Григорий Иоффе
Два скрещенных луча прожектора — один из символов блокированного Ленинграда. Именно в скрещенных лучах, пойманные, как забравшиеся в чужой дом воры, под разящим огнём артиллеристов-зенитчиков и лётчиков-истребителей находили свою смерть фашистские «хейнкели» и «юнкерсы».
Так было в годы Великой Отечественной. Сегодня войска ПВО вновь на передовой и на первых страницах всех новостей. А что мы знаем об истории этих войск? Для нашей семьи - это не просто история, мои отец и мать в годы войны, а затем и я в мирные годы с гордостью служили в войсках противовоздушной обороны.
Родители - в прожекторных частях, я в зенитно-ракетных. С прожекторных и начну.
Папа
Что мы знаем сегодня о прожекторных частях Красной Армии? Они высвечивали врага в небе, но сами так и остались в тени других родов войск. Ещё меньше — а правильнее сказать, совсем ничего — знаем мы о спецоперациях против пехоты и танков, в которых участвовали прожектористы. Широко известна лишь история с массовым использованием прожекторов при взятии Зееловских высот под Берлином. Но такая тактика, пусть и в меньших масштабах, широко применялась во время Великой Отечественной, причём не только советскими, но и немецкими войсками.
В июле–августе 1941 года на Ленинградском фронте были сформированы четыре конно-прожекторные роты для борьбы с танками противника. Одним из взводов в этих ротах командовал мой отец, Аркадий Борисович Иоффе.
В армию, во 2-й зенитно-прожекторный полк (ЗПП), казармы которого находились в Ленинграде на Лермонтовском проспекте, он был призван с первого курса архитектурного института в ноябре 1939-го, за несколько дней до начала советско-финляндской войны. Приняв присягу 31 декабря, бывший студент стал слушателем полковой школы младших командиров. В октябре 1940-го был назначен начальником прожекторной станции, а в июне 1941-го, сдав экзамен на звание младшего лейтенанта, стал командиром взвода. В этой должности встретил войну.
Соединения и части 2-го корпуса ПВО (в состав которого входил 2-й ЗПП) и подчинённого ему 7-го истребительного авиационного корпуса были развёрнуты в боевой порядок буквально с первых дней войны. На подступах к Ленинграду и в городской черте была создана зона зенитного огня и её световое обеспечение. 2-й и 24-й зенитно-прожекторные полки получили приказ создать СПП — световое прожекторное поле (большое число прожекторов создавало световое поле глубиной до 20–30 километров) к юго-западу от города для обеспечения действий истребительной авиации на двух участках. Первый: в границах Тайцы–Гатчина–Скворицы–Гостилицы–Ропша. Второй: по линии Пушкин–Тосно–Никольское. Боевой порядок светового прожекторного поля находился в зоне размещения аэродромов истребительной авиации — в Витино, Низино, Ропше, Гатчине, Пушкине и других населённых пунктах.
30 сентября фашистские дивизии были остановлены у стен Ленинграда. И наши, и немецкие войска начали окапываться, переходя к обороне. Никто тогда, конечно, не знал, что это великое противостояние продлится до января 1944-го. Не знал этого и младший лейтенант Иоффе, обживавший в те дни со своим взводом позиции в районе Лигово, у развилки нынешних Петергофского и Таллинского шоссе.
Происходило это на передовой, в пехотных порядках, где прожектористам, казалось бы, делать нечего. Прожекторная станция на виду у врага — отличная мишень. Но было именно так: прожекторы стояли в окопах на передовой. А вместо автомобильной тяги была конная. Я вспомнил, как папа рассказывал про лошадь, на которой он ездил во время блокады по служебным делам в город и даже заскакивал домой, в Аптекарский переулок. А дела были несколько необычные как для прожектористов, так и для пехоты…
Прожектористы получили пулемётные тачанки, лошадей и пехотные прожекторы с диаметром отражателя 40 сантиметров. В пересыльном пункте набрали солдат и 13 сентября 1941 года отправились на передовую.
Так прожектористы стали ещё и пехотинцами, участвуя в боевых действиях наравне со стрелковыми частями.
Папа прослужил в Ленинграде до конце января 1942 года, после чего был командирован в Москву. Из его коротких рассказов мы с братом вспомнили: перед отъездом выпили с попутчиками спирта, ехали, укутавшись в тулупы, в кузове полуторки по льду Ладожского озера. Дальше, на поездах, добрался до столицы. А через некоторое время оказался… под Ташкентом, в запасном полку.
Почему он и другие командиры взводов их полка были переведены из Ленинграда на новые места службы — остаётся только догадываться. Может быть, конно-прожекторные роты, эффективные в первые месяцы войны, были переформированы после окончательной стабилизации фронта. А может, в запасных полках, где готовились кадры рядового и сержантского состава войск ПВО, понадобились офицеры-прожектористы, получившие боевой опыт в пекле ленинградской блокады…
Мама
Прослужив в запасном полку почти год, младший лейтенант Иоффе был переведён в Бакинскую армию ПВО, и попал в роту, где уже служила командиром отделения связи моя будущая мама — Евгения Ефремова, ушедшая в армию из кубанской станицы Старощербиновской по спецпризыву.
Это была первая в 1942 году (из трёх) массовая мобилизация женщин, проведённая согласно Постановлению ГКО СССР от 25 марта. Девушки были призваны, чтобы заменить в войсках ПВО 100 000 красноармейцев на должностях телефонистов, радистов, прибористов, разведчиков-наблюдателей за воздухом, некоторых номеров прожекторных станций, зенитных пулеметов и аэростатов заграждения, а также разных специалистов подразделений обслуживания. 7000 из них были направлены в зенитно-прожекторные части. Причем, осуществляли спецпризыв не военкоматы, а ЦК ВЛКСМ, и в самые краткие сроки: практически за две недели.
Мама попала в 3-й прожекторный полк, входивший в состав Бакинской армии ПВО, а через год познакомилась с прибывшим туда же моим будущим папой. Рота, в которой они служили, располагалась со своими прожекторами на позициях в сухой песчаной степи в районе станции Яшма. Жили в землянках.
В землянке. Яшма, январь 1944 года. Рисунок папы
Войной службу в 3-м прожекторном полку назвать было сложно. Это была постоянная боевая готовность, с учениями, тренировками, поддержанием сложной и прихотливой техники в полном порядке. За их спинами были бакинские нефтепромыслы, с которых страна получала 70 процентов добываемой в те годы нефти. Из Азербайджана на линию фронта поставлялось почти 90 процентов горючего для танков и самолетов.
Гитлером была назначена дата захвата Баку – 25 сентября 1942 года. Но до Баку ни один бомбардировщик люфтваффе так и не долетел.
Свой воинский путь родители закончили на Дальнем Востоке, куда их полк был переброшен вскоре после Победы над Германией. Там же, через неделю после окончания войны с Японией, папа предложил маме руку и сердце. Вместе они прожили 63 года.
Сын
В 1962 году я совершил первый в своей жизни безрассудный поступок. Вместо того, чтобы пойти в девятый класс и иметь после школы два года для экзаменов в институт, поступил в Ленинградский физико-механический (бывший военно-механический) техникум, чтобы после его окончания тут же уйти в армию. В техникуме (специальность "точное машиностроение") нас учили делать пусковые установки для зенитных ракет 75-го комплекса..
– Зато у тебя будет профессия! – радовался папа. И я добросовестно отпахал в техникуме четыре с половиной года, защитил 30 декабря 1966 года диплом, и, забыв на следующий день всё, чему меня в там учили, 11 января ушёл в армию.
Папин план осуществился! Теперь у меня был вложенный в корочки диплома кусок хлеба, и на проводах в войска, перед посадкой новобранцев в автобусы, папа сказал, что он мне даже завидует, и что сам бы с удовольствием пошел служить вместо меня. В том смысле, что я бы в это время учился на инженера. Но моему гуманитарному нутру вполне хватило и специальности техника-технолога по производству зенитных пусковых установок для ракетного комплекса С-75.
Забавны дела армейские: служил я на базе, где хранились и снаряжались эти самые ракеты, но почему-то не на заводе, который ремонтировал пусковые установки для них (работа по моей специальности) и находился в одном с нами военном городке.
Так я стал механиком по сборке и снаряжению зенитных ракет, а в мае 1968 года даже участвовал в настоящих стрельбах на полигоне Капустин Яр в Астраханской области. А пошёл бы в школу?..
На полигон мы добирались воинским эшелоном (ехали без малого пять суток в таких же теплушках, в каких ездили наши родители в годы войны, и даже на некоторых перегонах тащили нас ещё не списанные вконец паровозы), с собой везли на платформах ракеты и пусковые установки. Мы эти ракеты собирали и заправляли горючим, а ребята из огневого дивизиона стреляли.
Пуски были дневные и ночные. Все цели – устаревшие самолеты с автопилотами – были уничтожены. Зрелище незабываемое. Нечто подобное происходило в те годы во Вьетнаме, где наши ракеты, ещё первого поколения, очищали небо Индокитая от самолётов американских интервентов. Боевая часть нашей ракеты разрывалась на несколько тысяч металлических осколков, которые превращали в решето истребители и бомбардировщики доблестных ВВС США.
Вот этим снимком и завершу: Миша и Гена приехали навестить брата-ракетчика. 1967 год. Остается добавить, что мои дети в ПВО не служили. И на этой вот бетонке, окружавшей в те годы Ленинград, на которой стояли наши базы и огневые дивизионы, династия закончилась. Правда, внук Миша подрастает...
Мы начинали с С-75, а уже на смену нам приходили С-200. Сегодня на вооружение поступают комплексы С-500. И пока остаются у нашей страны недоброжелатели, будут и новые ракеты. Надо же кому-то сбивать американские самолеты, как это было некогда во Вьетнаме и во многих других странах. Говорят, они скоро появятся на Украине...
Из книги "100 лет с правом переписки. Народный роман". Книгу можно купить в ИЦ "Гуманитарная академия", в издательстве "Петербург - ХХI век" и в интернет-магазине OZON.