Дарью дочка разбудила ранехонько. Нюрка орала блажью, просила есть. В темноте мать пощупала. Так и есть, мокрехонькая вся, а соску-то потеряла, вытолкала видно языком. Что мокрая, сильно Дарью не беспокоило. Пригреется, приушипится и спит. Привычное дело. Не навстаешься ночью, каждый то раз переворачивать. А уж кричать начала, теперь не остановишь. Встала, зажгла лампу. Развязала, раскрутила свивальник, пеленки мокрые убрала. Огибку к печке повесила, чтобы высохла, сняла с веревки другую.
Плохо зимой, сушить мокрое негде, все только возле печки. Чтоб все перестирывать, такого и в помине не было. Не баре. Только испачканное приходилось в корыто кидать, да застирывать. Тут уж никуда не денешься. Остальное только подсушивали. Дух в избе стоит, так ведь свое, не чужое. .
Вот и сейчас расстелила сухое, пеленки теплые с печи сняла. Смазала покрасневшие места маслом подсолнечным, запеленала потуже, завернула в огибку, завязала свивальником. Ножки потуже, чтоб кривыми не были. Девка ведь. А ну как с кривыми ногами будет.
А Нюрка все орет да орет. Не понимает глупая, что ей же лучше мать делает. Наконец положила ее Дарья рядышком, сосок в рот сунула. Мигом замолчала девчонка, зачмокала, сначала жадно, потом все слабее, слабее и наконец так и уснула с соском во рту. Ну вот и Слава Богу. Опять теперь спать будет.
Только Дарье уж спать некогда, вставать надо, печь топить, скотину прибирать. До Масленицы меньше недели осталось. А до нее дел много. Из-за Нюрки припозднилась она нынче с прядением, льну совсем мало напряла. Да хоть то, что есть, испрясть надо. Кудели уж припасены. Лен в том году хороший уродился. Душа болит у Дарьи, что не поспевает все дела делать. Вроде уж оправилась, по дому как прежде летает, да вот что раньше не доделала никак не наверстает. За шерсть нынче и не садилась. Ладно от тех лет целый мешок спряденых ниток висит. Только вяжи поспевай.
Поэтому сказала Ивану, чтоб всю шерсть настриженную по осени продал или на валенки отдал, чтоб сваляли.
- Видно Нюрку опять в поденщицы звать придется, Много еще льна то не спряденного осталось, одной-то не поспеть.
Нюрка, почитай, каждый день забегала. Дарья как-то спросила ее, что они дома сейчас делают. Ответ удивил женщину, что дома теперь тишь да гладь. Дел никаких нет, только что скотину прибрать. А скотины-то у них кот наплакал. Было шерсти немного стриженной, так они ее всю испряли. А лен в том году не сеяли, семян своих не было, а купить денег не нашлось.
Сегодня, как Нюрка пришла, Дарья сразу завела разговор про поденщину. А девка только и ждала этого. Хоть заработает. Она будет стараться, чтоб не зря ей Дарья деньги платила. Сторговались женщины, что платить Дарья будет по девять копеек в день. Точнее они даже не торговались, одна предложила, другая сразу согласилась.
Долго тянуть не стали. Дарья тут же отправила Нюрку за ее прялкой, принесла из чулана припасенные кудели, готовые, скрученные, только пряди. Работа началась. Дарья тоже меж хозяйственных дел садилась за свою прялку.
За работой Нюрка рассказывала все деревенские сплетни. Дарье-то некогда было по беседкам бегать. Зато Парасковья, не обремененная зимой делами, каждый день ходила то к одним, то к другим посидеть. Приходила к вечеру, наслушавшись всего, вываливала все Нюрке, как из мешка.
Пришел Иван от скотины.
- Дарья, ты считала, корова-то когда телиться должна.
- Да скоро уж. Каждый день под хвост ей заглядываю.
- Вот и я сичас поглядел. Подхвостка то низко повисла, да и нити длинные тянутся. Вот и подумал, не сегодня, завтра отелится.
- Да вроде рано. А то кто ее знает. Не скажет ведь.
- А мы и не знали, что корова у нас обгулялась. Все ждали, когда поднимется. Потом мамка говорит, видно яловая в этом году будет. Так и думала, что не обгуляная она у нас. А она видно сама где-то быка нашла. Только уж потом смотрим, брюхо-то растет у нее. Ну все равно, как время пришло, уследили, теленочка приняли. Бычок у нас. Второй месяц уж пошел. - вставила Нюрка.
- Как эдак-то, не углядели.
- Так ты, Дарья, знаешь, тятенька то у нас какой бывает. Может в то время и загуляла, когда нам всем не до чего было.
Дарья с осуждением покачала головой. Как так можно к скотине относится.
- Ты хоть, Нюрка, замуж выйдешь, так не будь такая бесшабашная. Нельзя ведь так-то.
Нюрка вдруг опустила голову, помрачнела.
- Да миня и замуж-то никто не сватает. Все из-за тятеньки. Знать судьба у меня век одной быть. Да и приданого у меня считай нету. Только вот чё я заработаю на поденщине, то и берегу. Тятенька ругается, говорит чтобы ему отдавала.
- Не вздумай, не отдавай. Он ведь все одно пропьет. А ты хоть копеечка к копеечке и насобираешь себе. Ты ведь вон какая ладная. Все умеешь. Вот и сичас прядешь, а нитки у тебя ровные, тонкие. Не каждая пряха так сумеет. - похвалила Дарья девку. У той от похвалы даже щеки зарозовели. - И ловко у тибя все получается. Глядишь и доделаем мы с тобой, чё я не успела.
Они и вправду все, что было припасено, успели спрясть. Нюрка домой только спать уходила. Кормили, как и было заведено, поденщицу за одним столом вместе с хозяевами. Исстари заведено в деревне было, что голодный работник много не сделает.
Через три дня после разговора принесла корова бычка. Пошла вечером Дарья проверить ее, неспокойная днем была, хвостом махала, как веревкой. Себя по бокам им била, да и Дарье досталось, когда подошла поближе к ней. Заходит в хлев, а теленочек то уж на ножках стоит и к вымени тычется.
Побежала домой.
- Иван, Иван! Корова-то отелилась. Пойдем скорей.
Пошли, все хорошо, бычок справненький, крутолобый. Иван напоил ее тепленькой водичкой, сенца, получше которое, в ясли подкинул. Ну вот и хорошо. Оставили теленка под матерью. А уж завтра отсадят в клетушку.
Подкралась Масленица в деревню тихими шагами. Любимый праздник крестьян. Веселый, озорной, есть где свою удаль показать. На реке залили водой крутой берег. На салазках с одного берега до другого прокатишься. Кто по смелее и на ногах скатиться пытаются. Тут уж берегись. Ненароком и расшибиться можно.
Тут же, подальше, карусель на льду устроили. Четыре жерди, за две мужики карусель раскручивают, а к другим сани привязаны. Девки да бабы молодые в санях сидят, в друг друга уцепятся. А сани по льду катятся, того и гляди вылетишь. Визг и смех на другом конце деревни слышно.
Иван своего Игреня вывел, в гриву ленты вплел, цветами бумажными дугу украсил. Любо дорого посмотреть. Сели они с Дарьей в свою сибирочку, Романко с ними. Нюрку тоже позвали. Пусть девка порадуется. И айда по деревням кататься. Из одной в другую. Навстречу им другие мужики на своих лошадях едут. У кого то жеребцы ладные. Иван смотрит да замечает. В Самодурихе мужики богатые живут. Проехали по деревне. И вправду, лошади там справные попадались. Кобылы с жеребятами,
Потом в Крутое помчали, в Сибаиху, через Черную Речку обратно домой вернулись. Ох хорошо прокатились. А Иван как дите малое радуется, побахвалился перед честным народом, семью свою показал, Игреня. Дарья его одергивать уж начала.
- Остепенись, ладно уж народ от дивить. Давай уж домой заворачивай.
Высадил возле дома Дарью да сына. Нюрку оставил.
- Сиди, еще покатаемся по деревне.
В сибирку ребятишек насыпало, уселись друг на дружку. Всем охота прокатиться на таком коне. А как не покатать их в такой день. Святое дело. Только уж придерживал Иван Игреньку. Не дай Бог кто вывалится. Да и сзади ребятня цеплялись. Боялся, чтоб не придавить.
Смотрит, кум у своего дома стоит. Остановился. Поздоровался.
- Садись, Никифор, прокачу с ветерком.
Высадил ребятишек к их великому огорчению.
- А давайте в Русскую Лису съездим. Там еще не были. И опять только снежные вихри Игрень из под своих копыт выбивает.
Нюрка сидит возле Никифора, опомниться не может. А он смотрит на нее, да улыбается, она ему в ответ тоже улыбнулась, тихой застенчивой улыбкой. Иван глаза вбок увел, посматривает. А ну да как сладится у них. За это время он как-то привык к Нюрке, будто родная ему стала. Даже переживал иногда, что девку никто не сватает. В хорошей-то семье выделалась бы баба. А приданое, оно дело наживное, не в этом ведь счастье.
Прокатились по Русской Лисе, обратно повернули. От быстрого бега Игрень даже приустал. Не скакал рысью, ход свой замедлил. А Иван и не погонял его. Приехали в деревню, смеркаться уж начало.
- Ты Никифор, приходи завтра на блины к нам, да куму с собой позови. Мы с Дарьюшкой гостям завсегда рады. И ты, Нюрка, тоже приходи.
Никифор пообещал, что придет. Высадил кума возле его дома, Потом уж совсем тихим шагом подъехали к себе. Нюрка соскользнула с саней, поклонилась Ивану.
- Спасибо, Иван Матвеевич, уважил, порадовал меня. В жизни так не каталась. Бог тебе спасет.
Дома Дарья уж заждалась мужа.
- Ты где провалился-то. Я уж думала ладно ли с тобой. Испугалася. Нету и нету.
Иван усмехнулся. Ему стало так хорошо, что Дарьюшка его переживала, пока его не было. А что с ним станется-то. Все ж смотри ты. Переживает.
- Я тут сосвоевольничал. Кума завтра на гости позвал. Велел чтоб вместе с кумой приходили. Ну и Нюрку тоже позвал. Ты чай не осердишься.
- Да чё ты баешь. Блинов-то напеку завтра с утра.
- Я то чё долго ездил, Никифора катал с Нюркой. Сидят как два голубка, только посматривают друг на друга. Слова друг другу не сказали. Вот и позвал к себе. Выпьют по стаканчику, может и осмелеют.
- Вот бы и ладно. Жалко девку-то. Из-за непутевого отца счастье не видит.
Матвей слушал на печи разговор сына со снохой.
- Ты, Иван, как сваха у нас. Вот тебе забота.
- Так жалко ведь тятенька. Никифор-то тоже бобылем живет. Не каждая девка за такого пойдет. Да он вроде и не сватался ни к кому. Не слышно было.
Иван выждал время, потом пошел поить Игреньку. Пока он раскатывал, Дарья уж всю скотину прибрала. Только жеребец оставался непоенным.
С улицы тянуло дымом. Иван вышел за ворота, чтоб посмотреть. На реке слышался смех и визг. Это молодяжки праздновали приход Масленицы. На берегу масленку разожгли. Огня уже не было видно, но дым стелился над всей деревней.
-Хорошо-то как,- подумал Иван. Он глубоко вдохнул воздух, пахнущий дымом. - Весной пахнет. Дожили.