Ох масляная неделя, как же быстро ты пролетела. Дарья и гостей к себе зазывали, и сами с Иваном по гостям ходили. Не забыли и кумовьев своих. Дарья к Настасье да к своей крестнице с подарочком пришла. Настасья целую гору блинов на стол наворотила.
- Ох, Настасьюшка, как ты спроворилась-то столь много испечь.
- Да я на двух сковородках, приспособилась. Только успевай сажай да вытаскивай.
Блинов наелись, мужики во двор пошли, про свое мужицкое говорить, бабы так и остались за столом. Чаю немеряно выпили, пока свои разговоры вели.
- Дарья, восет у вас были, смотрю, Никифор-то как на Нюрку поглядывает. Так пялы свои и таращит.
- А чё, Нюрка девка хорошая. Ладно бы все у них сладилось.
- Так ведь голытьба дома-то. Приданого почитай за ней никакого не будет.
- Приданого-то нет, а девка-то работящая какая. А добро-то наживут. У миня поденно работала, так я только радовалась на нее. Прясть лен пришлось ее позвать. Так она и прядет, да и по хозяйству мине помогает, и зыбку качает коли прядет-то. А мне и ладно. Сама свои дела приделываю.
- Ну так-то да. Работать то она горазда. Не ленивая.
- Ивану моему приглянулась больно. Так и хочет ее с Никифором сосватать. Жалко, говорит, такая девка в вековухах останется. Никифор-то ведь тоже с чудинкой. Девок боится. Вот Иван и хочет их свести вместе. Думал угостит его, так разговорчивей станет. Так ведь кум стопочку выпил, а все одно не разговорился. Вот и думай, как свести-то их. А Нюрка сидит, голову опустила, посмотреть боится на него.
Наговорились в гостях, как меду напились. Пошли Дарья с Иваном домой. Март себя уж во всю показал. Снег-то сереть стал на дорогах, рыхлый. Дорога укатана, а ноги-то проваливаются. День хоть и пасмурный, а тепло .По дороге грачи расхаживают, важные такие. Недавно прилетели. Не видно их было зимой. А тут хозяевами заходили, на березах гнезда вьют, прутики собирают. Тут же и галки прыгают.
- Ну вот, масленица, почитай, прошла. Весна пришла. Не увидишь как снег растает, а там уж и пахать надо начинать. Семена проверить в амбаре надо.
Иван уже думал о хозяйственных делах. Он уж и так переживал, что с этим праздником никаких дел не делается. У Дарьи голова болела о другом. Надо начинать ткать.
- Иван, кросна то надо припасти, да в избу занести. А я ужо после Прощеного воскресенья и ткать начну сразу.
- Да чё ты торопишься-то. Успеешь. - осадил ее Иван. Сам же подумал, что вот баба нетерпеливая. Дня покойного себе не оставит. Видно эти праздники тоже ей в тягость были. Не привыкла без дела-то сидеть. Ну да ладно, не в частом бывании. Пост Великий начнется, не забав тебе, не передыху. До Паски не вздохнет. Про себя, про свой отдых он даже и не думал. Какой отдых у крестьянина. Это ведь Федька только и знает, что от работы увиливать. Привык жить на нищенские кусочки. Нет, такая жизнь не для Ивана.
Только после Прощеного воскресенья втащил Иван кросна в избу. Дарья хоть и ворчала, что не сделал он, как велела, да сделал мужик по своему. Поставили ткацкий стан посреди избы. И так в избенке места мало было, а теперь и вовсе чуть пройдешь в упечь. А с ведрами так и вовсе боком проходить приходится.
Тут уж и Дарья решила не грешить. Даже подготовку к ткачеству она начала с чистого понедельника. Принесла из чулана напряденные клубки льна. Выбрала нитки, которые потоньше. Из них будет ткать тонкое полотно для рубашек да для сорочек.
Ткать Дарья любила. Нравилось ей наблюдать, как из тоненьких раздельных ниточек рождается полотно. Прямо как волшебство какое-то. А она тут хозяйка. Только от ее воли появится полотно тоненькое, аж просвечивающее на свет, или толстое, тяжелое, а то и вовсе рядно. И все это она делает. Сама, своими руками. Конечно руки устают, да ведь в каком деле рукам то легко бывает.
Вспомнилась мать, совсем еще молодая, а как болели ее рученьки, по ночам вставала и нянчила их, не знала куда положить, как боль облегчить. Вот уж три года, почитай будет летом, как они не виделись. Ездили с Иваном на Дарьину родину на престольный праздник. Вот и нынче надо будет уговорить его съездить. Мать хоть на внучку посмотрит, порадуется. А уж Романка даже и не узнает. Тогда-то на лошади ездили, так долго вышло, а сейчас Игренька быстрее их доставит. Да и Ивану лишний раз побахалиться перед родней.
Летом-то дел невпроворот, но престол там перед сенокосом. Вроде уж отсеялись, а уборка еще не началась. Можно недельку выкроить. А дома на хозяйстве дед Матвей останется, Нюрку позвать, да Федьку, чтоб дела делали. Дарья живо представила свое село, церковь, радостную мать, бегущую ей навстречу. Даже слезы покатились из глаз от представленной картины.
- Ты чего, Дарьюшка, ревешь то? - удивился Иван, увидев слезы на ее щеках.
- Маму вспомнила. Соскучилась я по ней. Давай, Ваня, нонче съездим туда.
Иван задумался. И вправду давно уж там не бывали. Конечно Дарья скучает по матери, по родительскому дому.
- Дак чего ревешь-то. Не реви. Надо подумать, да и съездить. Родителей почитать надо. Не дело это долго с ними не видеться. Ты меня подталкивай бывает. Вот Бог даст, отсеемся, да и соберемся.
Они еще помечтали, как поедут. Иван сожалел, что нет у него для выезда летом тарантаса достойного. Про покупку такого он даже и не думал. Стоит дорого. Ладно для зимы купил сибирку. Ну так и на телеге можно съездить. Игрень не обидится.
Ткать Дарья начала на другой день. А тут так и просидели, пока время к скотине идти не пришло. Потом сами себе дивились, чего обсуждал-то, будто завтра ехать. Но Дарья ни сколько не расстроилась, что время даром провели. А наткать она еще успеет.
Зато на другой день с утра, как процедила молоко и с печью управилась, пошла Дарья в Красный угол, помолилась Божьей Матери да святой Параскеве Пятнице. Попросила у Высших Сил спорыньи в работе Потом с благоговеньем подошла к кроснам, постояла немного, словно сливаясь вместе со станом. Натянула на кросна основу, присела на лавочку, начала ткать. Полюбовалась на начатую новину, прочитала еще раз про себя молитву.
Началась привычная работа. Стучали кросна, бегал уток между нитей. В избе стало пыльно. До самого обеда работала Дарья не вставая. Только уж когда Нюрка в зыбке раскричалась, пришлось встать, да накормить девчонку. Рассиживать с ней некогда. Положила дочку обратно в зыбку, подозвала Романка. Посадила не свою кровать, велела зыбку тихонько покачивать, пока Нюрка не уснет по хорошему.
Романко рьяно взялся выполнять материнское поручение. Пришлось опять встать, да показать как надо.
- Сдури-то не качай. Вывалится из зыбки. Тихохонько надо, чуть-чуть за веревку дергать.
Пришел Иван со двора. Он уж к посеву готовится, все что надобно будет, проверяет да подправляет. Увидел Романа, качающего зыбку, улыбнулся.
- Чего тибе, мать, не ткать-то. Вон какой помощник. Шутя работать-то тибе.
Дарья посмотрела на сына, который был польщен похвалой отца и добавила.
- Чё бы я без него делала. Кошка-то не покачает. А сынок, вот он, помощник вырос.
За столом, когда сидели все вместе, Иван и деду Матвею похвалился, что Романко-то вырос. Матери сегодня помогал с Нюркой водиться. Мальчишка аж раскраснелся от похвалы. Сидел довольный и радовался, что вырос он уже. Вон и дед Матвей сказал, что большой парнишко вырос. Как тут не загордиться.
Стучат да гремят кросна. Работа идет своим ходом день за днем. На Евдокию принес Иван с улицы плошку , набитую снегом, поставил на стол. По воде, что растает из снега на Евдокию, судили, сколько воды весной будет, много ли, мало, ли. Посмотрел вечером. Матвей, посмотрел и Иван. Нет, не много воды нынче будет, пришли мужики к общему мнению. Воды мало, значит земля быстрее просохнет, пахать раньше можно начать.
У Дарьи свои думы. Тонкое полотно надо успеть отбелить. То что наткала, замочила на ночь в щелоке, пусть ночь стоит квасится, немного отбелится. А утром в печь поставит, выкипит, выварится, еще белее станет. К этому времени наст по утрам хороший. Как выварится полотно в печи, на другой день с утра по насту его расстелет. Осырок возле дома большой. Места хватит, чтоб все расстелить. Теперь уж пусть мороз вымораживает, да солнышко выбеливает. Пусть уж постараются для Дарьюшки, отбелят ее полотно белее белого. Не зря она старается, успеть все хочет.
Март уж к концу подходил, как ребятишки по деревне разнесли весть, что ходоки из Вятки пришли. Вчера в Царквосанчурске ночевали, а сегодня с утра домой явились. Почитай целый месяц ходили.
Тут уж все крестьяне свои дела оставили, собрались на стихийный сход. Всем не терпелось узнать, чем закончилась миссия ходоков в Вятке. Собрались возле дома Дмитрия Максимова. Стояли и ждали, когда те поедят после долгой дороги, да выйдут к людям.
От волнительного ожидания даже разговоры не клеились. Стояли молча да ждали. Изредка кто каким словом перемолвится. Наконец вышли Дмитрий да Федор к людям. Вышли, поклонились всем в пояс, потом начали свой рассказ. Про то как добирались, много не говорили, а вот как в город Вятку пришли, там и начались чудеса. Не видывали крестьяне таких домов богатых. Богатых домов много, а бедных-то еще больше.
Поначалу растерялись, куда идти не знают. Потом огляделись, осмотрелись. Начали у людей спрашивать. Сначала-то у таких же как сами узнать хотели, как к епископу Вятскому попасть. Да только простые-то крестьяне и слыхом не слыхивали об этом.
Потом придумали, что надо в церковь идти к батюшке. Там и спрашивать. Там уж помогут им, подскажут. Вот и пошли на колокольный звон. Пришли в храм, какой им на дороге первый попался. Народу много. Служба идет. Городские люди не чета крестьянам. Одеты-то все по-другому. Чудно. Службу отстояли до самого конца.
Только потом к батюшке подошли, как увидели, что он освободился. Рассказали о своей заботе. Батюшка их выслушал, подозвал какого-то служку. Велел проводить куда им надо. Вот так и дошли. Только к епископу-то сразу не попадешь. Сначала какие-то люди с ними говорили, выспрашивали, потом еще к кому-то их направили. Там и назначили день и час, когда прийти нужно будет.
Как определили день, какого-то человека приставили, чтоб их на постой при церкви определил. Этот же человек за ними и в назначенный день пришел.
Преосвященный Сергий епископ Вятский принял ходоков по доверенности от крестьян с покорнейшим прошением 15 марта 1888 года.
Это было началом долгого пути создания нового прихода и строительства церкви в деревне Лиса Черемисская.