Пост заканчивался. Ждали крестьяне Пасху светлую. Любили этот праздник и почитали больше всего. В избах начищали да прибирались. Всю грязь, скопившуюся за зиму вытаскивали из избы. Полы скребли добела.
Радовалась Дарья, как в избе ее чище становилось. За зиму-то все стены закоптились, в упечи возле чела так совсем черные стали. Косарь в руки и давай сперва все стены да пол выскабливать. Залавок то весь ухайдакали. Отодвинула лавки от стен, выскоблила да вымыла угол. Даже светлее в маленькой кухоньке стало. Щелоку навела, блюдешник отмыла, на полочки полотняные дорожки постелила Стол отскоблила, аж желтый стал.
Матвей заглянул, посмотрел на ее работу.
- Ой, Дарья. Баско-то как стало.
- Сичас ишо в горнице приберуся, совсем хорошо будет, - ответила сноха на похвалу.
Иван только за порог переступить успел, Дарья ему в руки наволочку от матраса, на котором спят, сунула чистую, выстиранную.
- Иди-ко, соломой набей.
Ивана учить не надо, знает, какую солому взять, сколько положить. Все сделает, как надо.
А Дарья дальше порядки наводит. С особой любовью выложила иконы на стол, вымыла да вычистила тябло. Потом за иконы взялась. Девчонкой еще была, мать ее заставляла иконы чистить. Вроде как душа безгрешная. Два кирпичика всегда у нее припасены за печкой лежат. Натерла глиняной пыльцы, мокрую тряпочку обмакнула в нее да давай все оклады натирать. Зажелтели латунные ризы. Потом до блеска натерла их полотняной тряпочкой. В начищенных ризах ожили лики святых.
Расставила иконы на свои места, украсила припасенными бумажными цветами да лентами. Душа радовалась. Прочитала молитву, перекрестилась.
Возле ног материнских Нюрашка топчется. Взяла ее на руки, спрятала под рубашонку выбившийся гайтанчик с крестиком, поднесла к иконам. И так хорошо у нее на душе. Помолилась Богородице о здоровье детей своих. Прошептала женскую просьбу свою помочь в зачатии ребеночка.
Потом подумала, что не ко времени она молиться то начала. Надо сначала все дела доделать. И снова косарь в руки и айда скоблить. Умаялась, вытерла пот со лба. полюбовалась на свою работу. Хорошо то как стало. Все празднику радуется.
На Пасху хотели на службу поехать, да не получилось. На Кокшаге лед растаял, не проедешь. Опять разговоры про церковь пошли. Скоро ли. Пасха прошла, а про церковь думать некогда стало. Начались весенние горячие дни. Только успевай все дела делать.
Опять Ивану пришлось батраков нанимать. Один ничего не сделаешь, не успеешь. Хоть спи на пашне. С севом запаздывать никак нельзя. Каждому свое время. И промедление, задержка грозит тем, что урожай будет недополучен. Поэтому и приходилось нанимать людей для работы.
Дарья только успевала горшки да чугуны в печь ставить. На голодное-то брюхо много не наработают. Поэтому всех батраков с утра надо накормить, да в обед. Что хозяева, что батраки, все из одного блюда хлебают.
Как-то после работы Дарья остановила Федьку.
- А что Федька, так и не сеешь ничё?
- А чё сеять-то, в аренду сдаю. Осенью готовое только получаю.
- Так ведь мало, вам на пол-зимы не хватает.
- Побираться кусочками ходят баба с ребятишками. С голоду не пухнем.
- Ох Федька, Федька. У тебя старшей-то девке который год пошел.
Федька задумался, что то вспоминал, потом сказал.
- Вроде пятнадцатый, а может меньше. Не помню я. У бабы надо спрашивать.
- Она хоть чё делать по дому-то умеет. Мине помощницу надо. За стол бы взяла иё. Только если не ленивая девка.
- Да пёс ие знает. Дома-то не больно работы много.
- Ну так пришли иё ко мне. Посмотрю. Все лучше, чем куски собирать ходить.
На другой день Федька привел девчонку. В замызганном сарафане, нечесаная и лохматая, она казалась испуганным зверьком. За свои четырнадцать, как оказалось лет, она и не знала, как это работать ходить. Для нее работа была ходить с матерью по деревням да просить милостинку.
- Как тибя зовут?- спросила Дарья.
- Будешь Федоска помогать мине. Чё скажу, то и будешь делать. Да и сама приучайся да поглядывай, где чё надо, так не жди когда прикажут. Спрашивай.
Девчонка кивнула головой. Хоть и не больно-то она поняла, что ей надо будет делать. Дарья потихоньку начала приваживать девчонку к работе. Женщина удивлялась, девка ведь уж, а ничего не знает и не умеет. Хотела уж отступиться от своей затеи. Да жалко девчонку стало. Неужели всю жизнь ей ходить милостыню собирать.
Федоска оказалась не совсем уж пропащей. Довольно быстро поняла, что от нее хотят. Чтоб от работы прятаться, того не было. Может боялась, что прогонит ее Дарья, а может по натуре такая была. Она усердно полола грядки на огороде, таскала воду с колодца, стирала и ходила на речку полоскать.
Дарья сначала проверяла за ней, хорошо ли полет да поливает, как простирывает исподнее, а потом выполаскивает. Научила девчонку, как расчесывать волосы по хорошему, и заплетать в косу. Ходила теперь Федоска не с растрепанной куделей на голове, а с косой, в которую вплетена лента. Не поскупилась Дарья, подарила ей ленточку.
Зашла как-то к ним Нюрка. Увидела, как Федоска, подоткнув подол сарафана за пояс, намывает пол в упечи.
- Чья это девка-то у тибя? Чё то не припомню такую.
- Федькина. Федоска, старшая.
- Федькина? - удивилась Нюрка. - Так они все лодыри. Ты чё, ополоумела, кого в помощницы взяла.
Дарья с укоризной посмотрела на Нюрку. Забыла видно та, как над ней люди надсмехались да считали, что она никуда не годится из-за беспутного отца. Покачала головой. А Нюрка видно поняла, о чём Дарья подумала, увидев укор в ее глазах.
- Да ладно, чё так глядишь то на миня. Ну ляпнула с дуру. Как хоть работает-то.
- К делу-то не приучена совсем. Перво ничё не умела. А сичас, гли-ко. Учится. А шустрая будет, как ты метелок. Уж сичас видно.
- Ладно про Федоску-то. Сичас чё скажу тибе.
Нюрка потянула Дарью за руку на улицу. Они сели на рундук, свесили ноги. Нюрка зашептала на ухо.
- Понесла ведь я вроде. Не знай когда только. Ничё не кому не баяла, сглазу боялась. Да и сичас только тибе вот да матери рассказала. Мать-то сказала, Бог даст, так к декабрю ребеночек будет.
Нюрка счастливо рассмеялась. Она была довольна собой, что у нее все получилось.
- А Никифор-то знает.
- Ничё не баяла еще. Вот ужо скажу.
- Скажи, скажи, вот обрадеет-то мужик.
- А ты то чё
- Да ничё. Видно не судьба мине больше деток родить.
- Не переживай. Помнишь, чай, как миня утешала. Может и получится еще.
Нюрка обняла Дарью, так и сидели обнявшись две женщины. И так им хорошо было. Вот ведь чужие они совсем, а стали роднее родных. В первую очередь все свои секреты несут друг дружке. И знают, что ни та, ни другая не разнесет по деревне, да еще и наврет с три короба.
- А хорошо, что Федоску-то ты в помощницы взяла. Ты не думай, я ведь не забыла, чё ты для меня сделала. Кабы не ты, так и замуж-то за Никифора я бы в жизнь не вышла. Вот и Федоску учишь. Бог то он все видит. Может и воздастся тибе за доброту твою.
- Дай то бы Бог, - грустно ответила ей Дарья.
Нюрка поднялась, побежала домой. Скоро уж и Никифор с поля приедет. И Авдей с ним. Хоть уж и не больно смогает, но не отстает от сына.
Вечером поужинали, скотину прибрали, да спать сразу легли. За день то намаешься, ноги гудят, тело отдыха просит. Спали летом молодые в чулане. Темно, мухи не донимают. Да и вдвоем остаться хотелось.
Нюрка повернулась к мужу.
- Никифор, я тибе чё сказать хочу. Дите у нас с тобой скоро будет.
Никифор подскочил.
- Чё, чё ты баешь?
- Дите, говорю, скоро будет у нас. Бог даст к Рождеству. Я молчала всё, не верила. А теперь уж по всем приметам точно.
- Вот и Слава Богу!
Никифор обнимал свою жену, не мог поверить, что все так и есть. Он хоть и не говорил Нюрке ничего, а сам переживал. Давно ведь уж живут, А Нюрка все молчит. Спрашивать ее он не решался. Чувствовал, что та больше его переживает. И вот наконец-то радостная весть.
- Ты вот чего, больно-то не надсажайся типерь. Кабы чё не вышло. Беречься тибе надо.
- Ой, Никифор, чай не я первая ребенка то ношу. Если все бабы беречься будут, кому дела то делать. Чё ты баешь то. - Нюрка тихонько рассмеялась. Она-то знала, что как все было, так и будет. Вся домашняя работа на ней.
Скоро лен пора начинать теребить. Уговорила Нюрка все таки мужа, чтоб семян купил, да посеял. Ходила она на поле, смотрела, как растет, а уж как зацвел синими цветочками, так вовсе глаз не отвести. И вот время подходит теребить его, снопы вязать да в суслоны ставить.
Нюрка уже представляла, как придет пора, поставит она кросна в избе. В зыбке будет спать ребеночек. Не выдержала, разулыбалась.
- Ох, Никифор, хорошо то как. И как это мы с тобой порознь то жили. Али тибя ко мне не тянуло.
Никифор задумался. А ведь правда, жил, жил, даже не поминал ее ни разу. Мимо проходил, так не видел. А тут смотри, как повернуло. Все время в голове она у него. И подумает только, так сразу на душе тепло становится. А сейчас, когда она его ребеночка носит, еще желаннее, еще любимее стала эта Нюрка. А она ведь даже и не знает, какую власть над ним взяла. Захочет, веревки будет из него вить, а он и слова не скажет.
А в это время на другом конце деревни не спалось Дарье. Иван за день намаялся, а она знай мужика донимает.
- Иван, ты спишь, что ли.
- Нет не сплю.
- Вот и я не сплю, все дите у миня из головы не идет. Али у нас с тобой больше ребеночка не будет. - Жарко шепчет она ему в ухо. Ее теплое дыхание щекочет
уши и шею. И куда весь сон делся, и усталость прошла. Повернулся к своей Дарьюшке Иван, обнял ее.
- Как уж Бог даст. Ну а мы с тобой постараемся.