– Вообще-то, – сказала Адель после очередной нашей размолвки, – я никогда не хочу ничего плохого. Никогда!
– Это хорошо! – отвечаю.
– Ты, наверное, думаешь, что раз я ору, то хочу орать. Ничего такого!
– Не, ну если бы ты совсем не хотела орать, то, наверное, всё ж не смогла бы так уж сильно разораться, – заметила я.
– Вот я знаю, что ты так считаешь, – сказала Адель, – но на самом деле нет. Это само происходит.
– Что значит само? У тебя же есть выбор: орать или не орать.
– Ты что! Конечно, нет! Неужели ты думаешь, что если бы у меня был выбор, я бы выбрала орать? Я совсем не такой человек!
– А какой?
– Я очень тихая! – говорит. – И застенчивая.
– Ну, эээ… Тихие – они потому и тихие, что не орут, – сказала я.
– Ну мама! А если б на тебя наехала машина, ты бы разве не заорала?
– Наверное, заорала бы! Если бы успела. Но на тебя же не наезжает машина.
– Просто ты не видишь того, что происходит, – сказала Адель. – Иногда я так злюсь! Ты даже не представляешь.
– Ну отчего же, очень даже представляю.
– А когда много злости, приходится орать! Это не потому, что я так хочу. Просто меня переполняют, как бы это сказать…
– Эмоции.
– Да! Эмоции. И вообще: думаешь, я не хочу вовремя вставать, хорошо учиться, всех любить, вот это всё? Конечно, хочу! Но ничего не получается. Я прям говорю себе: решено! Завтра встаю в семь утра! А потом звонит будильник – и я совершенно не могу встать. Вот не могу – и всё.
– Я тебя очень понимаю! – отвечаю. – Вставать утром действительно сложно. Я это тоже не люблю.
– Но ты же встаешь! – говорит.
– С трудом, – отвечаю. – Тут требуются волевые усилия.
– Или, например, на уроке, – продолжила Адель. – Я хочу понять, что объясняет учитель. Я даже начинаю слушать! Но это так скучно!
– Аделичка, но что же делать? – говорю. – Всё так: бывает и скучно, и трудно. И некому руку пожать.
Адель надулась.
– Не, ну иногда мы с Соней начинаем хохотать и весь урок смеемся, – сказала она.
– Ну видишь, значит, случаются просветы!
– Не совсем! – отвечает. – Учителя на нас орут! За то, что мы ничего не делаем.
– Их тоже можно понять.
Адель вздохнула.
– Фу, какая тоска, – говорит. – И ведь так всю жизнь. Сплошная скукота. Стоит немного порадоваться – и тебе сразу влепят два.
– Ну почему же. Например, меня радуют цветочки на даче, но никто мне за это два не ставит.
– Видишь, как тебе повезло! Меня твои цветочки не особо радуют.
– Меня в твоем возрасте цветочки тоже не особо занимали, – говорю. – Зато я любила книжки читать.
– Книжки! Ужас.
– Да что ты всё причитаешь! Ты же любишь свои аниме. У меня аниме не было, зато были книжки.
– Просто ты другой человек, – мрачно сказала Адель. – Ты, наверное, и в школу ходила как на праздник.
– Вовсе нет, в школу я совсем не любила ходить.
– Странно!
– Думаю, если ты выберешь дело, которое тебе нравится, жизнь будет не настолько тоскливой.
– Я готова танцевать, но ты говоришь, что это плохая работа!
– Аделичка, так ты от одного занятия устаешь и уже сомневаешься, что тебе это нравится! А люди, которые занимаются танцами, танцуют целыми днями.
– Ужас, – мрачно повторила Адель.
– Ну погоди, не то что все люди вокруг в таком уж ужасе. Вот мы ходили вчера в поликлинику – вроде, там и врачи, и медсестры, и девушки-администраторы были вполне весёлые.
– Да?! Это что за жизнь: проснулась, тащишься в поликлинику и сидишь там, сидишь. Пациенты какие-то противные пристают. А потом уже вечер, идёшь домой и спать ложишься. И это всё.
– Можно дружить с другими врачами и медсестрами! – говорю.
– Ну это если тебе повезёт с хорошей компанией! А если не повезёт?
– Можно уволиться и попробовать другое место!
– А если там будет ещё хуже?
– Аделичка, ты как-то пессимистично настроена, – говорю. – Я в твои годы мечтала о большой любви! И много общалась с друзьями. Про будущее я не задумывалась. Ну или задумывалась – но не расстраивалась, мне было интересно, что будет дальше.
– Так а как общаться с друзьями? Нас с Соней в итоге вообще рассадили, представляешь? Математик сказал, что мы плохо друг на друга влияем.
– Можно же не на уроке общаться, а потом.
– Потом не смешно!
– А что смешного на уроке?
– Всё! Кого-то спрашивают, а он такой: «Ээээээээ», мы угораем сразу. Ну и вообще всё подряд смешно, любое слово годится. Но учителей это бесит. Могли бы радоваться, что кому-то весело! Но нет, они сразу начинают злиться. И мы тоже начинаем злиться! Мы разве сделали что-то плохое? Просто смеялись! А они такие: «Прекратите немедленно!» А мы такие: «А чё вы на нас орёте?!» А они такие: «Совсем распустились!» А мы такие: «А нельзя повежливее?!» А они такие: «Взяли листок, пишем контрольную!» А смысл? Понятно, что мы всё прослушали, они это специально делают, чтоб влепить два. Потому что всем должно быть грустно, а не весело. Веселиться нельзя.
– То есть в школе получается или учиться, или веселиться?
– Ну да! Ты говоришь, у меня есть выбор. Ну вот он, этот выбор: или тебе весело, но тогда всё плохо и все тебя ненавидят. Или ты хорошая и стараешься, но тебе дико скучно.
– Обидно!
– Вот и я о том! Конечно, я становлюсь злой! И ненавижу эту поганую школу! Ещё и вставать надо рано! И уроки делать! И терпеть всю эту тоску! И даже посмеяться не дают!
Последние фразы Адель прокричала ну очень громко.
– Что-то ты опять разоралась, – говорю.
– Ну а что мне, по-твоему, остаётся?!
