Известный журналист и телеведущий Шамиль Фаттахов рассказал «Татар-информу» о рождении словосочетания «казанский феномен», реалиях татарстанского телевидения времен перестройки и в 90-е, спасении Руси монголами и о том, как подружил будущего муфтия с будущим настоятелем Раифского монастыря.
«Мы не ожидали, что Казань станет козлом отпущения»
- Шамиль Лотфуллович, перед нашей встречей вы сказали, что термин «казанский феномен» придумали вы.
- К сожалению, да.
- Как это было?
- В 1984 году меня пригласили поучаствовать в подготовке Всемирного фестиваля молодежи и студентов, который должен был пройти на следующий год в Москве. Я в то время работал редактором молодежных передач республиканского радио. В общем, я приехал в Москву, и меня поселили в одном номере с ленинградским журналистом Андреем Цехановичем, который работал в популярном молодежном журнале «Аврора». Я рассказывал ему о Казани и, конечно, не мог обойти тему группировок. Тем более что я сам много ею занимался – у меня были знакомые хирурги, которые лечили пробитые головы, комсомольские лидеры, люди, которые знали лидеров группировок. Со всеми я общался и тему, естественно, знал. И Андрея она очень заинтересовала.
- То есть в Питере такого не было?
- На самом деле, это было везде. Более того, Казань была не самым проблемным городом. Например, в Ростове-на-Дону в этом плане было намного тяжелее, как и в некоторых других городах. Просто там не было журналистов, которые ярко об этом рассказали бы. На самом деле, это «журналистский феномен» - взяли типичную для всех городов Советского Союза проблему, красиво ее подали, и Казань стала козлом отпущения.
- Вы поговорили с Цехановичем, что было потом?
- Через некоторое время он приехал в Казань, поселился у меня дома, и мы вдвоем собирали материал. Обошли все, что можно было обойти. Встречались с группировщиками, милицией, хирургами, властями, комсомолом. И на этом огромном материале Андрей написал статью под названием «Двор», в которой и описал «казанский феномен». Она вышла в «Авроре», распространилась по всему Советскому Союзу, и это мгновенно стало топ-историей. Буквально через некоторое время до нас дошли слухи, что «Нью-Йорк Таймс» опубликовала выжимки из этой статьи. Потом что-то вышло в немецких газетах, и понеслось.
- Вы были указаны как соавтор?
- К счастью, нет. Но Андрей упомянул меня в начале, мол, мы с Шамилем Фаттаховым, казанским журналистом…
На самом деле, мы, конечно, не ожидали, что это превратится в какой-то блейминг и Казань приобретет такую дурную славу. Мы просто, как честные журналисты, описывали происходящее, насколько возможно подробно. И поскольку Казань первой заявила об этой проблеме, то это стало ее брендом. Но, подчеркну еще раз, это никакой не казанский, а общий советский феномен.
Я объясню, как это происходило, саму механику.
«Понимание у республиканских властей было. Не было средств»
- Секунду, а кто все-таки придумал словосочетание «казанский феномен», вы или Цеханович?
- Уже не помню, но, наверное, все-таки Андрей. Это было в его стиле.
Так вот, механика. Однажды, году в 1983-м, я был на заседании, по-моему, обкома комсомола, на котором обсуждался вопрос, связанный как раз с подростками и молодежью. После заседания мы разговорились с одним из сотрудников обкома, он пригласил меня в свой кабинет и сказал: хочешь, покажу тебе интересную вещь? И вытаскивает большой рулон бумаги, разворачивает его на столе, а там план развития микрорайона Горки-2. И на нем некоторые здания перечеркнуты.
Он говорит, как ты думаешь, что зачеркнуто? Я смотрю: зачеркнуты… как же они тогда назывались? В общем, культурно-досуговые заведения для подростков типа клубов или центров.
- Их планировали построить, а потом передумали?
- Да. Школы, больницы, магазины, жилые дома есть, а все, что связано с досугом, зачеркнуто, то есть на это нет денег. И он спрашивает: как ты думаешь, к чему это приведет? Я говорю: молодежь начнет кучковаться во дворах и заниматься какими-то своими делами.
- То есть на том уровне все-таки было понимание ситуации? Потому что сейчас есть такое ощущение, что это выпадало из фокуса внимания власти.
- Понимание было.
- И у первого секретаря обкома?
- Думаю, да. Понимание было, но не было средств.
После того как тема «казанского феномена» пошла в ход, меня вызвал мой руководитель. К тому времени я уже перешел работать на республиканское телевидение. Он говорит: ты сор из избы вынес, ты и исправляй, предпринимай что-то. Я решил посоветоваться с Олегом Морозовым (председатель Комитета Государственной Думы РФ по контролю, в 1987-89 гг. - завотделом агитации и пропаганды Татарского обкома (рескома) КПСС, - прим. Т-и), мы очень хорошо поговорили, и Олег Викторович посоветовал сделать телепередачу, которая была бы, с одной стороны, привлекательной для молодежи, а с другой, направляла бы ее в правильную сторону.
И с его легкой руки и с одобрения руководства я решил привлечь рок-музыкантов. Так появилась передача «Дуэль». Для ее записи мы приглашали все казанские рок-группы, которые тогда существовали, их было десятка два. Я подружился со всеми этими ребятами, побывал во всех подвалах на репетициях, где-то мы помогли им выбить помещения в ЖКО, писали для них справки, кое-что я поснимал, что-то записал. Помню, как Виталий Карцев (лидер группы «Записки Мертвого Человека», - прим. Т-и) сказал мне, когда мы ехали на съемки: «Слушай, мы сидим в подвале, никому не нужные, нас все пинают, а ты нас официально приглашаешь, везешь на автобусе. И нас сейчас будут снимать. Круто!»
«Есть примерно 500 тем, через которые должен пройти каждый молодой человек»
- Что-то вроде «Музыкального ринга»?
- Да, мы как бы сталкивали две рок-группы. Небольшая беседа и после этого музыкальная дуэль. На самом деле, ничего особенного, формат, конечно, скопирован, но для нас это было неважно. Важно было вытащить молодежь, дать ей какое-то движение. И казалось, что это что-то эффективное, потому что вокруг них были фанаты, тогда молодежь была безумно увлечена музыкой. Важно было поддержать их и подтолкнуть: ребята, занимайтесь лучше музыкой, чем дележкой территории.
- Сколько было снято выпусков?
- Точно сейчас не скажу. Несколько. Но я чувствовал, что это не совсем то. Не хватало воспитательного, психологического момента. В это время мне повезло, я из атеиста стал верующим человеком, последователем веры Бахаи. Тоже при довольно интересных обстоятельствах, расскажу чуть позже, если хотите. И, став бахаи, я первым делом подумал: религия призвана помогать человеку стать лучшей версией себя. Что я здесь могу сделать? Я работаю редактором молодежных телепередач, у нас огромная аудитория - 4 миллиона человек, плюс вещание Татарстана тогда захватывало часть других регионов. И я придумал передачу ЗИПоПо, «Заочный институт позитивного поведения». Привнес в нее свой театрально-постановочный, киношный опыт. Мне нравилось делать какие-то сценки, писать истории, разбирать небольшие конфликтные ситуации. Все это я тоже туда приложил.
В чем была суть передачи? Актеры, как правило студенты театрального училища, играли для зрителей небольшой сюжет, который имитировал какую-то конфликтную ситуацию, близкую молодежи. Отношения с родителями, гендерные отношения, алкоголь, наркотики, курение, жизнь, смерть, богатство и бедность, здоровье, красота и т.д. Ведущий свободно ходил по всей студии с микрофоном, говорил сам и давал слово зрителям, когда они поднимали руку.
Мы тогда прикинули, что есть примерно 500 тем, через которые каждый молодой человек должен пройти. Это и была стартовая идея. Понятно, что мы ее не осуществили, 500 тем – слишком много, но на самом деле, я до сих пор считаю, что они очень важны, это ключевые вопросы, с которыми в своей жизни сталкивается каждый. Ответов на них не так много, но очень важно, чтобы ты сам нашел ответ, поразмышлял над этим, понял, к чему может привести конфликт в его негативном разрешении.
«Передача заканчивается, и вдруг ко мне подходит девушка с большим мокрым пятном на блузке»
- Кажется, передача шла в прямом эфире?
- Почему-то да, хотя сейчас я понимаю, что это было безумно сложно.
С прямым эфиром, кстати, связана одна потрясающая история. Почему-то одну из первых передач я решил посвятить внебрачным сексуальным отношениям. Не знаю, что мне стукнуло в голову, позже я бы и не взялся за эту тему, она слишком сложная. Но тогда была какая-то безумная смелость. И там по сюжету молодой человек и девушка сидят у нее дома, ее родители уехали на несколько дней, и парень склоняет ее к первому интиму. Манипулируя тем, что «если ты меня любишь, то согласишься». В кульминационный момент я, как обычно, говорю: стоп, спасибо актерам, а теперь обсудим, что героям делать дальше. Лес рук, начинается обсуждение, которое заканчивается общим выводом: нельзя давить на человека, ломать его принципы. Потом мы досматриваем историю, где точно такой же вывод.
Передача заканчивается, я собираю свои бумажки, и вдруг ко мне подходит девушка, одна из 150 зрителей, с большим мокрым пятном на блузке под подбородком. И она говорит: «Вы не поверите, но это прямо моя история. Во-первых, весь диалог дословно такой, какой был у нас. Но мало того, прямо сейчас мой молодой человек сидит у меня дома. И мои родители тоже уехали на пару дней! Он пришел ко мне сегодня утром и весь день меня уговаривал именно этими словами. И я не знаю, что ему сказать, потому что думаю, что, может быть, действительно должна согласиться с ним, доказать, что люблю его. В то же время чувствую, что это неправильно, но не знаю, как возразить, мне не хватает какого-то опыта. Я уже хотела согласиться, но тут звонок в дверь, пришли мои подруги, говорят: «Ты что, еще не готова? Мы же собирались на телевидение». И я говорю ему: ой, слушай, я совсем забыла, мы же договорились с девчонками пойти на прямой эфир. Давай вместе пойдем! Но он сказал: что-то я не хочу, можно я у тебя дома останусь и посмотрю вас по телевизору. И вот мы сюда пришли, и я понимаю, что это передача для меня, и он сейчас сидит и смотрит. И мне не надо ничего ему объяснять, все уже объяснено в этой передаче. Поэтому я сижу и плачу».
Я говорю: слушайте, приводите его в следующий раз на программу. И она его привела, они еще полгода ходили. Симпатичный парень, но он молчал, а она время от времени выступала. А потом они исчезли. Я спросил у девчонок, куда они делись, - оказывается, поженились! Но это еще не конец истории. Прошло, наверное, лет шесть, я иду мимо Московского рынка, и вдруг у меня окликает какая-то женщина с коляской. В коляске ребенок, за ручку она ведет старшего ребенка. Оказалось, та самая девушка. Мы пообщались, вспомнили те времена, я уже собрался уходить, а она говорит: «Постойте, я еще одну вещь хочу вам сказать. Просто хочу, чтобы вы знали: мы все сделали правильно».
Вот такая история. Потом, когда мы растиражировали ЗИПоПо, было много других разных историй, но эту я очень хорошо помню до сих пор. Хотя провел несколько тысяч тренингов в 60 странах, наготовил несколько тысяч ведущих программы по всей планете.
- А кто финансирует все это удовольствие с тренингами за рубежом?
- Тот, кто приглашает. В основном социальные, педагогические, семейные центры. Как правило, они оплачивают дорогу, проживание и питание. Гонорар обычно не платят. Единственный раз, когда мне хорошо заплатили, был связан с приглашением от UNICEF. Там тоже знают программу ЗИПоПо, она давно у них на виду.
«Вбиваешь щуп в палку и ходишь, тыкаешь в землю. Три звука: камень, кость, железо»
- Вы перед нашей встречей сказали еще, что в Казани примерно в одно время зародилось два молодежных движения – негативное и позитивное. Первое мы обсудили, какое второе?
- «Снежный десант». Тогда он работал в Долине смерти (Новгородская область, - прим. Т-и). Сначала это были студенты-филологи КГУ, потом к ним присоединился весь университет, потом другие вузы Казани, потом весь Татарстан. И в итоге это стало всесоюзным массовым движением.
Начиналось оно, кстати, с поисков следов Мусы Джалиля. Когда студенты их искали, они обнаружили останки наших бойцов, которые до тех пор лежали открыто, незахороненными. Их было очень много – Миша Черепанов, который вместе с Ваней Милюковым и Володей Ерховым возглавил это движение, говорил мне, что там полегли четыре армии, примерно 500 тысяч человек! Это выглядело ужасно, и ребята поняли, чем нужно заниматься. Я тоже в какой-то степени помог тем, что рассказывал об этом в своих передачах.
- Вы сами ходили в походы?
- Да, сходил в три похода, много останков нашел. Правда, мне не повезло найти «медальон смерти». Но такого там насмотрелся… У нас ведь был официальный лозунг «Никто не забыт, ничто не забыто» - и вот лежат наши никому не нужные солдаты. Идея было в том, чтобы вытащить их и с почестями похоронить. Мы копали, вытаскивали косточки, обмывали и складывали в гробы — восемь человек в один гроб. Останков же мало, только череп и основные кости.
Это огромная полулесная зона, болотистая местность. Тело человека, погибшего в 1942 году, потихоньку погружается в землю. К началу 80-х тела ушли на глубину 30-40 сантиметров. Нам выдавали щупы - заостренные металлические стержни. Вбиваешь такой в палку и ходишь, тыкаешь в землю. Три звука: камень, кость, железо. Камень игнорируешь, а когда слышишь кость или железо (это может быть оружие, каска, ложка, кружка), начинаешь копать. И, как правило, выкапываешь солдатика. Я даже одного немца нашел, по каске это определил. Его мы тоже похоронили. Там было много потрясающих историй, я сделал об этом передачу, а потом, в 1984 году, снял фильм «Зачем живым Долина смерти?». Хороший фильм получился.
Интересно, что мы нашли-таки редакционную землянку Мусы Джалиля. Там были пишущая машинка и сейф. Причем сейф был заперт на ключ – и трудно в это поверить, но один из наших парней нашел ключ примерно в 40 метрах от землянки. Просто в лесу случайно тюкнул щупом, услышал железо и выкопал. Мы намочили замок и открыли сейф. Правда, там было пусто.
«Как-то нехорошо было от мысли, что твои предки убивали младенцев, насиловали женщин»
- Вы ведь довольно много общались со Львом Гумилевым? Расскажите об этом.
- В 1985 году, уже будучи редактором молодежных телепрограмм ГТРК «Татарстан», я поступил на заочное отделение ЛГИТМиКа (Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии, ныне - Российский государственный институт сценических искусств, - прим. Т-и). И вот в 1987 году я иду в Ленинграде по улице и вижу объявление: «Лекция Л.Н. Гумилева, там-то и во столько-то». Я думаю: «Секундочку. Гумилев – это же великий историк и этнограф. Он разве жив? Не может такого быть».
А меня с детства занимал один неудобный вопрос. Я прочитал трилогию Василия Яна «Монгольское нашествие», где рассказываются жуткие вещи про монголо-татар. А поскольку мы называемся татары, то выходит, что и мы как будто к этому причастны. И как-то нехорошо мне было от мысли, что мои предки убивали младенцев, насиловали женщин. А Ян же все это очень красочно описывает – жуть просто, что творили эти монголо-татары. Я подумал, что можно спросить об этом у Гумилева.
В общем, прихожу на лекцию, там действительно Лев Николаевич, живая легенда. Он был похож, кстати, на маму: нос с горбинкой, довольно широколицый в отличие от отца. Я сижу и сам себе не верю: лекция потрясающая, сам он невероятный интеллектуал, знания фантастические. И он рассказывает потрясающие вещи про Русь, монголов, про то, что мы не так понимаем историю, что монгол, на самом деле, принесли Руси огромную пользу.
- Каким образом?
- Во-первых, они спасли Русь от крестоносцев. В 1054 году произошел церковный раскол, католики и православные объявили друг друга пособниками сатаны, что автоматически означало стремление к физическому уничтожению другой стороны. Я сейчас, конечно, буду утрировать и упрощать, но общий смысл такой. И когда Саладин, или Салах ад-Дин, остановил крестоносцев в Палестине, католики обратили внимание еще на одно место, где можно заниматься насаждением своей веры, то есть на Русь. Они начали переориентировать крестовые походы на восток, и Руси грозило полное уничтожение.
Почему? Потому что, во-первых, была огромная разница в вооружении и организации. Крестоносцы имели опыт собирания огромного войска из всех княжеств, хорошо вооруженного и конного. А Русь была раздроблена, конницы почти не было, на все княжество было, как правило, два коня - один у князя, второй у воеводы, остальные ходили пешком. Коней покупали у арабов за огромные деньги. Остроконечные русские шлемы тоже, на самом деле, арабские по происхождению, их покупали для гвардии. Сельское хозяйство тоже было слабое.
«Священникам платили зарплату за то, что они молились за укрепление монгольского государства»
- Это все из лекции Гумилева?
- Да. То есть католики, во-первых, относились к православным как к врагам, во-вторых, они презирали русскую культуру. Они бы запретили русским говорить на родном языке, вообще все местные языки просто аннулировали бы. Население они бы сделали рабами, запретили бы православие – все это характерно для католиков того времени.
И тут неожиданно появилась помощь в лице монголов, которые пришли неведомо откуда, очень быстро захватили почти все княжества и установили свои порядки. Какие это были порядки? Во-первых, больше никаких междоусобиц, они были запрещены. Князь получал пайцзу - кусочек золота с рельефом, это был как бы паспорт, который давал ему право считаться официальным представителем Великой монгольской империи, путешествовать, где он пожелает, со своим гарнизоном, везде останавливаться, питаться, иметь защиту, создавать и посещать торговые фактории.
Монголы привели коней, они стали нормой для Руси. А конь – это толчок для развития сельского хозяйства, это кавалерия, курьерская служба, высокая скорость обмена информацией благодаря развитой системе ямов. Плюс вооружение, умение воевать, прогрессивное ведение боя, в том числе окружения, ложные отступления и т.д. Все это было, потому что монголы работали на китайском опыте и использовали все, что было у китайцев. Плюс налогообложение. Раньше князь обдирал своих крестьян как липку, а монголы сразу установили, что налогообложение должно быть справедливым, обоснованным, зависящим от количества людей, земли и т.д. И ввели 28 видов налогообложения, которое оказалось гораздо более эффективным, поэтому общество задышало.
Дальше – монголы поддержали православие, потому что по Ясе Чингисхана монгольский хан обязан был быть веротерпимым, поддерживать религию народа, которым владеет. Поэтому были ханы, которые принимали православие или ислам, и были те, кто оставались язычниками. С таким же уважением монголы относились к языку и культуре русских. Поэтому, кстати, и искусство при них процветало, а православная церковь вообще расцвела, поскольку была освобождена от налогов. Мало того, священникам платили зарплату за то, что они молились за укрепление монгольского государства.
«Гумилев закончил лекцию так: а теперь мы все должны до земли поклониться Чингисхану»
- Ну и такие обиходные вещи, как штаны?
- Совершенно верно, на Руси штанов не носили, надевали на голое тело длинную рубаху, потом длинный кафтан и шубу зимой. А на лошади без штанов невозможно. Кроме того, у монгольских воинов в обязательном порядке было шелковое белье, потому что оно, во-первых, отталкивает кровососущих насекомых, во-вторых, если стрела вонзается в тело, то с шелковой тканью она легче вынимается.
И еще один важнейший аспект: Чингисхан настаивал на неприкосновенности дипломатов. И, как и все его потомки-ханы, жестоко наказывал за их убийство. Гумилев очень четко обозначил, что жестокость монголов, которую отмечали многие российские писатели, была реакцией на убийство дипломатов.
Что все это, как не признаки высокой цивилизации?
А знаете, как Лев Николаевич закончил свою лекцию? Он сказал: дорогие друзья, теперь мы все должны в пояс, а еще лучше до земли поклониться Чингисхану за то, что он даровал нам территорию Советского Союза. Это и есть территория Великой монгольской империи. В течение 250 лет русские князья путешествовали по всей ее территории, а она была огромной: Индия, Китай, вся Сибирь, Дальний Восток. И русские, не будучи дураками и будучи очень активным народом, все это исследовали, везде построили свои торговые точки, фактории, и когда Монгольская империя сошла на нет, продолжили освоение этой территории.
И таким образом в наследство от монголов мы получили территорию СССР – помимо коня, ямщицкой инфраструктуры, балалайки, самовара, чая, водки (к сожалению) и многого другого.
- Вы задали Гумилеву тот свой вопрос?
- Да, когда лекция закончилась, я подошел к нему и сказал: «Лев Николаевич, я татарин из Казани, журналист, можно с вами подружиться?» Потом набрался наглости и попросил подписать книгу так: «Европеоидному татарину от монголоидного русского». Он расхохотался.
В итоге мы подружились, я ездил к нему в гости и в Питере, и в Москве (у него было две квартиры), брал интервью. А на тот вопрос он так ответил: «Ребята, успокойтесь, вы, казанцы, не имеете никакого отношения к татаро-монголам».
«Православный священник выдал хазрату коврик для намаза и определил направление на киблу»
- Вы в начале нашего разговора обмолвились о своей вере. Как это получилось? Почему вообще бахаи?
- Я с детства как-то чувствовал, что Бог важен, религия важна, заходил и в мечети, и в церкви, пытался понять, почему есть трения между верующими. Мне это казалось неправильным. Если все это от Бога, то какие могут быть трения? И понял, что надо обязательно выяснить этот вопрос.
Поворотный момент произошел в 1988 году, когда я учился в Ленинграде, и нас, студентов, пригласили на просмотр фильма «Храм». Хорошая документальная лента о том, как живет православная община и одна из ее семей. Очень добрый, красивый и умный фильм, всем он очень понравился. Мы встретились с участниками съемочной группы, и они рассказали, что съемки стали для них таким потрясением, что один из них сошел с ума, а другой покончил с собой. А все остальные стали верующими. Нас, студентов, это тоже, конечно, потрясло.
- А почему с авторами фильма случились такие крайности?
- Потому что в CССР религия считалась чем-то нехорошим и ненужным, а когда эти люди снимали фильм, они вдруг поняли, насколько она важна.
Это были годы, когда религия начала возвращаться, и, по совпадению, намечались две круглые даты - тысячелетие христианства на Руси в 1988 году и 1100-летие принятия ислама Волжской Булгарией в 1989-м. Я пришел к своему телевизионному руководству в Казани с предложением сделать передачу про религию, приуроченную к этим юбилеям. Руководство не разрешило, дескать, мы тут коммунизм строим, а ты опиум для народа пропагандируешь. Но я настаивал, и в конце концов они махнули на меня рукой.
Я придумал передачу под названием «Аллах, Бог и мы». Позвонил в ДУМ и в епархию, мне дали телефоны двух молодых священнослужителей – Габдуллы-хазрата и отца Вячеслава. Первый потом стал муфтием, а второй - настоятелем Раифского монастыря (уже под именем отца Всеволода). Я связался с ними, позвал к себе в гости, оба пришли, оба оказались моими ровесниками и классными ребятами – современными, веселыми, умными, деловыми. Мы мгновенно подружились, стали ходить друг к другу в гости. Очень много времени проводили вместе. Как я уже потом узнал, они даже помогли друг другу деньгами, когда у кого-то случались трудные времена.
А один раз, когда мы сидели у Вячеслава дома, Габдулла сказал, что время очередного намаза на исходе, ему нужно срочно его прочитать. Вячеслав выдал ему коврик, определил по компасу направление на киблу, и вот Габдулла минут пять читал свой намаз, а мы с Вячеславом сидели молча, чтобы не мешать. И я подумал: «Как интересно! Может быть, впервые в истории человечества молодой мусульманский мулла читает свой личный намаз в доме у молодого христианского священника в присутствии молодого атеиста. И все это в атмосфере единства и взаимоуважения. Это же круто!». Вот тогда я почувствовал этот звон единства. Почувствовал, что на самом деле между религиями нет противоречий, они учат одному и тому же. Просто глупые люди, которые не соблюдают законов своих религий, ссорятся между собой. А с самими религиями все в порядке.
Короче, я снял эту передачу, она вышла в эфир в январе 1989 года и, как нам сказали в отделе выпуска, собрала рекордное количество зрителей. Они измеряли это по количеству звонков в прямой эфир и писем.
«Подумал: ух, какая красивая религия. К такой я бы присоединился»
- Габдулла-хазрат и отец Вячеслав не тянули вас в свои конфессии?
- Да, было такое, причем это случилось в один день. Я обоих поблагодарил и сказал «подумаю». И в тот же вечер сел и начал размышлять: «Интересно, я ведь, по большому счету, отказался. А почему отказался? Потому что я современный человек, журналист, я знаю, что в мире есть коррупция, разврат, наркомания, разводы, предательство – полно всего этого. И честно говоря, я не вижу, как наши прекрасные мировые религии могут преобразовать человека. Не чувствую за ними такой силы». Я подумал, что должна быть какая-то новая религия, полистал энциклопедию, но нашел там только еще более старые. Тогда я взял листочек бумаги и написал: «Принципы новой мировой религии». То есть какой она была бы, если бы вдруг появилась. Там были такие пункты: единство человечества, признание единства Бога, единство всех мировых религий, равенство мужчин и женщин, отказ от всех войн на планете, всеобщее образование и т.д. Я подумал: ух, какая красивая религия, к такой я бы присоединился.
А через полгода я повстречался с бахаи, которые дали мне три книжки для ознакомления. Я пришел домой, открыл одну из них, а там написано: «Единство человечество, единство Бога, единство религий, равенство мужчин и женщин…». Говорю себе: секундочку, это же я придумал. Достаю свой листок и вижу, что я придумал веру Бахаи (смеется). Ну, понятно, у них там все более детально разработано, а у меня на уровне азбуки. Ну и с тех пор уже 33 года исповедую веру Бахаи.
- Вы не раздружились после этого с Габдуллой-хазратом и отцом Вячеславом?
- Нет, что вы.
- То есть они одобрили ваш выбор?
- Да, конечно. Я приглашал их на встречу бахаи, они пришли и одобрили, что я стал верующим. Ну, они же реально умные ребята. О Вячеславе нужно уже говорить «был», он там, наверху, ему хорошо, и я за него молюсь. А Габдулла мне тогда сказал: «Человек должен быть верующим. Одной ногой он должен стоять на земле, а другой в небесах». И Вячеслав сказал то же самое.
Рустем Шакиров
