру, то перебирали разноцветные круглые камешки в шкатулке.
Раскосые глаза под обильным макияжем смотрели томно и отстранённо. Губы с явными шрамиками от ботоксных уколов загадочно улыбались.
- Уйди присуха, отгони хворобу
Замани удачу, сохрани утробу!
Гадалка читала заклинания, сверкала белками глаз, а Лида думала: кто же сочиняет этим барышням тексты? Больно стишки забавные. И вообще, кто эти все тетеньки, которыми до отказа было забито телевидение? Вид у теток весьма потрепан и несвеж, будто у эскортниц-пенсионерок. Игра – никакая. Даже заклинания выучить не могут.
Вспомнился бессмертный советский фильм «Собачье сердце», где элегантный конферансье порекомендовал ясновидящей: «Сделай умное лицо, дура!»
И тут, наверное, режиссёр мистического перфоманса связки все сорвал, озвучивая актрисулькам ту же самую просьбу. А потом махнул рукой. Получилось, как получилось. Тем не менее, передачу активно смотрели и даже переписывали в блокнотики заклинания и заговоры. Соседка Лиды, тронутая умом женщина, бросала все дела, по часу зависая перед телевизором.
Знакомая Лидина клиентка, в квартире которой дружно уживались и христианские иконы, и буддийские символы, этих куртизанок-гадалок с придыханием цитировала:
- Права была Акулина – нельзя деньги на ночь глядя считать! Я вот посчитала – все! Ушли мои денежки в ночь, испарились!
- Дура! Поменьше к целительнице Марьяне бегай, так и с деньгами была бы, - хотелось ответить Лиде. Но она молчала. Ибо – спорить с идиотами – уподобляться оным. Да и она сама - лучше, что ли?
Целительница Марьяна, бывшая Лидина одноклассница, весьма туповатое создание по имени Светка (да-да), переваливаясь с двойки на тройку, еле-еле окончила медучилище, даже на работу устроилась, откуда ее выпихнули как совсем уж бесперспективную. И тут в Светке проснулся дар целительства.
Ну а что? Хворобы людские Светка знает с грехом пополам, диагноз даже может поставить, почему и нет? Накарябала в интернете объявления, вот и поползли к ней болящие со всей округи. Вреда от Светки не больше, чем от рядовых, уставших от жизни терапевтов в местной больнице. Те тоже от таких зарплат совсем свихнулись и всем, не глядя, ставили «ОРЗ», будто медали вручали.
Тут и ордена мало – народ часами давился в тесных, душных коридорах, изнывая от высокой температуры. Лида один раз посидела в такой очереди: рядом с ней маялась какая-то старушка. Лида четко услышала хрипы в груди. Хрипы с всхлипываниями. От старушонки шел жар, такой, что даже у Лиды левая щека покраснела.
Через пару часов бабушка скрылась за дверью кабинета, откуда выскочила через пять минут вся мокрая, красная, на последнем вздохе, с диагнозом «ОРЗ». Вслед прозвучало напутственное: «А что вы хотите в своем возрасте»
Померла, наверное, бабулька. Хотя… нет. Бабульки советской закваски так просто не сдаются. В крайнем случае, можно и к «Марьяне»-целительнице сгонять. Выживать как-то надо. А нет бы, эти деньги потратить на платных врачей. Там тоже гарантии мало, но все-таки, надежда какая-то имеется. Лида давно уже посещала платную клинику – в зале ожидания были очень удобные кресла, журналы, кофемашина, чай, конфетки в вазочке.
Улыбки, сочувствие в глазах, кроткое: «Вам не больно?», ласковые руки и подробные наставления. Прелесть! Каково же было удивление Лиды, когда в чуткой докторице она узнала отъявленную хамку из районной поликлиники. Да нет же! Оказалось – да!
Деньги меняют людей. Нет – не верно. Нормальная зарплата, человеческое отношение и уважение меняет людей в лучшую сторону. Если бы к медикам государство относилось по-человечески, то целительницы Марьяны исчезли сами собой. Если бы государство уважало свой рабочий класс, если бы учителя не рвали нервы за копейки, если бы пожарные, дорожники, строители, повара, парикмахеры…
Лида выключила телевизор. Поднялась с дивана с усилием – в диване, наверное, был какой-то магнит – отлепиться от него в последнее время невозможно. Но нужно было как-то отлепляться, сварить суп, постирать бельишко, помыть посуду и принять душ. За окном уже смеркается, единственный выходной прошел с космической скоростью, а Лида не сделала за день ровным счетом ничего. Хотя планировала генеральную уборку и рейд по магазинам. Сил не было. А завтра – снова на работу, в салон «Улыбка», который находился на Советской улице, прямо напротив дома культуры. В «Улыбке» Лида отработала уже двадцать три года. Как Илья Муромец. Только тот – на печи, а Лида на собственных ногах.
Ах, Лидины многострадальные ноги! Ах, эта боль и слезы всей Лидиной сегодняшней жизни! Если бы не ноги, она, наверное, считала себя вполне состоявшимся человеком. Ну и что, что от мужа сбежала – такой, значит, муж был! Ну и что, что юность растворилась в годах, как марганцовка в кипячёной воде – когда-нибудь она у всех кончается, эта юность. Ну и что, что ничего не нажила – нажила много чего, да делить со своим скаредным супругом не захотела. Наплевать! Но как избавиться от ноющей, изматывающей ночами боли?
Ощущения отвратные – словно тугие резинки на ногах. И они мешают жить. Раньше Лиде, по наивности и неопытности казалось, что это из-за обуви, из-за тесных носочков или колготок. Она прибегала домой, стягивала с себя одежду и облегченно вздыхала – хорошо. А потом, с годами, была готова и кожу живьем содрать, но неприятные чувства не покидали ее.
У Лиды были очень красивые ноги. Такие ноги изображают на рекламе колготок. Такие ноги вообще любят изображать везде. Потому что, длинные, стройные, точеные ножки. Круглые колени, узкая стопа, высокий подъем, изящные щиколотки и плавная линия бедра. Лида обожала мини. У нее было несколько задорных юбчонок, одна другой лучше!
В понедельник Лида надевала джинсовую. С коротенькой курточкой она смотрелась сногшибательно. В среду Лида щеголяла в пышной, по выкройке «солнце» юбке. Она взбивала челку, завивала локоны, подводила на глазах аккуратные стрелки и бежала к Павлику на свидание. В пятницу, в дискотечный день, Лида наряжалась в кожаную юбку. Колготки с мерцающим блеском, длинные каблуки, и песня Лады Денс «Девочка-ночь»!
Павлик постоянно ссорился с ней из-за этой юбки. Потому что, все клеились к Лиде, и Павлику это ужасно не нравилось. А он ведь мужик – надо было всем доказывать, что девочка Лида – его. Сломанный нос кавалера – итог битвы за обладание «девочкой-ночь».
- Харе ж…. трясти! – орал Павлик, - мы с тобой ходим уже год! А ты всех завлекаешь!
А что Лида? Лида хохотала. Лиде нравилось, что из-за нее и за нее дерутся парни, такие брутальные, такие накачанные, такие лихие, все в коже, крутые парни! Драться за девушку не смертельно. Смертельно драться за деньги! Большая половина из тех парней была убита в бандитских перестрелках, когда те выросли из дискотек до цивильных клубов с дорогими телками. Меньшая половина растворилась в безвременье. Как и Павлик – первая и (жаль, что он так и не узнал об этом) единственная любовь Лидкиной несчастной жизни.
Мама Лиде желала счастья.
- Лидка, иди в парикмахерскую работать! Я договорилась с Клавдией Сергеевной, она тебя в ученики возьмет! – уговаривала дочку мама, грузная, отяжелевшая женщина с огромным, выпирающим вперед животом. – Посмотри на меня? Охота тебе всю жизнь с котлами и баками возиться? У нас, у поварюг, у каждой второй грыжа. А ноги? Глянь, Лидка. Глянь только!
Мать задирала юбку и демонстрировала свои изуродованные, покрытые сетью лиловых вздувшихся вен, ноги. Лиде не хотелось разглядывать уродство мамы. Она все это видела тысячу раз. И тысячу раз удивлялась: до чего можно себя запустить! Ведь хорошенькая была в молодости. Разъелась, расползлась… С работы тащит неподъемные сумки с ворованными продуктами, тащит и тащит. Из магазина ведь такие сейчас не припрешь – разруха и всеобщий дефицит.
От этого у матери походка вразвалку, как у жирной утки. Красное одутловатое лицо, потные подмышки, и безобразные ноги. И платье кримпленовое, отвратительное, безвкусное, превращающее маму в старуху!
- Да мне уже плевать на себя! – говорила она, раскладывая по кусочкам сливочное масло (для портних, продавцов хозяйственного магазина, и клятой Клавдии Сергеевны), парную телятину и сыр, украденные у детсадовских ребятишек, - Лишь бы ты была счастлива. Красавица такая! А в парикмахерской – блат и полезные знакомства!
- У тебя тоже блат! – отвечала Лида.
- Да не приведи Господь такой блат, - отмахивалась мать, - нам эта работа, как лошади свадьба!
Лида знала – все так. И почему при столовке никогда не бывает грузчиков и экспедиторов? В ресторане – есть, а при школах и яслях – не обязательно? Управятся женщины? Она видела, как эти женщины лихо рубили коровьи туши, точно по госту, не придраться. И спины этих женщин были воловьи и руки – как у настоящих амбалов. И мама – такая же мужеподобная. Интересно, если бы маму отправить на олимпиаду, какое место она бы заняла? Небось, подвинула бы Леонида Тараненко. Подвинула бы, Лида в этом ни сколько не сомневалась.
Автор рассказа: Анна Лебедева