Двадцать третья глава «Дневника» Саманты Маркл «Наши разные миры» — небольшой экскурс в конец 1980-х — начало 1990-х, повествующий о незаметно растущей социальной напряженности в США.
Томас Маркл жил в дуплексе на Виста-дель-Мар — это был старый дом, перестроенный и разделенный на две отдельные квартиры. Томас занимал верхний этаж. Район был таким тихим, что «казалось, будто дом находится не в Голливуде». Как Саманта уже писала раньше, после расставания Томаса и Дории Меган проводила половину времени с отцом и половину с матерью — но «начиная со средней школы она почти все время жила с папой». Компанию им составлял кот, взятый в дом Томасом: «Папа питал слабость к бездомным кошкам, поэтому забрал себе кота без одной лапы, который бродил у дома, и назвал его Отверженным, потому что, казалось, он никому не был нужен. Он был небольшой, серо-полосатый, без правой задней лапы. Это не мешало ему слоняться по дому — просто делало его немного медленнее».
«Мир Мег изобиловал всем, чего она хотела и в чем нуждалась, и был полон неуемной активности — удивительно, как она справлялась со всем этим в течение дня. Папа по большей части позволял ей самой решать, чего она хочет и как она хочет этого добиться. Кто-то сказал бы, что это слишком тяжело для ребенка, — но папа действительно любил ее и хотел дать ей все, чего не было в детстве у него самого, потому что его родители зарабатывали не слишком много. Я не помню, чтобы папа говорил Мег «нет» по какому бы то ни было поводу, — и не могла не задаваться вопросом, что произойдет, если он скажет «нет». В конце концов, позволять детям разбрасывать чернику по всей кухне было не такой уж хорошей идеей.
Мег с каждым днем все сильнее превращалась в маленькую модницу. Она была очень милой. Я довольно часто говорила ей, что она талантливая и красивая, — но, думаю, поскольку я не была ее сверстницей, мои комплименты влетали в одно ее ухо и вылетали из другого. Она очень хорошо разбиралась в том, что делали ее ровесники, и это было вполне нормально для ее возраста, — но у меня было ощущение, что на самом деле Мег не осознает, насколько она симпатичная, хотя в школе ее очень любили».
Дела самой Саманты, казалось, начали налаживаться. Она устроилась работать менеджером в магазинчик косметики в крупном универмаге, а также начала чаще ходить на прослушивания: «Я распланировала свой график таким образом, чтобы взять лучшее из обоих миров: зарабатывать неплохие деньги и иногда работать на телевидении».
Новый этап ее жизни наступил, когда один из друзей Томаса познакомил ее с сериалом «Другой мир»:
«Сериал был спин-оффом «Шоу Косби». В центре повествования была героиня Дениз Хакстейбл и ее опыт учебы в колледже Хиллман, созданном по образцу колледжа для чернокожих. Мне предложили поработать в массовке, среди младших ролей — мой персонаж маячил на заднем плане и взаимодействовал с кем-то, как один из учеников, но иногда все же произносил несколько строк. Это была незначительная роль, но я всегда говорила, что не бывает незначительного опыта: везде есть чему поучиться. Я встретила там несколько фантастических людей, которые очень вдохновляли меня.
Я работала в первых двух сезонах сериала. У меня были очень короткие темные волосы и бледная кожа, и из-за этого я всегда чувствовала, что выделяюсь на общем фоне, как бельмо на глазу».
Во время работы Саманты в этом сериале произошел забавный эпизод, касающийся ее внешности, на который, как ни странно, отчасти повлияла маленькая Меган. Меган «очень расстраивалась из-за своих длинных кудрявых волос и хотела их выпрямить», хотя Саманта объясняла, что та «даже не подозревает, какие у нее красивые волосы» и что «однажды они станут предметом зависти многих женщин», — ей, проводящей много времени в гримерках, было это очевидно. Она и сама хотела отрастить длинные волосы — но, конечно, по понятным причинам не смогла бы обзавестись такой же пышной гривой, как у Меган или у темнокожих актрис на съемочной площадке «Другого мира», так что решила «поступить по-голливудски и сделать наращивание»: «Я понятия не имела, что это займет восемь часов и будет крайне неудобно, но была готова пройти сквозь огонь, чтобы получить такие волосы».
Как бы красиво ни выглядели пышные афрокудри на голове Саманты, неудобства перевешивали красоту: они были очень тяжелыми, а средства для ухода — очень дорогими. Креплений, которыми искусственные пряди крепились к ее собственным коротким волосам, было очень много — их, конечно, никто не видел, но на ощупь они чувствовались даже при легком прикосновении, и Саманта попала в смешную ситуацию, когда один из коллег с телестудии пригласил ее поужинать и, уже прощаясь, дотронулся до ее волос, «быстро отдернул руку и съежился»: «Мое объяснение про наращивание стало гвоздем в крышке гроба романтического вечера». В любом случае, очень скоро оказалось, что такое наращивание совсем не подходит для волос обычной белой женщины — в течение нескольких недель искусственные пряди начали выпадать, оставляя в потрясающей прическе Саманты проплешины, и вскоре она с облегчением с ними рассталась.
Увы, ни афроприческа, ни использование автозагара для того, чтобы сделать очень светлую кожу одной-единственной девушки из массовки намного темнее, никак не могли повлиять на общую политику сериала: «в него вносились производственные изменения, и ходили слухи, что в любом произвольном кадре должно быть не более двух белых одновременно». Часть актеров начали жаловаться: «исключение белых из телешоу было обратной дискриминацией». Саманта не присоединилась к тем, кто подавал жалобы: ее роль статистки была слишком незначительной, и было очевидно, что она не останется в сериале навсегда, а кроме того, она, сильно выделявшаяся на площадке, все же «чувствовала себя немного не в своей тарелке перед камерой», хотя и искренне полюбила эту работу.
«После того как число белых актеров было сокращено, я смотрела сериал и заметила, что он стал более культурно специфичным. Это было гораздо более глубокое погружение в культуру чернокожих, на мой взгляд, вполне уместное и необходимое на телевидении. Что мне также очень понравилось, так это то, что в сериале изображалась современная чернокожая семья из высшего класса — вместо стереотипного представления о черных семьях, населяющих гетто. Это было частью серьезной проблемы социальной маргинализации как побочного продукта влияния СМИ. На экранах доминировали белые семьи из высшего класса — и вот в 80-х действительно пришло время показать успешные черные семьи как то, что становится нормой в Соединенных Штатах и во всем мире».
Собственная жизнь Саманты, вновь пишет она, еще в детстве и юности «породила ложное представление о том, что расизм в Соединенных Штатах исчез». Томас и Дория были представителями уверенного среднего класса, все темнокожие люди, с которыми они так или иначе соприкасались, будь то актеры или врачи, тоже были социально состоявшимися, — так что ее представление о черном сообществе было очень ограниченным: она никогда не сталкивалась с какой-либо напряженностью на расовой почве. Но некоторые социальные проблемы были серьезнее, чем она могла себе представить.
В мае 1992 г. в Лос-Анджелесе вспыхнули беспорядки после того, как судьи оправдали нескольких полицейских за чрезмерное применение силы при аресте чернокожего таксиста Родни Кинга. В течение нескольких дней полиция и национальная гвардия не могли взять город под контроль.
«Хотя беспорядки и протесты происходили далеко от дома моего отца и от Дории, папа решил забрать Мег из школы и увезти на пять дней в Палм-Спрингс, чтобы ей не пришлось подвергаться подобным потрясениям. Папа очень старался сделать так, чтобы у Мег было здоровое понимание вопросов, связанных с различными цветами кожи, особенно в межрасовых семьях. Когда она была маленькой, он разбирал кукол Барби, чтобы показать ей, что семьи бывают разноцветными... Все, что происходило в нашей семье, в ее школе и на студии, наводило на мысль о том, что расовые различия не были серьезной проблемой. Поэтому папа не хотел, чтобы она была травмирована из-за беспорядков, связанных с расовой напряженностью. Папа знакомил мою сестру с некоторыми жизненными трудностями, соответствующими ее возрасту, — и в то же время защищал ее от вещей, которые не подобало видеть детям, потому что она могла бы воспринять их неправильно».
