Я училась в техникуме, когда у моих подруг возникло новое увлекательное хобби – фотография. Первой начала фотографировать Любаша Бугаева, наша белокурая, голубоглазая красавица. У Любы был подаренный кем-то из родственников крутой «Зенит» и все необходимое оборудование для обработки пленок и печатания фотографий. К тому же, у нее дома была ванная комната, где она могла свободно закрыться, чтобы заправить новую пленку в кассету или уже отснятую пленку в бачок для проявки. Там же или на кухне Люба по вечерам печатала фотографии.
Конечно, мы все тогдашние студенты, любили фотографироваться. И для этого в нашем техникуме был даже свой фотосалон, где над нашими Образами священнодействовал опытный фотограф Виктор Склабовский. Его кабинет находился в чердачном помещении над спортивным залом, в глубине двора. И подниматься к нему нужно было по крутой внешней металлической лестнице, особенно небезопасной зимой. Но нас – желающих увековечить свою молодость на фото, это вовсе не смущало. Вот благодаря Склабовскому, у многих выпускников Павловского техникума осталась добрая память тех лет, хотя его самого уже давно нет в живых.
Кстати, однажды у одного из специалистов МФЦ я увидела знакомую фамилию на бейджике, начала расспрашивать. Оказалось, что эта женщина – жена одного из сыновей Склабовского. Я спросила, остались ли у них фотографии отца, ведь он очень много лет снимал не только людей, но и сам город. К сожалению, его фотоархив не нашелся. А может, уже и уничтожен. За ненадобностью. Очень жаль.
Ну так вот…У Любы получались очень красивые фотографии. Мы – городские девчонки, дружили, держались вместе – нас было пятеро. Везде вместе. И мне, конечно, тоже загорелось иметь фотоаппарат. И родители мне его купили – самый простой и бюджетный, а потому тогда и самый популярный «Смена-8 м» за 15 советских рублей. Но я и этому была очень рада. А к фотоаппарату еще и фотоувеличитель, и ванночки для проявления и закрепления фото в химреактивах, и бачок для проявки фотопленки, и красный фонарь, и резак, тот который мог фотографию красиво обрезать фотокарточку – зубчиками.
Галке Морозовой тоже чуть позже купили фотоаппарат, но крутой и более совершенный, чем Любин «Зенит» - «Вилиа-авто». Стоил он намного дороже, почти как зимнее пальто – 40 или 45 рублей. Но Галка никогда не кичилась дорогостоящими покупками. А сам фотоаппарат у нее был немного проще в использовании. Люба, конечно, заинтересовалась им, попробовала фоткать, но потом мы все пришли к выводу, что с «Зенитом» его все же не сравнить. Тем более, в умелых Любиных руках.
У Галки тоже была благоустроенная трехкомнатная квартира с ванной, где можно было спокойно закрыться для совершения всех необходимых для фото манипуляций.
Почему я уделяю этому такое пристальное внимание? Да потому, что мои жилищные условия были другими. Впрочем, как и у многих живущих тогда в нашем городе. Я уже рассказывала, что в наших двухквартирных домиках не было таких удобств, как вода, канализация или центральное отопление. И то, что приходилось купаться, пардон, в корыте, было привычно и не вызывало возмущений. А вот для того, чтобы заправить пленку в кассету или бачок для ее проявления, нужно было отдельное помещение, как, например, та же ванная комната, где можно было спокойно этому всему научиться.
Но ванной не было! Чулана - тоже! И мои родители нашли выход из положения – предложили мне спускаться в подпол, который находился тут же в доме, и там заниматься своим фото. Это и правда, был выход! Тем более, что в погреб мы лазали как минимум раз в неделю за банками с солениями и варениями, которые здесь хранились. Вниз вела деревянная приставная лестница, кто-нибудь из домашних всегда подстраховывал наверху, в комнате, подсвечивая фонариком в дополнение к обычному освещению.
Но! Одно дело, когда лезешь в подвал, когда кто-то тебя подстраховывает наверху и освещает твой путь и содержимое подвала. А другое, когда ты спускаешься на самую нижнюю ступеньку, сверху закрывают наглухо крышку подпола и еще сверху постелют половик, чтобы свет не проникал в щели и ты остаешься один на один с мышами и пауками в кромешной темноте. Наверное, это была фобия, о которой я тогда не знала и не могла в себе предположить. Я точно знала, что я не одна. Что наверху меня ждут. Но ту-то я была совершенно одна. На меня наплывал такой муторный страх, который вызывал дрожь во всем теле. Нет-нет, страх не темноты, а того, что у меня ничего не получится. Я пыталась вспомнить, как я заправляла пленку в тот же бачок там, наверху, на свету. Повторяла все движения и чувствовала, что у меня ничего не получается. Ну, не ложилась пленка в те бороздки спирали бачка, в которые должна лечь, чтобы не слипаться при проявке.
Я призывала себя к порядку, приказывала успокоиться и вновь и вновь повторяла все сначала. И когда уже становилось совсем дурно, в крайний раз заправляла пленку уже, как получится и поднималась наверх вся красная от жуткого напряжения и волнения. Конечно, получалось проявить пленку нормально далеко не всякий раз. Мне так и не далась эта наука заправки пленки в бачок. Пленка при проявке слипалась, многие кадры портились. Это меня страшно разочаровывало. Те, кто ждал свои фото, тоже разочаровывались. И с каждым разом все мои потуги в погребе становились все мучительней и бесполезней. К тому же, уединиться для печатания фотографий в нашей квартирке тоже было негде. Сделать это можно было только вечером. А вечером уже в каждой комнате кто-то спал, а установка оборудования требовала места и времени.
Потом наш фотограф в техникуме организовал фотокружок, куда мы ходили по четвергам. Виктор Константинович учил нас разнообразным приемам фотографирования и печатания фотографий. Но главная моя проблема так и не была решена.
Кое- что , конечно, получалось. Но с Любиными фотографиями было не сравнить. И мы частенько зависали у Любы по вечерам, где в ванной или на кухне священнодействовали над фотографиями. Вернее, этим занималась Люба, а мы с Галкой всегда с восхищением наблюдали, как на абсолютно белом листочке бумаге вдруг появлялась чья-то из нас рожица или пейзаж. Мы даже оставались у Любы ночевать, когда было уже очень поздно. Ее милейшая мама , бывшая учительница Вера Павловна всегда относилась к нам приветливо и благосклонно. Светлая ей память!
Конечно, для журналиста неумение владеть искусством фотографии, это большой минус. Но меня спасало то, что в нашей редакции не было собственного фотоаппарата. Многие снимки делала корреспондент Наталья Олейникова на свой фотоаппарат.
Было время, когда мы, журналисты, подняли этот вопрос перед руководством – де, как же мы без фотоаппарата? Для нас стали искать помещение для фотолаборатории. Предложили для этих целей недействующий грузовой лифт на четвертом этаже. Но специалисты техники безопасности зарубили это предложение на корню, опасаясь аварийного срыва лифта.
Уже в конце 90-х нам купили современную мыльницу, в которой вставлялись уже готовые кассеты с пленкой и проявлять их и печатать фотографии можно было в фотосалонах.
Ну, а сейчас не фотографирует только ленивый. И фотоаппараты уже уходят в историю. На каждом мобильном телефоне установлена камера и не одна. Фоткай – не хочу! Но это уже другая история…
