Место, и вправду, оказалось хлебное, денежное. К тому времени, когда Лидочка стала учеником мастера и бралась уже за женские стрижки, в страну хлынули заграничные товары. Так что за мясом не надо было давиться в очередях, унижаясь перед надменными продавцами.
Правда, садики начали активно закрывать, оставляя педагогов и персонал без работы. Смертность превысила рождаемость. На месте симпатичных яселек росли какие-то мутные конторы, к ним подъезжали холеные иномарки. Дяди в двубортных пиджаках вылезали из своих роскошных тачек и с каменными лицами проходили в бывшие детские садики, и внешность их никак не вписывалась в ясную, еще пока улыбчивую, уютную, намоленную атмосферу мира детства.
Мама осталась без работы. Но не растерялась, устроилась по специальности в какую-то забегаловку, где еле-еле продержалась три года.
- Черти что, а не продукты! – возмущалась она, из такого г…. конфетку делаем, подумать страшно, как люди втридорога это покупают и жрут.
Лида уговорила маму уволиться. Незачем. Лида стала основной кормилицей и поилицей. Их «Улыбка» во главе бессменной и всесильной Клавдии Сергеевны обрела статус «Салона красоты», хотя до настоящего салона этой захудалой парикмахерской, прилегающей к городской бане, было, как до Китая раком.
Однако, прейскурант взлетел, соответственно новым ценовым веяниям. И все, что раньше можно было соорудить на голове за рубль, теперь стоило… не дешево, мягко говоря.
Лида, в отличие от скучающих мастериц, оказалась девочкой талантливой. С выдумкой. Она честно выучилась на курсах парикмахеров, где ловила каждое слово мастера. Рука у Лиды была легкой, и фантазия работала. Потому к ней быстро протоптали дорожку молодые модницы – всем хотелось химию с вертикальной завивкой, мелирование, градуированное каре. Всем хотелось быть новыми и стильными.
Мастерицы, уныло накручивающие на коклюшки пряди постоянных поклонниц «шестимесячной», с завистью поглядывали, как ловко вьется, кружится вокруг клиенток легкая Лидочка, и плели интриги. Не помогло. Всесильная Клавдия Сергеевна, какими-то немыслимыми путями, завладевшая помещением, дала коллективным сплетницам мощный отлуп.
- Лидка деньги для салона зарабатывает, а вы до сих пор бабам «Маллет» предлагаете!
Все-то она знала, эта Клавдия Сергеевна, монументальная женщина в синем халатике, и золотыми часами на мощном запястье. На веках Клавдии Сергеевны налипло по килограмму синих теней, и с добрых полпуда румян на щеках. И хала на голове. Модный салон, а у владелицы – хала, единственный ее просчет, наверное.
В остальном начальница была настоящей горгоной. Быстро сориентировавшись в коммерческих делах, Клавдия лихо завязалась с крышей и поставщиками, вложилась в типичный ремонт, аля «дорого-богато», на местном телевидении крутилась реклама салона, где «лицом», конечно же, выступала Лидочка. Она вальяжно передвигалась на длинных своих ногах, улыбалась ослепительно и приглашала всех посетить «Улыбку». В общем, дело пошло!
Золотые годики были! Лидочку столько раз приглашали замуж! Сколько мужчин сновало мимо витрины, где она стригла очередную клиентку, разглядывая ее через стекло! Прямо садись и выбирай. Вот владелец зала игровых автоматов, вот хозяин рынка, вот директор строительной фирмы… Трясут мошной, деньги просто сыплются из них. И не в любовницы зовут – в жены. Не теряйся, Лида, выходи замуж и забудь про «Улыбку» навек. Муж тебе все границы откроет, сотню таких салонов настроит, будешь ты хозяйкой, влетающей в собственное заведение в норковой шубке, и все твои работницы (считай – рабыни) в струнку вытянутся – «сама» пришла.
Но Лидочка тянула. Что-то ей подсказывало: не стоит спешить. Ненадежные нынче богачи пошли, первой волной, долго не живут. А с ними и жены – тоже. Насмотрелась по телику историй, начиталась газет Лида по самое не хочу. Лучше к таким однодневкам не приближаться, чтобы самой ненароком где прикопанной не быть.
Как в воду глядела: женихи убивались, спивались, исчезали, теряли состояние. Нестабильно как-то. Да и Бог с ними. Лида повышала уровень мастерства, усиленно «дружила» с Клавдией Сергеевной, мечтая втайне завладеть салоном. В качестве наследства. Да и выкупить помещение она была не прочь. Деньги имелись, копила усердно, даже не позволяла себе жилье приобрести – тесновато с мамой стало в малюсенькой двушке с крохотной кухней.
- Доча, часики-то тикают! Дело к тридцати. Чего теперь? В девках так и будешь? – так и этак намекала мама.
«Доча» не слышала. Она собирала «ельцинские» бумажки в стопочку, тщательно пересчитывая по вечерам. Господи, дура-то какая! Ну кто не давал копить заработанное в валюте?
После того, как ухнули Лидкины накопления в трубу, на нее было страшно смотреть. Она даже на работу не выходила. Клавдия Сергеевна сразу смекнула, в чем дело. Догадывалась о главной мечте Лиды. Правда, ну никак не ожидала, что так опрофанится ее любимица.
- Дуреха ты! Что ж со мной не посоветовалась? – говорила Клавдия густым басом. Сама пришла к Лидке домой. Пришла, маму отодвинула и бутылку коньяка на стол жахнула.
- Дак, к-а-а-ак же т-а-а-к, - заикаясь, размазывая сопли и слезы по лицу, причитала Лида, я дело свое, ик, хоте-е-л-а-а!
- Вот что, девонька, - рубанула ладонью воздух Клавдия Сергеевна, - я тебе не волшебная фея, конечно, но Райкино (она коротко взглянула на мать Лиды) добро помню. Уж как она помогла мне сына вырастить, никогда не забуду. И теперь самое время нам, бабоньки, объединиться! У тебя, Рая, товар, у меня – купец. Отдавай Лидку за моего Игоря, и дело с концом!
Мама Лиды так рот и раскрыла. Неужели сама Клавдия Сергеевна, собственной персоной, свою кровинушку, выпестованного сынулечку, свет в окошке, Лидке в мужья предлагает? Господи, точно времена повернулись. Еще лет пять назад Клавдия глазами сверкала:
- Чтобы мой Игорек на какой-нибудь ша*аве женился безродной? Да у него два высших за плечами, квартира трехкомнатная в центре, дача и машина! Нет уж, невесту я ему пригляжу самую подходящую! Мне простушек не надо.
Оперилась тогда. Забыла, как в нищете жила, когда сама только-только в «Улыбку» устроилась, волосья с полу подметать. Игорек ее на ребенка не был похож – моль, спирохета бледная. Клавдия с Раей тогда в семейной общаге ютились. Рае не жалко – что с работы стащит, тем и рада. Пока Клавдия на работе хлесталась, Рая и свою девочку и Клавдии сыночка покормит. Обидно было потом про «простушек» слушать. Где бы сама Клавдя была, если бы мужика себе из райкома не подцепила. Гордыня – вещь не хорошая.
И тут – новость. Есть, чему удивиться.
А Лида видела Игорька несколько раз. Красивый, рафинированный молодой человек, осевший в своих университетах, кажется, навсегда. Он иногда приезжал к матери, наведывался в салон, был безупречно вежлив и подчеркнуто любезен. Он сразу же очерчивал границу между собой и всеми остальными. Клавдия Сергеевна заискивала перед ним, влажнела глазами и суетилась. Было непривычно видеть ее такой. Было неприятно видеть Игорька.
Лида держалась холодно с ним. Будто она, а не он, проводила границу: пыжься, пыжься, интеллигент. Много бы ты без мамочки сделал… Нет, Игорь ей решительно не нравился. Не было в нем простоты и открытости, как в Павлике, например. Высокомерие. Взгляд свысока, гладкие фразы, культурное поведение, этикет. О чем с ним разговаривать. И как с ним себя вести? Этому ее длинные ноги не нужны. Этому нужны длинные и тонкие беседы об искусстве. Ну… или о чем там беседуют люди с высшим образованием, джентльмены и леди?
На роль мужа Игорь никак не подходил.
- Вы с ума сошли, Клавдия Сергеевна! Он меня не любит! И не полюбит никогда! Да и я, - запротестовала Лида.
Но всесильная Клавдия вдруг грохнула кулаком по столу:
- Значит, полюбит! Любит, не любит… даром они сейчас кому сдались, интеллигенты со своими институтами зачуханными. Сидят в нищете, а днем носками на рынке торгуют! А ты девка с профессией. И себя, и его вытащишь. Не бойся, силком тебя под венец никто не волокет! Но салон и недвижимость твои будут! Обещаю. Считай – оформляю сделку. Плохо, что ли?
Лида потом всю ночь не спала. Как это Клавдия Сергеевна думает провернуть? Прикажет, что ли? Ну хорошо, прикажет. Мать токует: стерпится – слюбится. Блин, ерунда какая-то. Не прошлый век, в конце концов… Вот они с Игорем поженятся, будет у них большая и шумная свадьба: разукрашенный зал, стол от закусок ломится, пара сотен гостей, платье на Лиде нарядное, пошитое на заказ.
Чтобы лиф модный, множество пышных юбок на обручах. Прическу лучше сделать высокую, не перебарщивая с лаком. В волосы вплести несколько жемчужинок. И на жемчужинки – невесомую фату прикрепить. Туфельки светлые, каблучки тоненькие. Все ахнут! На женихе строгий костюм.
И вот кричат гости «Горько!». Лида губки надувает, к губам жениха протягивает. Глаза томно прикрывает. Что-то медлит жених, не целует. Лида ресницами дрогнет, взглянет на него… А там… Вместо Игорька бомж облезлый, вонючий стоит!
- Нет, - кричит Лида, - не пойду я за тебя замуж! Ты ведь бомж!
- Так тебе не я, а салон нужен. Чего трепыхаешься, - бомж скалится, тянется к Лиде грязными ручищами, норовит обнять.
Лида визжит, кричит, сопротивляется…
И просыпается в поту.
Ведь изначально чуяла, что наплачется с этой свадебкой, с этим Игорьком. Зачем на слова Клавдии Сергеевны повелась, дурочка?
Автор рассказа: Анна Лебедева