Больничные дни одинаковы. Утром подъем, медсестра приносит градусники. Это та самая сестра, что дежурила ночью, она еще не сменилась. Поэтому она в лучшем случае не выспавшаяся, а в худшем – еще и злая.
Сандре достается больше всех, потому что за нее некому заступиться, она не нужна даже собственной матери. А сегодня она еще и термометр спросонья разбила. Сунула под мышку, и задремала. Когда же сестра через десять минут подошла и требовательно протянула руку. девушка вскинулась недоуменно и стеклянная трубочка упала на пол, раскатились крошечные шарики ртути.
Но медсестра не успела закатить скандал. Только она начала, как Лена сказала нейтральным тоном, вроде бы ни к кому не обращаясь:
— Знакомый журналист хочет написать статью об этой больнице, попросил свести его с главврачом. Я сказала, что добавлю ему материала.
Истерический голос медсестры оборвался. Через пару мгновений, не желая сдаваться окончательно, она буркнула Сандре:
— Скажешь родным, чтобы новый градусник купили и принесли.
И закрыла дверь в палату с таким видом, словно не ее поставили на место, а она вспомнила про тысячу неотложных дел.
Потом больные шли на пост уже к той медсестре, что заступила на дежурства. У нее в тетради было написано, кому что назначено – она раздавала лекарства, и следила, чтобы таблетки выпили при ней.
Невкусный завтрак, всегда один и тот же – каша, сухой белый хлеб с кубиком масла и чуть теплый, жидкий, почти несладкий чай. Обход, не приносивший ничего нового. Полдник – почему-то в двенадцать часов. Наверное, здесь это слово понимали буквально, стакан киселя и булочку давали в полдень. Потом до обеда можно было заниматься своими делами, а в хорошую погоду и гулять по территории под присмотров санитаров. Снова лекарства, обед, тихий час…лекарства, ужин и отбой….
В их палате самые сильные препараты получала Валя, кроме таблеток ей делали уколы. Поэтому Валя много спала, и каждый день были часы, когда к ней бесполезно обращаться – она смотрела на собеседника взглядом зомби и не отвечала.
Лена сказала, что «уже втянулась» — раньше ее тоже все время тянуло в сон и голова была тяжелой, а теперь она все меньше ощущает на себе действие препаратов, и кошмары вернулись.
— Я думаю, что здесь нам не помогут…В лучшем случае приглушат на время наши страхи.
Сандра кивнула. Нынче ночью она чудом не закричала, увидев отчима в роли ма-ньяка, преследующего ее. Неужели придется и тут спать, зажав в зубах край простыни или кончик подушки? А если она все же закричит, и медсестра это услышит, ей начнут давать лекарства еще сильнее, и в итоге сбудется та страшилка, в которую многие верят. Сандра проверит ее на себе, она превратится в «овощ».
— Значит твой план, — сказала она, с Леной они уже перешли «на ты», — Найти, где останавливается этот чертов автобус…Ты на какой остановке его ждала?
— На Дзержинского…
Валя смотрела на Лену и кивала мелко.
— И ты тоже там? — спросила Сандра.
Еще несколько кивков.
— А я на Потапова, на углу, там еще Дом культуры недалеко… Значит, что мы имеем. Два против одного, что маршрут проходит по улице Дзержинского. Девчонки, у нас практически один шанс. Лен, ты, наверное, единственная, кто отсюда может уйти по своей воле. Скажешь, что не хочешь больше лечиться, напишешь расписку и уйдешь…
— Ага…., — с горечью начала было Лена, но Сандра прервала ее движением руки, — Мне идти некуда, из дома меня выгнали… А Валю, я так понимаю, не выпустят – считают, что она опасна, может что-то сделать со своим ребенком. Кроме того, мы все привязаны к таблеткам. Как ни кинь, с ними нам хоть чуть-чуть легче… А сами мы эти препараты не купим, они ж по рецептам. И то, о чем мы с вами сейчас думаем – в глазах других – бред собачий, один шанс на миллион. Если мы сбежим отсюда на несколько часов, то с рук сойдет это только Лене. Она даже выглядит среди нас самой нормальной. Нас же с Валей ничего хорошего не ждет. Не будут выпускать на прогулки, к Вальке вон… родственников перестанут пускать… скажут, что ей сделалось хуже.
Валя вскинулась испуганно.
— И все же, я бы рискнула, — сказала Лена, — Нету у нас другого выхода, понимаете. Девочки, я вам обещаю, что, если ничего не выйдет, мы не встретим тот автобус, если наш побег заметят, я останусь здесь, с вами… пусть нас глушат тогда лекарствами, чтобы мы все время спали. То, что сейчас — это все равно не жизнь.
Все трое понимали, что, если даже их план удастся, им придется столкнуться лицом к лицу с главным своим страхом.
— Давайте сегодня будем думать, — Валя переводила молящий взгляд с одной на другую, — Девочки, я с вами, но… Я просто не знаю, как я снова это выдержу….
— Ты лучше всех знаешь свои силы, — осторожно сказала Лена, — Смотри, ты можешь остаться… Просто, если будут спрашивать – ты не знаешь, где мы. И все…
Валя махнула рукой и заплакала, уткнувшись лицом в колени. Сандра поняла без слов, что она хотела сказать – это все равно не жизнь, надо пробовать.
И все же они решили взять день – Валя на раздумье, а Лена и Сандра – на то, чтобы составить план побега. Решено было между ними, что в случае неудачи, лучше всего будет вернуться в больницу незаметно. Значит, нужно было думать не только о том, как отсюда выйти, но и о том, как войти.
…Валя сидела в больничной столовой, болтала ложкой в железной мисочке с борщом, и на глазах ее опять были слезы.
— Э-эй, — тревожно шепнула ей Сандра, — Раз ты пока не отказываешься, то держи себя в руках. А то тебе сегодня таких лекарств дадут, что ты проспишь весь завтрашний день.
Валя быстрым движением украдкой вытерла глаза, и пододвинула Сандре свой борщ.
— Ешь, пожалуйста. Когда я волнуюсь, у меня аппетит начисто отшибает. А ко мне сейчас привяжутся, если заметят — почему не ешь, то да се…Я не останусь голодной, не бойся.
Это была правда. С другого конца города Толик приезжал к жене несколько раз в неделю, привозил самое лучшее, самое вкусное… Большую часть этих передач Валя раздавала.
Сандра ломала голову над тем, как отсюда выбраться. Днем невозможно, их быстро хватятся. Да и каждая из них в тот роковой день дождалась автобуса поздним вечером. Пробраться к тому входу, которым пользуется медперсонал? Всем троим – это утопия. В лучшем случае одна проскользнет.
В голове крутились идиотские мысли – подмешать дежурной медсестре в чай что-то из тех лекарств, которые дают им самим. Но это вам не кино, товарищи… Это нереально абсолютно.
Тем не менее, вечером, когда они ложились спать, Сандре показалось даже, что воздух в их палате стал иным. Вот что значит надежда – получить свободу. Во всех смыслах. Вырваться из этой клетке, а главное, обрести свободу от него, от этого человека, мысли о котором преследовали ее даже ночью.
Она уснула почти сразу, уснула крепко, но сразу после полуночи, будто стряхнув первую усталость, проснулась и ворочалась уже до утра, морщась и негодуя на саму себя за то, что ни один мало-мальски подходящий план не приходит в голову.
А перед самым подъемом – Лена, выходившая вроде бы в туалет, который был в другом конце коридора, вернулась какой-то особенной – широкой, танцующей походкой. Или лучше сказать – торжествующей. Заметив, что Сандра не спит, она присела к ней на край кровати, и потрясла небольшим ключом, надетым на веревочку.
— Знаешь, что это?
Сандра не отвечала, только смотрела на нее загоревшимися глазами.
— Это, — Лена снизила голос до шепота, — Ключ от балкона. Он висит в сестринской, на таком щите, вместе с другими…А балкон-то сто лет уже не открывали…. Никто и не заметит, что ключ на несколько часов исчез…
— Но…, — Сандре тут же на ум пришла тысяча возражений, — Второй этаж ведь…. Ты хочешь, чтобы мы прыгали? И… и ведь, кто пойдет по коридору, сразу увидит, что дверь на балкон открыта.
— Там лесенка ведет с балкона вниз, железная, — терпеливо объяснила Лена, — Может, это пожарники велели, чтобы так сделали…И ты права, одни мы не справимся. Всё оказалось слишком сложно. Но я с девчонками из второй палаты договорилась, они помогут.
— Как?
— После десяти, после отбоя, сестра уже не отлучается со своего поста… Замечала? Сидит за столиком, настольная лампа горит, она чего-то пишет. Ее Инна позовет, будет жаловаться, что ей плохо, тревожно…. Ну, ты знаешь, она такие спектакли разыгрывать умеет…
Сандра кивнула – мол, видели, знаем.
— Ну вот, минут на десять Инка сестру точно задержит. В это время мы выбираемся, передаем ключ Люде, и она запирает за нами дверь. А потом возвращается в свою палату, словно была в туалете…
Лена вздохнула и добавила:
— А утром, когда вернемся, повторим этот фокус. Если вернемся.
— Ты за Вальку не боишься?
Еще один вздох:
— Я ей предлагала – может, именно ей-то и не надо рисковать. Может, ей всё-таки лекарства помогут… Но – сама видишь, она сама рвется. Кроме того, мне кажется, что в этой палате мы втроем оказались не просто так. А если это часть какой-то игры, какого-то чудовищного квеста?
— И ты хочешь сказать, что на следующий уровень мы можем пройти только в том случае, если у нас будут – не знаю, как это выразить — веселое такое бешенство, когда всё пох…, когда хватаешь меч и разишь врагов направо и налево…
— Во всяком случае, когда смотришь в глаза своему страху…
Лена не успела договорить. Дверь в палату открылась. Уже шла к ним медсестра с пачкой термометров. Начинался новый день…
**
Во всяком случае, пока всё складывалось на редкость удачно. Оказывается, именно сегодня у Вали закончился курс уколов. Лечащий врач считал, что следует сделать перерыв – по его мнению, молодая женщина должна была пойти на поправку.
Это значило, что Валя нынче не будет такой сонной, станет быстрее соображать.
— А то я, если честно, боялась – она все время была такая заторможенная, не навернулась бы на этих ступеньках, — шепнула Лена подруге.
— А что ты пообещала девчонкам из второй, за их помощь?
— Честно говоря – ничего. Для них это просто развлечение. Тут же скука смертная. Но если…то, конечно, будет им огромная коробка конфет.
— Опять – «если»?
— А ты надеешься, что мы вот так, спокойно вернемся?
Сандра опять прижала два пальца к губам, будто закуривала.
Вечером они – все трое – подчеркнуто «благонравно» вели себя, и медсестра Оля зайдя посмотреть, в половине десятого – готовятся ли они ко сну, застала всех троих уже в ночных сорочках. Лена – устроившись поудобнее на подушках, читала соседкам роман Жаклин Сьюзан – в отделении была маленькая библиотека, десятка два потрепанных книг, не больше.
— Молодцы! — похвалила их Оля, — Может быть, вам уже свет потушить?
— Сейчас дочитаю главу, и погашу сама, — откликнулась Лена, — Мы на самом интересном месте…
…Переодеться без света не составляло труда – хватило света фонарей за окном. Наряд всех троих был, мягко говоря, своеобразный, ведь свои вещи они сдали, поступая сюда, их должны были вернуть при выписке. Но можно было держать в тумбочке тренировочные брюки, футболки с длинными рукавами – для тепла, нередко в отделении было слишком прохладно, чтобы довольствоваться казенными халатами, и больные поддевали что-то под них. Вот такая получилась экипировочка, да еще плюсом резиновые тапочки…
— Наверное, мы будем напоминать этих… из фильма «Джентльмены удачи», — попыталась пошутить Лена, — Особенно, если побежим трусцой до остановки.
— Тьфу на тебя, — Сандра озаботилась, держа в руках шлепанцы, — Боюсь, что в них будет неудобно заниматься всей этой эквилибристикой. Если там потребуется через что-то перелезать, они с ног свалятся, точно… Может, лучше босыми? А обуться уже внизу?
Откуда-то из конца коридора донесся переливчатый крик. Все трое вздрогнули.
— Это нам? — спросила Валя.
— Да, это знак нам… Сейчас, подождите…
Они услышали тяжелые торопливые шаги – это медсестра бежала по коридору.
— А вот теперь – пора, — сказала Лена.
У балконной двери уже маячила фигура в длинном халате.
— Как бы я хотела с вами, — вздохнула Людка, принимая от них ключ.
— Нет уж, дорогая, — Лена коротко обняла ее, — Мы как в сказке… Идем на страшный бой, на последний бой… Пожелай нам удачи.
Окончание следует